Манфред Бёкль - Нострадамус: Жизнь и пророчества

46. Два встретили третьего в горных вершинах,
И вспыхнул костер небывалой вражды,
Лангезы, Брюссель вместе с долом крушили,
И все Малине пред бедою дрожит.

47. Нельзя соблазнить настоящую святость
Святоше с пушистым его языком.
Старинному граду Италии радость не в радость,
И ложный хорал флорентийцам знаком.

48. Железный паук любит берег Дуная,
Где немцы из пленных готовят рабов,
Их родина груды рублей золотых потеряет,
Возмездье ведя из глубоких снегов. [93] Еще в годы второй мировой войны мне показывали вольный перевод «Центурий» на польский язык (перевод не всех «Центурий», а только нескольких десятков особенно впечатляющих катренов). Этот катрен был замечен и русскими, которые переняли его от поляков, и позволил им оценить и принять близко к сердцу идею возмездия в творчестве Нострадамуса.

49. В колодце найдут эти кости ребенка,
Что мачехой был не от мужа зачат,
Волненье отцов не забудут потомки,
И честь государства идет на закат.

50. Толпа наслаждается зрелищем новым,
Плебей видит принцев, маркиз, королей,
Но рухнут колонны дворца, обливаяся кровью:
Спасай короля от мятежных людей!

51. Отверженный смело бежал из темницы,
Его подменил там соратник и друг,
Замерзшие реки покинуты птицей,
Надежду троянцев не взять на испуг.

52. И ночью прелат отстранен от правленья:
Ему не поверил французский король,
В Британии, Кипре, Тунисе он все же в доверье,
Политика вере не скажет пароль.

53. Запомнят шестнадцать веков и семь лет литургию,
День битых и пение вторых петухов.
Арабы воспрянут и станут другими,
В Марокко султан не полюбит восход.

54. Что ж герцог-бродяга откроет внезапно
Арабскую стаю тугих парусов,
Восток обернется совсем безвозвратным
И для подлецов и для честных крестов.

55. Оружье испанец найдет в Барселоне,
Слепой д'Арбон разорит Паприньян,
Кто в море слезу и победу уронит
И кто здесь от гнева и ярости пьян?

56. Он был очень властным в своем королевстве,
Жестокий и грубый стоит под Крестом.
Он будет грозою для знати и плебса,
Став Папой с суровым и жестким лицом.

57. Кто видел, как солнце затмилось Селеной?
Кто знает, как вздорили два короля?
Свободу дадим островам и Сиенне,
Дух вольности бури в столетья вселят.

58. У принца богиня любовной горячки
И просит, чтоб он не сказал ничего,
Но стыд и позор от судьбы не упрячешь,
Семнадцать заплатят за страсть головой.

59. Его обманул и предал переводчик,
Был принц за пределами Кельтской земли,
Монах, как и пастор в Бордо, озабочен:
Гасконцев, руанцев они провели.

60. Ковер, раз он свернут, бесцелен для зрелищ,
В истории свернутых много страниц,
Так судьбы изгнанников мы проглядели,
Хоть правда о прошлом осталась у них. [94] Этот катрен был особенно популярен у тех французских эмигрантов, которые бежали в Россию от революции XVIII века в своей стране.

61. Итак, два цветка слишком поздно погибли,
Пред сильным законом безвредна змея.
В Савое, в Монако мучения были,
И всадников злая ведет колея.

62. Семь лет в ней сидело глубокое горе,
И спала в постели с ней женская честь,
Ей гордость служила на троне опорой.
Как долго ей крест одиночества несть?

63. Я знаю, свой флот обновит Барселона,
Чтоб выиграть больше земель и морей,
К чему каравеллам бродячим законы,
Раз совесть и сила сорвались с цепей?

64. До полувойны разрослись несогласья
Меж серою рубахой и важным бюро. [95] То есть между ремесленниками и городскою нищетой, с одной стороны, и между городской администрацией и купечеством, с другой.
Правленье под стражей, грабитель — у власти,
И месса в соборе не дышит добром.

65. Быть сильному землетрясенью в апреле,
И выплюнет мрамор гробницы земля,
Дрожь древних костей люди скрыть не хотели,
Монашеский орден создать здесь велят.

66. Настанут эпохи великих империй,
В несчастье и зле там живет человек,
Когда ж у темниц будут выбиты двери
И вольно вздохнет обездоленный век?

67. Солдатское сердце взрывается в бунте,
Доспехи и ночью, при звездах, блестят,
Противники Альбы — без прочного грунта,
И десять на главного злобно глядят.

68. Совсем не того ожидали так долго,
Ведь выпрыгнул зверь из народной мечты.
Нагих и голодных мятеж взял в дорогу,
С гор катится буря и в души стучит.

69. Его нарекут победителем мира,
Чайрен наречен властелином земли.
Раз небо вдали от суровых кумиров:
Террору и страху наш мир — не молись!

70. Они, точно праздник, справляли поминки:
Великий правитель скончался вчера,
Но тень его с лестью была в поединке,
Идя под защитой креста, льва, орла.

71. Она станет жертвой неправого гнева,
На казнь обряжают супругу и мать,
Здесь суд сеет зерна преступного сева,
Там небо сумеет ее оправдать.

72. Монаху и мастеру люб этот город,
И оба сидели у стен и у врат.
У женских секретов сломались опоры,
И похоть не сможет бессовестно врать.

73. Изгнанники, верьте, на родине будут,
Пускай им грозят отовсюду враги,
Триумф возрожденных никто не забудет,
Семидесяти трем казнь не вправит мозги.

74. Он был отличен королевским указом
И флот покидал для высоких постов,
Но семь лет спустя был отозван приказом,
И варвар к Венеции будет суров.

75. Пусть храм устрашит рукоятка кинжала.
Антенор! [96] По преданию, основатель города Падуи. Твой город тирана убил.
Растоптаны те, что ему угрожали.
Такой деспотизм народ не любил.

76. У немцев победы ведут к пораженьям,
Один из двух флотов Италии верен стране,
Имолу, Флоренцию ждут пораженья,
Отца вместе с сыном убили в шатре.

77. Ну, что ж полумесяц в Селине, с победой!
Рим ищет зашиты и прав у Орла,
Тицин и Милан этих бед не изведал,
Великий король! Знай об этих делах.

78. Вблизи от Тицина французские силы,
Под синей горой этот мыс возведут.
И распря тут водную роет могилу,
Раз души усопших разлив По клянут.

79. Фезанская армия хлынет в Европу,
Под отблеск пожаров на взмахах меча,
Всю зелень и синь черным дымом затопит,
И вождь азиатов руины встречал.

80. Тоска пролилась в колокольные гулы,
И кровь генуэзца Женева и остров прольют,
Стон, вопль, мучения с бурей проснулись,
И бесчеловечность найдет здесь приют.