Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

— Ну как не позавидовать этому баловню Фортуны! — сказал второй приятель Скавра, окинув Ювентину веселым взглядом. — Едва успев получить воинскую награду из рук самого претора, он тут же удостоен внимания самой красивой девушки из тех, каких нам довелось увидеть за все время пребывания в Кампании! Не правда ли, Капитон? — обратился он к рослому красавцу, который первый выразил свое восхищение красотой Ювентины.

— Не могу с этим согласиться, Антипатр! Фортуна здесь совершенно ни при чем! — шутливо возразил Капитон. — Нет, нужно отдать должное отменной доблести самого Скавра, который в отличие от нас явно не терял даром времени в перерывах между походом и двумя битвами.

— Мы будем ждать тебя у храма Геркулеса, — сказал Скавру Антипатр, и молодые люди, посмеиваясь, продолжили свой путь, оставив приятеля наедине с его хорошенькой знакомой.

Ювентина живо припомнила все, что произошло в саду постоялого двора Септимена, где Марк Скавр, в полной мере проявив свой необузданный и любвеобильный темперамент, сорвал с ее губ не меньше десятка пламенных поцелуев, и где она, разыгрывая перед ним ветреную супругу ревнивого и злого старика, назначила молодому патрицию любовное свидание в Капуе.

Теперь она гадала, обнаружил ли Скавр ее обман относительно несуществующей гостиницы на придуманной ею улице Серповщиков или тот еще не удосужился занять себя ее поисками, забыв про их мимолетную встречу в круговороте последних событий?

Судя по выражению лица Скавра, в глазах которого появился знакомый ей чувственный огонек, он не собирался уличать ее в обмане.

Ювентина подумала о том, что Скавр не мог не знать Лабиена, командовавшего конницей претора в сражении у Тифатской горы, и что с его помощью ей, может быть, удастся быстро найти центуриона…

— Давно ли ты в Капуе, милая Веттия? — спросил Скавр, лаская ее взором.

— О, я только приехала… из Неаполя, — ответила Ювентина. — Ты, наверное, помнишь… я говорила тебе о моей сестре…

— Да, да… Ты говорила, что ей нездоровится. Как она себя чувствует?

— Намного лучше, она почти совсем выздоровела… А ты, я вижу, — тоном сострадания и жалости сказала Ювентина, бросая взгляд на головную повязку Скавра и на его руку, висевшую на перевязи, — ты, я вижу, участвовал в этом ужасном сражении, о котором я слышала по пути сюда? Надеюсь, твои раны не опасны?..

— Да, мне пришлось поработать мечом, — не без горделивого удовольствия ответил Скавр. — Хвала Юпитеру, мне посчастливилось выйти живым из вчерашней резни. Отделался двумя небольшими ранами…

— Ах, я представляю себе, что тебе пришлось испытать!

— Так ты говоришь, что только приехала? — спросил Скавр.

— Да, и мне необходимо передать письмо одному человеку, — поспешила сказать Ювентина. — Оно предназначено некоему Марку Атгию Лабиену, центуриону. Ты случайно не знаком с ним?

— А, Марк Лабиен? Центурион триариев? Как же, я с ним хорошо знаком.

— Прекрасно! — обрадовалась Ювентина. — Ты не поможешь ли мне найти его?

— Охотно. Мне известно, где он снимает квартиру. Я дважды бывал у него по поручению претора. Неустрашимый храбрец этот Лабиен! Прославился, командуя своими всадниками в сражении под Капуей. Претор Лукулл ставил его в пример другим… но справедливости ради нужно сказать, что ему просто больше повезло, чем тем двадцати римским центурионам, из которых одни нашли смерть на поле брани, а другие испытали невиданный позор, побывав в плену у беглых рабов… Конечно, Лабиен действительно проявил отвагу в бою, был тяжело ранен и мятежники едва не прикончили его, но к счастью для него, поблизости оказались рабы самого Минуция. Они узнали Лабиена, потому что он был близким другом их господина и они его часто видели вместе с ним. Эти-то рабы и спасли его, а Минуций по старой дружбе приказал окружить раненого всяческими заботами и в конце концов отпустил с почетом…

— Да, я слышала, что он был ранен, — сказала Ювентина, стараясь не показывать, что очень торопится, но чувствуя, как за разговором уходит попусту драгоценное время. — Известие об этом получил один из родственников Лабиена, проживающий в Неаполе… добрый знакомый моей сестры, — продолжала выдумывать она. — Узнав, что я буду проездом в Капуе, он написал Лабиену записку и велел передать ему кое-что на словах…

— Кстати, — с невинной улыбкой произнес Скавр, — в том же квартале, где остановился на постой Лабиен, есть очень приличная гостиница.

— Да, да, конечно, — торопливо проговорила Ювентина, многообещающе взглянув на молодого патриция, — но сначала нужно разыскать Лабиена.

Подхватив Ювентину под руку, Скавр повел ее по главной улице в центр города.

По пути он с увлечением рассказывал о своем участии в «битве при Казилине», подробно остановившись на том, как он, оказавшись в самой гуще кровавой резни, дрался не на жизнь, а на смерть, пока не получил удар в голову и не упал без чувств, и как потом, уже после сражения, товарищи с трудом отыскали его в груде трупов и оружия.

Свой рассказ Скавр закончил, упомянув о том, что он был награжден венком за храбрость, который ему возложил на голову сам претор при кликах всего войска.

Разговаривая, они подошли к храму, посвященному Сатурну и Луе.

Храм этот в Капуе и за ее пределами назывался Белым, так как целиком был выстроен из мрамора. Он стоял на небольшой площади, где обычно собирались богатые и знатные капуанцы.

Здесь Скавр неожиданно для самого себя встретился с группой знакомых ему центурионов, которые при его появлении с шумом его приветствовали. Все они были уже изрядно пьяны и готовились к новому возлиянию в честь Юпитера Тифатского, даровавшего римлянам блестящую победу над врагом.

Центурионы громкими криками подозвали разносчиков вина.

Скавру и Ювентине тоже поднесли по полной чаше.

Ювентина решительно отказалась пить, заявив, что совершает возлияния вином только у алтарей храмов.

Скавру же пришлось уступить настоятельным просьбам приятелей. Он осушил большую чашу фалернского и быстро захмелел.

Ювентина, увидев, что Скавру, окруженному шумной компанией, подносят новую чашу, тихо спросила у одного из центурионов, не знает ли он, где снимает квартиру Марк Аттий Лабиен, и, получив утвердительный ответ, уговорила его проводить ее к нему.

Уходя, она мило улыбнулась Скавру и пообещала ему очень скоро вернуться.

— Ювентина! — изумленно вскричал, поднимаясь ей навстречу, Марк Лабиен, опиравшийся на толстую трость.

Лицо центуриона триариев было изможденным и бледным.

От него только что ушел врач, сменивший ему повязки на ранах.

— Да помогут тебе божественный Эскулап и Диана Тифатская! — с порога приветствовала девушка Лабиена. — Как же так, бедный мой Лабиен! Ведь ты уже начал выздоравливать, когда мы с тобой простились в храме Юпитера…