Жеральд Мессадье - Человек, ставший Богом. Воскресение

Ирод в восторге возвел руки к небу.

– Он также уничтожил сорок пять членов Синедриона, – заметил Иешуа.

– Совершенно верно! Сорока пятью ослиными головами стало меньше! Выдающийся поступок.

– И живьем сжег раввинов, сорвавших золотого орла с фронтона Храма, – добавил Манассия, не желавший оставаться в стороне.

– Действительно, сжег раввинов, отказывавшихся порывать с традициями! – подхватил Ирод. – Какой человек! Теперь их последователи стали гораздо благоразумнее. И обо всем этом мечтает Иисус. Говорю вам: если бы Иисус жил в то время, мой отец сделал бы его правителем!

Манассия улыбнулся. Иешуа, как обычно, разволновался. Иродиада пожала плечами.

– К чему все эти речи? Иисус – приспешник Иоканаана, который беспрестанно оскорблял нас, пока ему не отрубили голову.

– Женщина, хочу тебе сказать, что не поступлю с Иисусом так, как ты заставила меня поступить с Иоканааном, – сухо заметил Ирод.

– Что же ты намерен делать? – после недолгого молчания спросила Иродиада.

– Я воспротивлюсь его аресту.

Иродиада, Манассия и Иешуа задумались над столь неожиданным для них решением. Кормилица даже перестала растирать свои морщинистые ноги.

– И все же покорнейше прошу тебя обратить внимание, что теперь действия Иисуса подпадают под юрисдикцию Пилата, – сказал наконец Манассия. – Вряд ли разумно просить милости для Иисуса у Пилата после того, как ты потребовал его арестовать.

– Глупости! – отрезал Ирод. – Только глупцы не меняют решений. Как бы то ни было, Пилат воспротивился аресту Иисуса. Мне стало известно, что его жена Прокула хочет встретиться с Иисусом. Значит, прокуратор доволен тем, что обрел нового союзника и к тому же нового тетрарха.

– Посмотрим, – сказал Манассия.

– С меня хватит, – заявила Иродиада. – Пойдем, кормилица. Иродиада встала и вышла из комнаты.

Оставшись наедине с придворными, Ирод долго качал головой.

– Этот Иисус может стать союзником, если мы научимся управлять его действиями, – сказал тетрарх. – Если отдать ему Иудею… Это могло бы понравиться Риму.

Первосвященник Каиафа пытался насладиться ужином, однако мышцы лица выдавали напряжение, отнюдь не способствовавшее аппетиту. Несколько минут он усердно обгладывал, оттопырив верхнюю губу, словно собака, кости куропатки, но затем перестал есть. Его тесть Анна, сидевший напротив, с тревогой смотрел на зятя. Годолия, трапезничавший вместе со своими прежним и новым начальствующими, делал вид, будто не замечает беспокойства Анны.

– Eke готово, – сказал наконец Анна. – Я не понимаю, почему ты терзаешь себя, вместо того чтобы спокойно есть, сын мой. Все будет хорошо.

– Ну наконец-то! – откликнулся Каиафа. – Ты слышал, что Иисус в прошлое воскресенье въехал в Иерусалим? Ему оказали поистине царский прием! Только представь себе, сколько у него может быть сторонников! Представь, что в случае мятежа Пилат обрушит весь свой гнев на нас, а не на Иисуса! Представь, что мы не арестуем Иисуса, поскольку Иуда не придет к нему! Что Пилат воспротивится аресту и прикажет немедленно освободить Иисуса! Что…

– Успокойся! – прервал зятя Анна. – С тем же успехом я мог бы представить себе, что курицы начали говорить.

Анна взял куропатку, энергично разорвал ее своими костлявыми пальцами на несколько кусков, ловко отделил ногтями грудку, съел ее и обильно запил вином.

– Иуда придет, – сказал Анна. – Он сообщит нам, где находится Иисус. Мы пошлем охранников, и они арестуют этого человека.

Пилат не станет возражать, поскольку в действительности он не проявляет особого интереса к Иисусу. Мы получим разрешение и после бичевания казним Иисуса на кресте до наступления субботы. Восстания не будет, поскольку сторонников у Иисуса гораздо меньше, чем ты полагаешь, и к тому же они рассеются в толпе, которая не имеет ни малейшего представления об Иисусе, а толпа всегда настроена легкомысленно. Ты зря волнуешься. Я считал, что твой дух более стоек.

Годолия проглотил этот упрек вместе с очередным глотком вина. Появился прислужник и сказал, что какой-то человек хочет срочно встретиться с первосвященником.

– В такой час! – вскричал Каиафа. – Прогони его!

– Он говорит, что его зовут Искариот и что он будет ночевать на пороге, если немедленно не увидит ваше святейшество.

– Позови его!

Иуда вошел. Он был осунувшимся, вернее, не осунувшимся, а мертвенно-бледным.

– Что происходит? – спросил Каиафа, вставая из-за стола, – Почему ты похож на висельника?

– Меня предали, – хрипло сказал Искариот.

– Предали? – переспросил Каиафа, не удержавшись от язвительной ухмылки.

– Он назвал меня предателем! Мы только приступили к трапезе, полчаса назад, как он заявил, что среди его учеников есть предатель, и указал на меня! Они попытались схватить меня, но я убежал.

– Вот видишь! – обратился Каиафа к тестю. – Теперь и курицы заговорят!

– Что? – удивился Иуда.

– Спокойствие, – сказал Анна. – Когда и где это произошло?

– Полчаса назад на складе около Силоамского источника. Я покажу вам дорогу.

– Склад, – задумчиво произнес Годолия. – Не удивлюсь, если здесь замешан Иосиф Аримафейский.

– Так оно и есть, – подтвердил Искариот.

– Не важно, кому принадлежит помещение, – заговорил Анна. – Надо немедленно послать туда охранников.

Годолия, которого этот приказ касался непосредственно, медленно вытер губы. Повернувшись к Анне, он сказал:

– Единственное, что мы можем поручить охранникам, – так это перебить там всю посуду.

– Что?! – воскликнул Каиафа.

– Иисус и его сотрапезники не станут дожидаться нас.

В комнату вошел левит и сообщил, что римский командир хочет видеть первосвященника. Искариот дрожал от страха. Священники обменялись взглядами.

– Пусть войдет, – сказал немного растерявшийся Каиафа.

– Добрый вечер, ваше святейшество, – сказал командир, решительно направившись к первосвященнику.

– Это дом священника! Не дотрагивайся ни до чего! – воскликнул Каиафа.

– Только мои ноги дотрагиваются до земли, – с откровенной иронией в голосе заметил командир, позволив себе немного расслабиться. – Но я думал, что это вы не входите в дома язычников.

Он говорил на превосходном арамейском языке. Вероятно, он уже много лет служил в Палестине. Каиафа, Анна и Годолия сразу же поняли, что за нарочитым спокойствием пришельца, его горящими глазами и начищенными до блеска доспехами таится угроза, и поэтому ничего не сказали в ответ.

– Его превосходительство прокуратор Иудеи Понтий Пилат, – продолжил командир, – поручил мне сообщить вам, что Иисус Галилеянин не должен быть арестован без участия римских солдат.

Он посмотрел на дрожавшего Искариота с равнодушием, с каким обычно смотрят на бродячих собак. Трое священников молчали, обдумывая смысл послания.