Александр Ахматов - Хроника времен Гая Мария, или Беглянка из Рима

Рядом с храмом Кастора тут и там установлены были катасты — так назывались невысокие деревянные помосты, на которые выводили рабов для осмотра их покупателями.

У невольников, привезенных из-за моря, ступни ног были выбелены мелом. Круглый войлочный колпак на голове раба служил знаком того, что хозяин не желал брать на себя какие-либо обязательства в отношении его благонадежности, поведения или склонностей, особенно к побегу.

Взятым в плен на войне головы украшали венками, дабы предостеречь покупателя, что государство за них никак не ручается. Продажей военнопленных ведали квесторы. Частная торговля ими была запрещена.

За исключением рабов перечисленных выше категорий, остальные невольники всходили на подмостки с висевшими у них на груди табличками, в которых указывались место рождения, возраст, умение и возможные недостатки.

Рядом с храмом Кастора стояло здание торгового дома для сбыта дорогого «товара»: необычайно красивых девушек и мальчиков, которые пользовались у богатых людей большим спросом. Туда пропускали только прилично одетых граждан. Бедным простолюдинам, которые тоже были не прочь поглазеть на обнаженные тела молодых красавиц и нежных мальчиков, вход в этот дом был закрыт.

Аврелий, протолкнувшись сквозь толпу к подмосткам, стал обходить рабов, вчитываясь в то, что было написано на табличках. Сегодня ему нужен был раб, знакомый с кузнечным делом: работавший в его альбанском имении кузнец нуждался в хорошем подручном. Кузнец жаловался, что без стоящего помощника ему все труднее приходится справляться с починкой поврежденных в последних играх щитов, мечей, фусцин, касок и прочего гладиаторского снаряжения, которое Аврелий всякий раз после боев отправлял в имение. Кузнец был отменным мастером своего дела и оружие возвращал в прекрасном состоянии. Аврелий на этом сберегал немалые деньги, так как вооружение гладиаторов стоило очень дорого…

— Приветствую тебя, Аврелий! — внезапно услышал он голос у себя за спиной.

Ланиста обернулся и увидел перед собой старого знакомого — Тита Минуция, с которым он одно время вел дела, связанные с продажей ему гладиаторского оружия и снаряжения.

Минуций принадлежал к всадническому сословию и держался с Аврелием несколько высокомерно. Аврелия это всегда бесило. Еще бы! Он знал покойного отца Минуция — тот сумел сколотить приличное состояние, а этот вечно напомаженный щеголь, как говорят, довел себя своей расточительностью до полного разорения и еще смеет задирать перед ним свой нос!

— Минуций! — воскликнул Аврелий. — Клянусь Кастором и Поллуксом, вот кого не ожидал встретить!..

— А я искал тебя, — сказал молодой человек, пожимая руку гладиаторскому ланисте, который не без интереса окинул взглядом его великолепный греческий наряд.

Минуций выглядел настоящим грекоманом, каких уже немало было среди римлян, подвергавшихся все более сильному культурному влиянию с востока, повсюду задававшего тон, особенно в одежде.

Свежевыбритый, с красиво подстриженными и завитыми волосами, он был одет в дорогой желтого цвета хитон с вышитыми на нем рисунками и узорами. На плечах у него была пурпурная хламида.

В руках он держал изящную тросточку с золотым набалдашником.

— Судя по всему, ты нынче не был на сходке, — с усмешкой произнес Аврелий. — Добрых квиритов взяла бы оторопь, если бы они увидели в своем собрании столь блистательного эллина.

— У меня нет времени шляться на сходки, — небрежно ответил Минуций, пропустив мимо ушей ироническое замечание ланисты.

— О, ты многое потерял! Если бы ты только слышал, как Марий разносил оптиматов…

— Политикой я больше не интересуюсь. Всем речам в Комиции я предпочитаю плоские шутки скоморохов на Овощном рынке…

— Недавно я виделся со Стертинием, — сказал Аврелий. — Он сообщил мне, что ты закупил у него оружия не меньше, чем на целую когорту [320]…

— Не удивляйся, просто я узнал, что у самнитов и марсов небывалый спрос на римское вооружение.

— А гладиаторская школа? Ты ведь, кажется, хотел открыть гладиаторскую школу?

— Всему свой черед.

— И где же ты хочешь заняться этим делом? — допытывался Аврелий. — Здесь, в Риме? Или в Капуе?

— Еще не решил окончательно, хотя после прошлогоднего постановления сената город наш стал просто находкой для всех ланист, не правда ли?

— Ты сказал, что искал меня? — спросил Аврелий, внимательно посмотрев на молодого человека.

— Хочу купить у тебя одного твоего храбреца.

— Ради всех богов! — оживился ланиста. — Хоть десяток!.. Но не более того, — сразу добавил он и начал жаловаться: — Югуртинские игры отняли у меня самых лучших. И во всем виновата прихоть подлой черни. Эдилы конечно же рады были потакнуть ей за чужой счет. Да ты сам видел, какая была резня! Особенно жаль последних шестерых. Это были настоящие львы — один к одному! Когда они вышибли дух из увальней Батиата, я уже потирал руки и готовился расцеловать каждого из них. Какое там! Кровожадности римлян нет границ! Представляю, как злорадствовал Батиат, когда моих молодцов тащили в сполиарий… Да еще этот дурень Мемнон, пропади он пропадом! Отпустить живым Эзернина! Отпустить, когда все требовали его прикончить! Мало того, что Эзернин содрал с меня пятьсот сестерциев только за то, чтобы осрамиться на весь Рим, мне еще придется выплачивать ему за увечье. Я, как последний дурак, пошел у него на поводу, составляя с ним договор! Он настаивал на компенсации, если получит ранение. Словно заранее знал, мошенник, что останется без своей хваленой клешни…

Минуций, пока ланиста разглагольствовал, строя отвратительные гримасы на своем и без того отталкивающем лице, думал про себя: «Ну и рожа! Плюнуть хочется!».

Но вслух он произнес как можно мягче:

— Собственно Мемнона я и хотел купить.

— Отдам кого угодно, только не его. Могу предложить Германика, Лингона, Сигимера — ты их видел на арене… О, это славные бойцы! Если возьмешь их, не пожалеешь…

— Мне нужен Мемнон и никто другой.

— Дался же он тебе, — проворчал Аврелий. — Может быть, ты думаешь, что я им крепко дорожу? Да нет, клянусь Венерой Либитиной! Конечно, храбрец и мечом хорошо владеет — тут ничего не скажешь. Но ты же видел — ноги у него слабоваты, дважды был сбит с позиции, и вообще ему просто повезло с этим случайным ударом, который пропустил Эзернин…

— Может быть, ты и прав, но Мемнон мне нужен как преподаватель в моей будущей школе, — терпеливо пояснил Минуции. — Я ведь знаю, что ты его и других искусных гладиаторов посылаешь на Ватиканское поле, чтобы они обучали тиронов [321]своим изощренным приемам…

— Словно помешались все на этом александрийце! — досадливо поморщился Аврелий. — Третьего дня, например, являются ко мне — поверишь ли? — худосочный отпрыск Эмилия Скавра, принцепса сената, а вместе с ним разбитная дочь краснобая Марка Антония, и оба в один голос заявляют, что будут брать уроки только у победителя Эзернина…