Жеральд Мессадье - Человек, ставший Богом. Воскресение

– Это дело первосвященника, – ответил Ирод. – Ему уже обо всем доложили.

И Ирод вышел из покоев жены.

Иродиада кипела от негодования.

– Ни один мужчина, тем более тетрарх, не потерпит, чтобы ему приказывала женщина, – сказала кормилица. – Вероятно, будет лучше, если ты притворишься, что дело отшельника тебя не касается. Тетрарх достаточно умен, чтобы понять, в чем состоит его интерес. Рано или поздно он заставит этого человека замолчать.

– А если тогда будет уже слишком поздно?

– Через несколько дней все должно проясниться. А теперь ступай и отужинай с ним. Так ты добьешься большего. Ты уже проявила силу своего ума, теперь же прояви свои женские чары.

Иродиада задумчиво провела рукой по волосам. Кормилица протянула своей госпоже горшочек с ароматизированным маслом. Иродиада пристально посмотрела ей в глаза, но кормилица выдержала взгляд и покачала головой, по-прежнему протягивая горшочек. Иродиада позволила кормилице подойти к себе, чтобы та натерла ей маслом руки и грудь.

– Убирайся к дьяволу! – пробормотала Иродиада, едва узловатые руки кормилицы заскользили под мышками, а глаза, помутневшие от возраста, с вожделением принялись разглядывать ее грудь.

Но через несколько минут на губах Иродиады заиграла слабая улыбка. Кормилица опустилась на колени, массируя стопы своей госпожи. Вскоре Иродиада в сопровождении двух рабынь, одна из которых шла впереди, а вторая позади госпожи, покинула свои покои. Кормилица прислушалась к удаляющемуся стуку сандалий, а затем уселась в углу на корточки и шумно высморкалась.

В нескольких кибратах от дворца Ирода, в доме первосвященника, тоже был накрыт стол. Совершив ритуал омовения рук в медном тазу, куда один из левитов лил воду, Анна, глава всех раввинов Палестины, медленно направился в трапезную в сопровождении только одного гостя, своего верного наперсника Годолии. Встав около стола, они вполголоса прочитали молитву, а затем сели перед блюдом с куропатками, начиненными сушеным виноградом.

– Этот раввин Наина… Как его зовут? – спросил Анна.

– Перес.

– Да, Перес, – кивнул Анна, энергично разделывая куропатку. – Ну что же, он не ошибся. Ты не находишь, что события начали выходить из-под контроля? Ты, как и я, не раз получал донесения. Этот Иисус ведет себя так, словно он хозяин Капернаума. Надо же додуматься – вербовать своих приспешников в синагоге! Мы непременно должны положить этому конец! Иначе он придет в Xрам и начнет там сеять смуту!

– И я буду очень рад этому! – откликнулся Годолия.

– Ты будешь этому рад?! – возмутился Анна.

– Безусловно, ведь тогда охранники Храма немедленно арестуют его. А затем мы позволим ему гнить в тюрьме год-другой.

– А ответная реакция?

– Какой может быть ответная реакция? Иисуса здесь никто не знает. Хорошая потасовка – и часа через два-три о нем забудут.

– А если Иисус не придет в Иерусалим?

– Придет, придет! – заверил Годолия Анну, слизывая капельку соуса с нижней губы. – Он очень честолюбив. Иерусалим станет для него самой большой театральной сценой.

– Но представь себе, что он не придет!

– Тогда мы договоримся с тетрархом и арестуем Иисуса в Галилее.

– Однако в таком случае дело получит широкую огласку.

– Несомненно. Но это будет дело Ирода.

Годолия улыбнулся, но Анна оставался серьезным.

– За несколько милостей, которые мы получим от тетрарха, нам придется дорого заплатить, – сказал первосвященник.

– Тетрарху достаточно сказать, что этот человек утверждает, будто он настоящий потомок Давида, – посоветовал первосвященнику Годолия. – Позволь мне позаботиться о дальнейших шагах, прибегнув к помощи людей из Дворца.

– Постарайся узнать, что там за настроения, – произнес Анна, с внезапной и необъяснимой грустью рассматривая ножку куропатки.

Наступило новолуние, а Анна никогда не любил периоды нарождающейся луны – тогда первосвященником овладевала чрезмерная усталость. К тому же на этот раз его измучила подагра.

– Кстати, – снова заговорил Годолия, – я взял на себя смелость распустить слухи, порочащие этого человека.

– Порочащие слухи? – переспросил его собеседник, рыгнув и одновременно сощурившись.

– Знаешь, Иисус поддерживает хорошие отношения с самаритянами. К тому же он рожден в фиктивном браке безумного мятежного священника и посещает женщин, ведущих непристойный образ жизни.

Годолия ожидал, что его патрон проявит больше любопытства, если не энтузиазма, но ответом на последние слова была лишь неожиданно охватившая Анну апатия. В зале повисла гнетущая тишина. Два левита, стоявшие у стены, казались каменными изваяниями. Анна перестал жевать и неотрывно смотрел на пол, в одну точку. Да и Годолия вдруг по неизвестным причинам почувствовал себя неловко. Он попытался определить, что привлекло к себе внимание первосвященника. Это был таракан, казалось, застигнутый той же волной равнодушия в момент, когда он отважно пересекал каменные плиты пола. Левиты также заметили эту метафизическую точку. Один из них точным ударом сандалии, которую держал в левой руке, оборвал жизнь непрошеного гостя. Первосвященник вздохнул.

– Порочащие слухи, – повторил Анна. – Но если…

Первосвященник наконец стряхнул с себя сонное оцепенение.

– Почему бы и нет, – проговорил Анна отрешенным тоном, – почему бы и нет.

Затем Анна встал и воздал хвалу Господу. Годолия обратил внимание, что в этот вечер первосвященник на удивление медленно выговаривал слова.

Тем же вечером и в тот же час подходил к концу ужин в доме иерусалимского богатого торговца овощами Иеремии, который пригласил к себе дальнего родственника, жившего в Капернауме. Гость говорил только о Мессии. Все женщины дома – мать Иеремии, его теща, жена, сестра, вдовая свояченица и две дочери, а также обе служанки – столпились под дверью комнаты и ловили каждое слово. Иеремия несколько раз пытался изменить тему разговора, но его гость был слишком занят своими мыслями и не обращал ни малейшего внимания на попытки хозяина.

На следующий день весь квартал гудел, как растревоженный улей. Никому не давали покоя слухи о появлении в Галилее Мессии. Низшее духовенство Храма, до сих пор даже не подозревавшее о существовании Иисуса, проведало о том, что человек, который выдавал себя за Мессию или которого принимали за такового, вызвал большое беспокойство у первосвященника и Годолии.

Слухи проникли и во дворец Ирода. Фарисеи, обосновавшиеся на первом этаже, сгорали от нетерпения ответить на множество вопросов, сводившихся, в сущности, к одному: есть ли в Псалтире или других Книгах упоминание о Мессии? Через неделю весь Иерусалим вел жаркие споры о Мессии, а через две недели – уже вся Галилея. И причиной было вовсе не то, что люди поверили в приход Мессии в Галилею. Нет, каждый в глубине души надеялся, что появление человека, которого все называли Мессией, изменит его жизнь. Надежда, страх, нервное напряжение вылились в беспокойство, которое проницательный ум мог заметить в первую очередь в Храме. Люди, которые приезжали из ближних селений и далеких городов, услышав о Мессии, наивно интересовались, не пришел ли он в Иерусалим и не проповедует ли сейчас в Храме. Подобные вопросы вызывали у священников и левитов приступы неудержимого гнева, что не могло не волновать торговцев.