Генри Хаггард - Клеопатра

Я подумал с минуту и ответил:

— Если слухи были верны и я бы мог указать тебе сокровище, скопленное могущественными фараонами для нужд Кеми, как могу я быть уверен, что ты употребишь богатство на пользу страны, для высокой цели?

— Так сокровища эти действительно существуют? — спросила она с любопытством. — Нет, не терзай меня, Гармахис! Поистине одно слово "золото" теперь в нужде, подобно призраку воды в голой пустыне!

— Я думаю, — возразил я, — что сокровища есть, хотя я никогда не видал их. Я знаю, что они лежат там, где их положили. Тяжелое проклятие падет на того, чьи руки воспользуются ими для своих низких целей! Те фараоны, которым было известно местонахождение сокровищ, не осмелились тронуть их, хотя и очень нуждались!

— Так, — сказала Клеопатра, — они были трусливы или не очень нуждались! Покажи мне сокровища, Гармахис!

— Может быть, — ответил я, — я покажу тебе их, если ты поклянешься, что употребишь их в защиту Египта против римлянина Антония и на благо народа Кеми!

— Клянусь тебе! — вскричала она серьезно. — Клянусь тебе богами Кеми, что, если ты покажешь мне сокровища, я отрекусь от Антония и пошлю Деллия назад, в Киликию, с ответом более гордым и резким, чем письмо Антония. Я сделаю это, Гармахис, и как скоро ты это устроишь мне, я перед всем миром назову тебя своим супругом; ты выполнишь все твои планы и разобьешь в прах римских орлов!

Она сказала это, смотря мне в лицо правдивым, серьезным взглядом. Я верил ей и в первый раз со времени моего падения почувствовал себя почти счастливым, думая, что не все еще потеряно для меня, и с помощью Клеопатры, которую я безумно любил, я мог добиться трона и власти.

— Клянись, Клеопатра! — сказал я.

— Клянусь, возлюбленный мой, и этим поцелуем запечатлеваю мою клятву! — Она поцеловала меня в лоб, я ответил ей также поцелуем. Мы толковали о том, что будем делать, когда повенчаемся, и как мы победим Рим!

Я снова был обманут, хотя твердо уверен и теперь, что, если бы не ревнивый гнев Хармионы, которая, как мы увидим, не упускала случая помочь позорному делу и обмануть меня, Клеопатра повенчалась бы со мной и порвала бы с Римом.

Да и в самом деле, это было бы выгоднее и лучше для нее и для Египта! Мы просидели долго ночью, и я открыл Клеопатре кое-что из великой тайны сокровища, скрытого в громаде Гер. Было условлено, что завтра мы пойдем туда и ночью начнем поиски.

Рано утром на следующий день нам была тайно приготовлена лодка. Клеопатра села в нее, закутанная, словно египтянка, собравшаяся на паломничество к храму Горемку. За ней вошел в лодку я, одетый пилигримом, и с нами десять человек вернейших слуг, переодетых матросами. Хармионы не было с нами. Попутный ветер помог нам быстро выбраться из устья Нила. Ночь была светлая. В полночь мы достигли Саяса и остановились тут ненадолго, потом снова сели в лодку и плыли целый день, пока через три часа после заката солнца перед нами не блеснули огни крепости Вавилон. Здесь, на противоположном берегу реки, мы пристали к тростниковым зарослям и вышли из лодки. Пешком, тайно от всех, мы отправились к пирамидам, находившимся в двух лигах расстояния от нас. Нас было трое: Клеопатра, я и преданный евнух; остальных слуг мы оставили в лодке. Я нашел для Клеопатры осла, который пасся в поле, поймал его и покрыл плащом. Она уселась на осла, и я повел его знакомыми путями, а евнух следовал за нами пешком. Меньше чем через час, идя по большой дороге, мы увидали перед собой пирамиды, озаренные сиянием луны и молчаливо возвышавшиеся перед нами. Мы шли молча через город смерти и мертвецов, торжественные гробницы которых окружали нас со всех сторон.

Потом наконец мы взобрались на скалистый холм и стояли в глубокой тени древнего Куфу-Кут, блестящего трона Куфу.

— Поистине, — прошептала Клеопатра, смотря на ослепительный мрамор откоса с начертанными на нем миллионами мистических букв, — поистине, в древние времена страною Кеми управляли боги, а не люди! Это место похоже на обиталище смерти, от него веет нечеловеческой мощью и силой! Мы сюда должны войти с тобой?

— Нет, — отвечал я, — не сюда. Иди дальше!

Я повел Клеопатру по дороге, мимо тысячи древних гробниц, до тех пор, пока мы не вошли в тень великой Ур и смотрели на ее красную, тянувшуюся к небу громаду.

— Сюда мы должны войти? — прошептала Клеопатра снова.

— Нет, не сюда! — отвечал я опять.

Мы прошли мимо гробниц и вошли наконец в тень пирамиды Гер. Клеопатра удивленно смотрела на ее ослепительную красоту, которая целые тысячи лет каждую ночь отражала лунные лучи, на черный пояс из эфиопского камня, окружавший ее основание. Это — красивейшая из всех пирамид.

— Сокровищница здесь? — спросила Клеопатра.

— Здесь! — ответил я.

Мы обошли вокруг храма для поклонения божественному величию Менкау-ра Озирийского, вокруг пирамиды и остановились у северной стороны. Здесь, в центре, вырезано имя фараона Менкау-ра, который выстроил пирамиду, желая сделать ее своей гробницей, и скрыл в ней сокровища для нужд Кеми.

— Если сокровище находится еще здесь, — сказал я Клеопатре, — как во времена моего предка, великого жреца пирамиды, то оно скрыто в недрах громады, которую ты видишь перед собой, Клеопатра! Путь туда полон труда, опасностей и ужаса. Готова ли ты войти, потому что ты сама должна идти туда и обсудить все!

— А разве ты не можешь, Гармахис, вместе с евнухом идти туда и принести сокровище? — спросила Клеопатра, мужество которой начало слабеть.

— Нет, Клеопатра, — отвечал я, — не только ради тебя, но даже ради блага Египта я не могу это сделать, иначе из всех грехов моих это будет величайший. Я поступаю на законном основании. Я имею право, как наследственный хранитель тайны, по просьбе показать правящему монарху Кеми место, где лежит сокровище, и также показать предостерегающую надпись. Когда монарх увидит и прочтет надпись, он должен рассудить, так ли сильна нужда Кеми и дает ли она ему право пре небречь проклятием усопшего и наложить руки на сокровища! От его решения зависит все это ужасное дело.

Три монарха — так гласят летописи, которые я читал, — осмелились войти сюда в минуту нужды. Это была божественная царица Хатшепсут, избранница богов, ее божественный брат Техутим Мен-Кепер-ра и божественный Рамзес Ми-амень. Никто из них не осмелился дотронуться до сокровищ; как ни велика была нужда в деньгах, все же они не решились на это деяние. Боясь, что проклятие обрушится на них, они ушли отсюда опечаленные!

Клеопатра подумала немного, и ее смелая душа преодолела страх.

— Во всяком случае, я хочу видеть все своими глазами!

— Хорошо! — ответил я.

С помощью евнуха я нагромоздил камни около основания пирамиды выше человеческого роста, вскарабкался на них и начал искать тайный знак в пирамиде, величиной не более листа. Я не скоро нашел его, непогоды и бури почти стерли его с эфиопского камня. Затем я нажал его известным мне образом изо всей силы. Пролежавший спокойно целый ряд столетий камень повернулся. Показалось отверстие, достаточное, чтобы в него мог пролезть человек. Из отверстия вылетела огромная летучая мышь, белая, почти седая, словно покрытая пылью веков, такой величины, какой я никогда в жизни не видал, величиной с сокола. Она с минуту кружилась над Клеопатрой, потом поднялась и исчезла в ярких лучах месяца. Клеопатра вскрикнула от ужаса, а евнух упал ниц со страху, думая, что это дух-хранитель пирамиды. Мне самому было страшно, но я молчал. Я думаю даже теперь, что это был дух Менкау-ра, который, приняв образ летучей мыши, как бы предостерегал нас, улетев прочь из своего священного дома.