Мария Фагиаш - Танец убийц

Король кивнул:

— Благодарю, капитан.

Какое-то время длилось несколько натянутое молчание.

— Значит, Вы снова вернулись домой, — наконец сказал король. — Что нового в… ну, там, где Вы были?

Александр, казалось, слегка нервничал, но держал себя в руках. Михаил знал, что в этом несколько странной формы черепе кроется довольно острый восприимчивый ум, а в теле с узкими, опущенными плечами, длинными, тонкими конечностями и слегка выпирающим животом обитают вредные несдержанные страсти. Странная подергивающаяся походка монарха наводила на мысль о плохой координации, а болезненная бледность лица и вялость мышц — о разнузданности. Хотя Михаил провел несколько лет в непосредственной близости от короля, его снова и снова приводила в изумление сама подлинная сущность королевских особ — с благоговением перед ними, правда, он давно покончил, — а именно непоколебимая вера монархов в их превосходство и непогрешимость. Если Александр когда-нибудь и сомневался в разумности своих поступков, этого он никогда не показывал. Милан мог время от времени сказать: «Ах, я сожалею об этом» или «Здесь я допустил ошибку», но от его сына до сих пор никто чего-либо подобного не слышал. Александр, внучатый племянник свинопаса и грабителя, только на три поколения моложе того Милоша Обреновича, который считал отрубленную голову своего врага лучшим подарком для скрепления дружественного союза, этот Александр считал себя единственным, кто способен быть сувереном своих двух с половиной миллионов подданных.

— Я был в Швейцарии, Ваше Величество, а там, как правило, ничего нового не происходит. Всегда те же старые горы, те же старые лица.

— И Вы нашли Петра Карагеоргиевича таким же старым? — резко спросил Александр.

Михаил непроизвольно бросил взгляд на Лазу, пытаясь понять, не является ли этот вопрос короля началом запланированного допроса, или это только мальчишеская провокация, но на лице генерала не было ничего, кроме выражения скучающего неудовольствия. Он решил отвечать прямо, без лишних слов.

— Нет, Ваше Величество, мне показалось, что для своих лет он выглядит совсем неплохо.

— Значит, Вы его видели?

— Конечно, Ваше Величество. В церкви. Будучи вольнодумцем, он все же довольно часто ходит к богослужению.

Эти ответы, видимо, обезоружили короля, и он решил сменить тему:

— Вы были, стало быть, в Женеве.

— Так точно, Ваше Величество. А также в Лугано, Цюрихе и Давосе.

— Вам, видимо, нравилось в Швейцарии?

Александр, очевидно, стремился к тому, чтобы разговор обрел более твердую почву.

— Для этого у меня были все основания. Врачам удалось восстановить мое здоровье.

Это напоминало бой теней, и каждый мог прочесть мысли другого. Михаил: И с этим существом она спит уже шесть лет? Александр: Станет ли она снова спать с ним, если он будет настаивать? Драга незримо присутствовала, и каждый из них втайне представлял себе другого с ней в постели.

— Рад это слышать, — сказал король. — Будем считать, Вы снова здоровы. Очень хорошо, что Вы решили остаться здесь. Боюсь, наша медицина все еще довольно примитивна. Мы зависим от иностранных врачей или от тех, кто учился за рубежом, — большинство из них, правда, неудачники. Тот, кто может как врач зарабатывать деньги на Западе, никогда сюда не вернется. Одно из моих ближайших намерений — учредить медицинскую академию. Mon Dieu [39] Мой бог (фр.). (Примеч. перев.) , сколько еще предстоит сделать! Если бы мне суждено было отдать все силы на благо страны, а не тратить их, пытаясь ублажать больных тщеславием политиков. Eh bien [40] Ну хорошо (фр.). (Примеч. перев.) , стараешься сделать добрые дела для своих подданных, и с божьей помощью on va réeussir [41] Кое-что удается (фр.). (Примеч. перев.) . — Он на мгновение умолк, и лицо его приняло выражение мученика. Затем он продолжил: — К счастью, я еще молод, в этом у меня перед такими людьми, как Петр Карагеоргиевич, преимущество. Добрых тридцать лет. Представьте себе, сколько я еще смогу совершить в мои годы.

Он снова пустился в свое хождение по комнате, выбрасывая ноги в бедренном суставе вперед, не сгибая колен, — походка напоминала походку чахоточного старика. Молчание затянулось. Михаил не мог дождаться, когда король отпустит его. Он знал, что этот вызов в Конак стал причиной сильного беспокойства Машина и его людей, а сейчас любая непредвиденность могла привести к преждевременному взрыву. К тому же Михаилу не хватало наглости и дерзости, свойственных заговорщикам, и отсутствие у короля малейших подозрений и чувства надвигающейся опасности удручало его. До сих пор заговор был для Василовича понятием скорее абстрактным, но, когда он лицом к лицу встретился с намеченной жертвой, осознал путч как непосредственную реальность.

Утренняя встреча с людьми Машина стала для Михаила первым шоком; мысль, что этот молодой человек в полночь должен превратиться в труп, нанесла ему второй удар. Одно воспоминание, давно вытесненное, отчетливо явилось сознанию Михаила, и он внезапно почувствовал тошноту и головную боль.

Михаилу было шесть лет, когда в Белград приехал бродячий цирк и поставил свой шатер на учебном плацу. В числе аттракционов было выступление довольно легко одетой дамы с удавом. После представления Михаил стал бродить между вагончиками. Как раз наступило время кормежки. Мальчик застыл с широко раскрытыми от ужаса глазами, когда увидел, как в клетку к змее посадили белого кролика. Видимо, чтобы придать событию мажорность, кто-то просунул через щель в крышке лист салата. Кролик незамедлительно принялся за него и успел съесть половину, когда рептилия пришла в движение и мгновенно, широко разинув пасть, проглотила кролика вместе с салатом. Михаил все еще помнил тот смертельный страх, от которого он закричал, и шлепок, которым мать привела его в чувство. Что действительно делало сцену невыносимой, так это не собственно факт убийства, но та невинная радость, с которой кролик за секунду до своей смерти ел салат.

Александр — видит Бог — нечто совершенно другое, чем белый кролик, размышлял про себя Михаил. И все-таки наивное жевание королем салатного листа монархической власти не только отталкивало Михаила, но и вызывало у него чувство растерянности.

Один из лежавших на столе журналов как будто привлек интерес короля. Он не стал брать его в руки, но начал листать. Снова повисло долгое тягостное молчание, как это случается в компании, когда все темы исчерпаны, кроме одной, о которой тайком думают все присутствующие.

— Я слышал, Вы до самой смерти моего отца оставались рядом с ним? — спросил Александр как можно более равнодушным тоном.