Жеральд Мессадье - Человек, ставший Богом. Воскресение

– Мне бы очень хотелось тебя освободить. Но я не могу. Прости меня!

Иоканаан улыбнулся.

– В день твоей смерти я приду за тобой, поведу твою душу к Господу и попрошу Его простить тебя.

Через четыре дня пути Иоканаан, повернув голову, заметил свинцовый блеск и узнал Мертвое море. В этот час его бывшие соратники работали в поле. За побеленными известью стенами жужжали мухи, а по пергаменту скользили перья. Писцы нанизывали одно слово на другое… Вдруг Иоканаана охватило сомнение: а для чего писать? Разве огонь не поглотит все пергаменты и не разрушит все стены? Неужели они там, внизу, думали, что их слова переживут апофеоз Слова? Или на самом деле они не верили в Апокалипсис? Возможно ли, что после его смерти еще долго золотая пшеница будет колоситься под солнцем, виноградные кисти будут наливаться соком, а рыбы резвиться в ручьях? Господи, скажи ему, что мир не переживет его! Неужели его предали? Неужели он все пропустил – слияние дыханий в любовных объятиях, сладостное созревание плоти в чаше из соединенных рук и песнь крови в жилах, когда солнце и душа оказываются в зените? Так для чего пишут все эти люди?

Они стали подниматься на холм Махэруза. Наверху возвышался дворец Ирода. Лошади взбирались по извилистой дороге. Кумран то был виден Иоканаану, то скрывался за поворотом. Там, за бесплодными водами, писцы продолжали выполнять свою задачу.

– Для чего? – крикнул Иоканаан во всю мощь своих легких.

Его крик полетел в пустыню, отразился самым нелепым образом и превратился в какой-то нечеловеческий звук «ели-и-и-и-и». Охранники уже привыкли к подобным монологам и даже не обернулись. Когда охранники заперли Иоканаана, он был ослеплен обилием солнца в камере. Она была просторной и прохладной, поскольку тюрьма располагалась на первом этаже одной из башен, окружающих дворец. Легкий ветерок проникал через квадратное отверстие в сводчатом потолке и через отдушину в толстой, с локоть, стене. И отверстие, и отдушина были забраны железными решетками в форме креста. Солнечный луч, проникший сверху, указывал на то, что там был внутренний двор. Солдаты склонились к отверстию, чтобы разглядеть нового узника. Иоканаан не обратил на них ни малейшего внимания. Через окошечко в двери он видел лишь лицо тюремщика.

– Разве мы пишем для всепоглощающего огня? – крикнул Иоканаан.

– Слишком много солнца, да? – участливо спросил тюремщик.

– Дай ему немного руты, [2]иначе он подохнет в этой дыре, прежде чем Ирод увидит его! – крикнул сверху один из солдат.

Немного погодя кто-то из солдат действительно бросил Иоканаану несколько листьев руты, которые закружились в потоке воздуха, прежде чем упасть на пол. На них немедленно набросилась крыса.

– Возьми руту, человек, иначе ты сойдешь с ума! Выпей воды! – крикнул солдат.

– Скажите им, чтобы они перестали писать! – крикнул в ответ Иоканаан.

Силы окончательно покинули его. Он упал на колени, потом на бок. У него появились обрывочные видения. Кумран горел. Языки пламени вырывались из вод Мертвого моря, а в жаровне сверкали соляные статуи. Каждая из этих статуй некогда была его собратом. И только одна человеческая фигура шла сквозь огонь. То был Иисус. Его босые ноги ступали по горящим углям, вокруг него клубился дым, а лицо Иисуса было обращено к красному небу. А он, Иоканаан, целовал ноги, лицо и руки выжившего Иисуса, разбрасывая пергаментные свитки. И тут Иоканаан потерял сознание.

Проснувшись, Иоканаан увидел, что сидит на холодном полу. Солдат поддерживал ему голову, держа у губ кувшин с водой. Это был тот самый солдат, который в пустыне, около костра, просил у него прощения. Другой солдат наблюдал за происходящим. Недалеко валялись три мертвые крысы. Их розовато-красные внутренности нежно блестели в лучах солнца. Солдаты ушли и унесли крыс, держа их за хвосты. Иоканаан посмотрел на отдушину. Свет был слишком ярким, и он увидел лишь черный крест, танцевавший в огне.

Иисус добрался до Капернаума, и там к нему пришли два ученика Иоканаана, чтобы сообщить об аресте своего учителя. Иисус был на празднестве, устроенном в его честь одним из служителей дома Ирода, сына которого он вылечил от тяжелой лихорадки при помощи настоя коры плакучей ивы. Звенели цитры, девушки пели. Марфа сидела у ног Иисуса. Фома пил вино. Они увидели, как Иисус встал и ушел, сказав, что хочет побыть один.

Иисус шел вдоль берега, вспоминая ту далекую ночь, когда он беседовал со своим родственником о Мессии. На другом берегу бушевала гроза. Раскаты грома походили на бой барабанов.

Над Капернаумом сгустились черные тучи, и ветер спустил своих собак с цепи. Галилейское море превратилось в неистово грохочущую пенистую пучину. В двери одного из домов, расположенных возле моря, взбудораженного бурей, появился факел, освещавший взволнованные лица. Раздались голоса.

– Ищите его на берегу!

– Возможно, он еще до бури взял лодку и добрался до того берега!

– Или же он у меня, – сказал Андрей. – Надо посмотреть.

Зажгли еще один факел, и трое учеников пошли вдоль берега в свете факела, который окрашивал морскую пену в красноватый цвет. Еще двое учеников направились в противоположную сторону, а Андрей и Симон-Петр, задыхаясь, боролись с ветром в надежде обнаружить дома своего исчезнувшего учителя. Фома остался стоять во мраке, как можно плотнее укутавшись в накидку. Он посмотрел вокруг и узнал Нафанаила, качавшегося под сильными порывами ветра, словно незажженный факел. Тот стоял в нескольких шагах от дома, где они пировали так самозабвенно, что не заметили, как Иисус ушел.

– А где мы будем его искать? – не скрывая недовольства, спросил Нафанаил.

– Я вовсе не собираюсь его искать, – ответил Фома. – Он исчез примерно три часа назад. Если бы он захотел вновь оказаться в нашем обществе, он бы вернулся.

– А чего же ты тогда ждешь?

– Я не жду. Я просто дышу свежим воздухом. Иди спать.

– Да кто может сейчас спать?

– А если он ушел на несколько дней?

– В чем же дело, в конце концов? – воскликнул Нафанаил.

– Охранники Ирода арестовали Иоканаана.

– Но он же только в тюрьме. Он же не умер.

– Он скоро умрет. Иродиада ни за что не простит его.

– И что тогда?

Молнии засверкали чаще и осветили завесу дождя, который уже шел над морем и направлялся в их сторону. Фома и Нафанаил укрылись под навесом.

– Иоканаан был самым близким Иисусу человеком. Они приходились друг другу не только родственниками. Они были вместе у ессеев и вместе ушли от них. Иисус пришел в Кумран именно благодаря Иоканаану. И именно в Кумране Иисус стал таким, каким мы его знаем, – объяснил Фома.