Пол Догерти - Тёмный рыцарь

Де Пейн проникся доверием к Гастангу и был немало польщён, когда тот пригласил его на ужин к себе домой, в узкий домик, зажатый меж двумя роскошными особняками, выходящими фасадами на Чипсайд — главную торговую улицу Лондона. Достойная госпожа Беатриса, жена коронера, оказалась миловидной женщиной, много моложе своего супруга. У них было две дочери, и мать очень гордилась ими. Рыцарь ее очаровал. За ужинами, на которые его стали приглашать регулярно, она жадно расспрашивала Эдмунда о Святой земле, Иерусалиме, святых местах, об обычаях и нарядах разных народов. Гастанг, в свою очередь, щедро потчевал де Пейна рассказами об изнанке лондонской жизни: о тех, кто пользуется услугами проституток, о сводниках и сутенёрах, о грабителях и ворах — короче говоря, о всевозможных подонках, которыми кишели, как крысами, закоулки ночного города. Он подробно говорил о ночной торговле, о подпольных рынках, бурная жизнь которых начиналась уже после того, как звучал приказ гасить огни. На чердаках и в подвалах, где ютились бродяги, обменивалось, продавалось и покупалось множество вещей, преимущественно краденых; прибыль затем ставилась на кон в азартных играх или тратилась на шлюх, и так продолжалось до первых колоколов, которые звонили к заутрене.

— Я обошёл такие места с отрядом стражников, — признался как-то Гастанг де Пейну и тут же поднял руку, прося внимательно выслушать его. — Брил шлюхам головы, приказывал им носить полосатый колпак и отправляться с белым жезлом на Кок-лейн. [115] В средневековом Лондоне — улица, где располагались дозволенные законом бордели. Их сутенеров я выставил у позорного столба, а потом рассадил по клеткам в Туне или в Комтере близ Ньюгейта. Скажу больше — я обещал простить им все преступления, если они хоть что-нибудь расскажут об Уокине. Нет, — он покачал головой, — ничего! Конечно, этот злоумышленник и его ковен вполне могут скрываться где-то в городе, но никто о них ровным счетом ничего не знает. — Коронер скривился. — А твой друг-генуэзец? Тот, что спас тебя? О нём разговор отдельный. — Он наклонился и наполнил кубок де Пейна, на умное лицо коронера упали отблески свечи.

Гастанг помолчал, словно прислушивался к тому, как наверху, в светелке, смеются госпожа Беатриса и дочери. Де Пейн быстро оглядел комнату, где были с любовью расставлены шкафчики и сундуки, где плясал огонь в маленьком камине, где к стенам, обтянутым разноцветными тканями, были накрепко прибиты полочки и подставки для оловянных кувшинов, где полы были устланы толстыми ворсистыми коврами. Очень уютная комнатка, в узкие окошки которой были вставлены тонкие пластинки из рога. Окна были плотно закрыты ставнями, не пропускающими холод. Медные жаровни и железные листы с углями также надежно защищали жильцов от морозного ночного воздуха.

— Да, так вот, — коронер постучал себя по носу. — Генуэзец — чужеземец, он здесь весьма заметен, внешность у него запоминающаяся. Лондон — город маленький, другого с такой внешностью здесь не встретишь. Вот и ползёт шепоток от квартала к кварталу.

— Что ты хочешь сказать? — Де Пейн понял, что коронер намерен в чём-то обвинить генуэзца. — Почтенный Гастанг, — рыцарь поднял кубок в честь хозяина, — я путешествую со своими спутниками, но это не значит, что я им всецело доверяю.

— Возможно, я что-то понял не так, Эдмунд, но твой друг из Генуи то появляется на подворье ордена, то исчезает, как привидение. Нередко его видят у причалов, особенно когда какое-нибудь купеческое судно, чаще всего венецианское, завершает здесь нелегкое и опасное путешествие, начатое у берегов Святой земли. Один раз видели, как он долго и серьезно беседовал о чем-то с монахом-цистерцианцем.

— Цистерцианцем? — Де Пейн почесал пальцем подбородок. — Из Палестины?

— Скорее всего, из Нормандии. По имеющимся у меня сведениям, монах, кажется, заезжал в Дувр, а потом отправился на север. Вот я и думаю, для чего бы генуэзцу встречаться с такими людьми? Ему кто-то присылает письма. Мне кажется, тебе следует об этом знать.

В тот вечер Гастанг заставил рыцаря задуматься не только о загадочном поведении Парменио, но и обо всем том зловещем мире, с которым ему пришлось столкнуться. Эдмунд не смел нарушить торжественную клятву, которую он принёс Великому магистру в зале совета в Аскалоне, и раскрыть всю правду о причинах, приведших его со спутниками в Англию. Но ничто не мешало ему рассказать о гнусных убийствах в Уоллингфорде и Бэри-Сент-Эдмундсе. Коронер показал себя проницательным слушателем. Он то и дело перебивал де Пейна странными вопросами, которые свидетельствовали: он давно догадывался о том, что тамплиеры заняты здесь выполнением какого-то ответственного тайного поручения — но свое мнение держал при себе. Он зачарованно внимал рассказу де Пейна об отравлениях Байосиса, Евстахия, Нортгемптона и Мюрдака. Когда тамплиер окончил свою повесть, Гастанг указал пальцем на тонкую восковую свечу, ярко горящую в медном подсвечнике.

— Когда я был еще мальчишкой, от горшка два вершка, отец не раз на Великий пост загадывал мне загадку. Перед завешенным распятием устанавливались двенадцать свечей, по числу апостолов. Одиннадцать были сделаны из ярого воска, двенадцатая, символизирующая Иуду, — из поддельного. Если просто смотреть, все они казались сделанными из чистого пчелиного воска, но все-таки одна была ненастоящая. Отец снова и снова учил меня, как распознать иудину свечу.

— Научил?

— В конце концов научил. Просто нужно пристально смотреть и сравнивать. Она чуть-чуть не такого оттенка, чуть-чуть загибается фитилёк…

Гастанг поднял свой кубок.

— С сыновьями Каина то же самое, Эдмунд. В нашем городе жёны подливают яд мужьям, мужья убивают соперников — если не сразу, сгоряча, то выбрав подходящий момент, не скупясь на обман и коварство. Все они будто прячутся за некоей завесой, стараются казаться не такими, каковы есть. Они подстраивают несчастный случай, который на поверку оказывается спланированным гнусным убийством. Так и со смертями, о которых ты рассказывал. Спроси себя: что же произошло на самом деле? Действительно ли Байосис выпил яд уже за столом? Да… — Он усмехнулся. — Вижу, у тебя и самого уже были подозрения на этот счет. А принц? Если яда не было в кувшине с вином, то где он был? В кубках? А нападения на тебя — в лесу и в Куинсхайте? Поработай головой, Эдмунд! Подумай хорошенько. Кому было известно, что ты туда собираешься? Господь Бог не сотворил ведь тебя ослом.

Возвратившись на подворье ордена, де Пейн в подробностях припомнил всё, что произошло до сих пор, разместил все события по порядку, стараясь заглушить растущую в душе тревогу. Он никому не мог довериться. К тому же, Беррингтон с сестрой часто проводили время в Вестминстере, а Майель то и дело разъезжал по поручениям Беррингтона. Магистр тратил много времени и сил на сбор всех причитающихся орденскому казначейству налогов и оброков, и Майелю было вменено в обязанность объезжать владения ордена, напоминать тамошним начальникам об их обязанностях и требовать немедленной уплаты положенного. В одном де Пейн был согласен с Беррингтоном и Майелем: надо было усилить охрану. Поскольку два сержанта погибли в Куинсхайте, а остальным хватало дел, Беррингтон договорился с отрядом наемников — закаленных в боях ветеранов, — и те теперь везде сопровождали Майеля.