Иван Ефремов - Таис Афинская

И снова войско Александра разделилось натрое. Гефестион повел армию, обозы и слонов вдоль берега на Пасар — гады и Сузу, Александр налегке, с конницей, поспешил туда же через Персеполис. Теперь все они, конечно, уже в Сузе. Мой Неарх не проплывет мимо нас на пути в Вавилон. Мне бы хотелось встретить его тут, и потому я не тороплюсь! — закончила свой долгий рассказ Гесиона.

Чаяния фиванки не сбылись. Они приплыли в Вавилон задолго до Неарха и полмесяца жили у Гесионы. Город взбудоражен вестями о возвращении Александра, с каждым днем всё больше наполнялся людьми. Они прибывали отовсюду. Впервые увидела Таис стройных ливийцев с медным оттенком кожи, темнее, чем у нее, казавшейся совсем светлой рядом с этими жителями либийских степей. Невиданное зрелище представляли этруски с италийских берегов — могучие, коренастые люди среднего роста, с резкими профилями египетского склада. Лисипп читал исторические книги Тимея и Теопомпа и слышал рассказы путешественников, будто жены этрусков пользуются удивительной даже для спартанцев свободой. Они баснословно красивы и очень заботятся о своих телах, часто появляясь обнаженными. На обедах они сидят наравне с мужьями и другими мужами, держатся неслыханно свободно. Мужи часто делят их любовь между собою: таков обычай. Этруски воспитывают всех детей, какие родятся, нередко не зная, кто их отец.

— Если таковы обычаи этрусков, то у них нет гетер и я бы не имела там успеха, — полушутя сказала Таис.

— Действительно, у них нет гетер! — удивленно согласился Лисипп и, подумав, прибавил: — Там все жены — гетеры или, вернее, такие, как было у нас в древние времена. Гетеры были не нужны, ибо жены являлись истинными подругами мужей.

— С тобой вряд ли согласятся соотечественники! — засмеялась афинянка. — Сейчас меня больше интересуют слоны, чем этруски. Вчера пришел караван в пятьдесят этих зверей… странно называть слона зверем, он — нечто другое!

— В самом деле, другое! — согласился Лисипп.

— Тебя послушаются, и ты умеешь повелевать, учитель! — Ласковая интонация афинянки заставила ваятеля насторожиться.

— Чего ты хочешь от меня, неугомонная? — спросил он.

— Я не ездила никогда на слоне. Как это делают? Нельзя же сесть верхом на такую громадину!

— На боевых слонах едут в домике, то же и в караване, только стенки ниже и с большими боковыми вырезами. Я смотрел издалека. И я тоже не ездил на слоне.

Таис вскочила, обвивая руками шею художника.

— Поедем! Возьмем Гесиону и Эрис. Пусть провезут нас один-два парасанга.

Лисипп согласился. Они выбрали самого громадного слона с длинными клыками и недружелюбными глазами, с желтой бахромой на лбу и вокруг навеса над пестро раскрашенным домиком-седлом. Торжествуя, Таис уселась на поперечную скамейку с Эрис, напротив Лисиппа. Гесиона осталась дома, наотрез отказавшись от проездки. Вожатый поднял гиганта, слон бодро зашагал по дороге. Толстая кожа его странно ерзала по рёбрам, домик кренился, качался и нырял. Таис и Эрис попали в ритм слоновой походки, а Лисипп едва удерживался на скамье, отирая пот и кляня слишком долгую прогулку. Не ведая неудобств езды на слоне и не имея к ней привычки, они назначили слишком удаленную цель поездки. Великий ваятель хоть и выдержал её стойко, как подобало эллину, с большой радостью слез со слона, кряхтя и потягиваясь.

— Не завидую Роксане! — сказала Таис, прыгая на землю прямо из домика.

В саду послышался возбужденный голос, и к воротам прибежала Гесиона.

— Небывалые новости! — закричала она с порога, будто истая афинянка. — Гарпал бежал, захватив массу золота из сокровищницы царя! Гарпал, доверенный казначей Александра в Экбатане, недавно прибыл в Вавилон встречать повелителя.

— Куда бежал, зачем? — воскликнул Лисипп.

— В Элладу, к Кассандру, с отрядом наемников из эллинов Александровой армии, промотавших полученное золото и оставленных соратниками в Вавилоне.

— И что же Александр? — спросила Таис.

— Он, наверное, ещё не знает. Вторая новость! Александр в Сузе задумал жениться сам и поженить своих военачальников на азиатках. Пока вести дошли сюда, наверное, состоялось задуманное им торжество. Сам царь взял старшую дочь Дария, которую, как и её мать, зовут Статирой, Кратер породнился с Александром, женившись на сестре Роксаны, Гефестион на Дрипетис, дочери Дария, сестре своей прежней жены, Селевк берет Апаму — дочь убитого Сатрапа Спитамена, Птолемей — Сириту, прозванную Атакамой, персидскую принцессу из Дариевой родни. Неарху предназначена невестой дочь Барсины Дамасской и Ментора, однако он до сих пор в море, не будет на пиршестве, и, насколько я знаю своего критянина, он увернется от этого брака. Восемьдесят военачальников и гетайров женятся на девушках знатных родов, а десять тысяч македонских воинов вступают в законный брак со своими наложницами: персианками, бактрианками и согдийками. Будет празднество, достойное пира титанов, с тремя тысячами актеров, музыкантов и танцовщиц.

— Александр думает связать прочнее Македонию, Элладу и Азию, — задумчиво сказал Лисипп, — только надо ли так торопиться? Наспех женятся и так же побросают этих жен! Царь очень спешит. В Вавилоне его ждут тысячи и тысячи неразрешенных дел и вопросов.

— Мне пора ехать домой, в Экбатану. Сын заждался меня, — вдруг сказала Таис. — Если успею собраться, поеду послезавтра. Скоро здесь наступит сильная жара.

— И ты не заедешь в Сузу? — спросила Гесиона.

— Нет, прямая дорога через Гармал и Священные Огни короче и удобнее. Ты останешься ждать Неарха, я, конечно, зря спрашиваю, но ты, учитель?

— Я дождусь Александра здесь, хоть первое время ему будет не до меня и не до искусства, — ответил Лисипп.

За несколько часов до отъезда Таис скакавший бешено верховой гонец нашел её через Гесиону и начальника города. Он привез плотно запечатанное письмо от Птолемея, который упрашивал её не гневаться на вынужденный брак с персидской девочкой, уверял, что Александр понудил их всех к спешной женитьбе и они сделали это только для царя. С обычной убедительностью Птолемей говорил о своем браке как пустой, незначащей уступке Александру, обещал при свидании объясниться и поведать какую-то тайну, важную для их обоих. Вскользь Птолемей упоминал о драгоценных камнях невиданной прелести, собранных для нее. Вскользь, потому что знал, как ответила бы афинянка на прямую попытку подкупить ее.

Таис взяла булавку, приколола письмо к столешнице и своим острым кинжалом изрезала на кусочки, бросив их на ветер. Она простилась с Гесионой и Лисиппом нежно, но коротко, не ведая, что видит их в последний раз. Её маленький отряд прошел ворота Иштар и скрылся из вида на северной дороге.