Паул Клаас - Сын Пантеры

Бог непознаваем: каждый из нас творит Господа по своему образу и подобию. Ни одно из наших писаний не может к Нему приблизиться, ни одно из наших имен не может назвать Его. Только в вечности слова наши совпадут с Его истиной. В этом мире всякое смешение языков свидетельствует о Нем и каждое слово, сколь бы обманчивым, бедным и темным оно ни было, есть слово Божье.

Бог не имеет пола. Будучи мужчиной или женщиной, он был бы столь же несовершенным, как мы, Божьи творения. Поэтому он не сходит на землю, как боги язычников, чтобы оплодотворять дочерей человеческих. Только слово его вызывает зачатие. Мы записываем его в книге, им вдохновленной. Ничто не происходит из того, что там не записано. История повторяет это, как мы повторяемся в наших детях.

В Иерусалиме (в Уре или в Узе) живет некий богобоязненный человек. Он происходит из рода Иуды, из дома Давидова. Царское имя, которое он носит, мы находим в Писании. Стада Иоакима – его гордость и все его царство. Жертвы его вдвое превосходят жертвы прочих детей Израиля. Поэтому удваивает Господь его состояние. Двадцати лет женится он на дочери Ахара. Она тоже происходит из колена Иудина, из дома Давида. Двадцать лет спустя у них все еще нет детей. Чрево Анны остается неразрешенным, как некогда чрево Анны, матери пророка Самуила.

В каждый праздник приносит Иоаким жертву в храм. И вот снова приходит великий праздник Господень. Вновь Иоаким первым стоит у врат храма. Но внезапно первосвященник (по имени Леви, как все первосвященники) преграждает ему дорогу: нет здесь ему места, ибо Всевышний не благословил потомством его супружество. Плача от стыда, бежит Иоаким прочь. Он не смеет вернуться домой и таится среди своих пастухов в горах. Там ставит он шатер свой и, как Моисей и Илия, предается посту сорок дней и сорок ночей.

Тем временем Анну терзает печаль. Однажды она покидает дом свой. Она бросается на землю и дважды обращает жалобу к небу: «Отче, нет у меня детей! Господи, нет у меня мужа!» Она смотрит вверх. На лавровом дереве видит она гнездо воробьиное, и воробьи ликуют в гнезде своем. Она вздыхает: «Господи, всем тварям земным даешь Ты потомство, только меня забыл Ты. Отче, благослови меня и услышь молитву мою, как прежде благословил Ты утробу Сары и даровал ей сына». И вдруг глас раздается (голос, как исстари): «Анна, Анна, Господь услышал твою молитву». Как новая Анна, смеется она: «Если у меня будет дитя, я посвящу его Храму».

Она бежит к себе в спальню и бросается на свое брачное ложе. Весь вечер и всю ночь лежит она без признаков жизни. Она молится. Утром в дверь стучат два посланца. Они говорят о возвращении Иоакима. Голос (все тот же) сказал ему: «Иоаким, Иоаким, Господь услышал молитву твою». И тогда поспешает Анна вместе со служанками своими к Золотым Воротам. Она ждет там Иоакима, пока силы не оставляют ее. Когда же она вновь открывает глаза, то видит, как он приближается к ней вместе с пастухами своими. Она бежит навстречу ему. Он обнимает ее. Ликует в ней бесплодный Израиль: «Я была вдовою, но я не вдова больше. Я была бездетна, и я понесу во чреве».

Спустя девять месяцев рождает Анна дитя. На своем ложе спрашивает она: «Кто это?» Повитуха отвечает ей: «Дочь». Возвеселившись, берет Анна младенца и обнажает грудь. Она дает ребенку имя Мария, ибо ей суждено будет стать пророчицей, большей, нежели сестра Моисея Мариам, которая вывела дочерей и сынов Израилевых из тьмы египетской.

Минуют три года. Иоаким созывает непорочных дев Храма. Привлеченная их горящими факелами, Мария следует за ними в Храм. Первосвященник, ее новый отец целует и благословляет ее. Он ставит ее на третью ступень жертвенника. И она радуется и начинает плясать. Так плясал праотец ее Давид пред Ковчегом Завета.

И пошли прочь родители ее, славя Господа, что дитя не обернулось на них. Храм лелеет ее, как голубицу. Сбывается Песнь Песней царя Соломона: «Единственная – она, голубица моя, чистая моя; единственная она у матери своей, отличенная у родительницы своей».

По достижении ею двенадцати лет священники собираются и советуются между собою: «Что делать нам, ибо боимся, чтобы не потерпела осквернения женскою кровью святыня Господня?» Первосвященник, облекшись в одежду свою с двенадцатью бубенчиками, входит в Святая Святых и молится о Марии. И возвещает голос священнику, носившему имя пророка: «Захария, Захария, призови тех, кто не женат, из колена Иудина. Пусть каждый из них принесет посох свой. 'Господь укажет знамением, и она станет женою одному них».

И отправились глашатаи по всей земле Иудейской. И звучали повсюду их трубы. Слышит их в Назарете Иосиф. Отец его носил имя последнего из судей: Илий. Бросает вдовец плотничий свой топор и берет в руки дорожный посох. Наутро собираются все на площади перед Храмом. Первосвященник, взяв от каждого посох, входит в Святая Святых и молится, а затем выходит и возвращает посохи, принесенные ими. Последним в ряду стоит Иосиф. Но становится первым, когда голубка опускается на его посох.

Первосвященник возглашает: «Посох твой расцвел, подобно, посоху Аарона. Тебе указано принять Деву Господню. Введи ее под кров свой». Иосиф говорит: «Я слишком стар, она же чересчур молода. Все будут смеяться надо мною». Первосвященник поднимает руку: «Страшись Господа Бога твоего. Вспомни, что сделал Он с Кореем, Дафаном и Авироном. Они восстали против Моисея и Аарона, и разверзлись уста земли и поглотили их». Иосиф склоняет голову. Он примет Марию под свое покровительство до тех пор, пока один из его сыновей не возьмет ее в жены. Он наклоняется к Марии: «Храм доверяет тебя мне. Я пойду сначала домой, чтобы по-новому обставить жилище. Я возвращусь к тебе. И да хранит тебя Господь во все дни».

Тринадцатилетняя Мария снова живет вместе с родителями. Каждый год велят священники ткать новую завесу для Святая Святых. Семь дев из дома Давидова ткут занавес с херувимами из нитей золотых, и амиантовых, и льняных, и шелковых, и гиацинтовых, и багряных, и пурпурных. Царский пурпур достался Марии. Так из собственной своей плоти вскоре уже будет ткать она истинную завесу Господа.

Как-то поутру она идет набрать воды из колодца. Она несет кувшин на плече, как Ребекка, мать Иакова. И вдруг слышит голос: «Мария, Мария, благословенна ты в женах. Свет небесный уготовил жилище в тебе. Через тебя воссияет он во всем мире». В страхе бежит она прочь.

Три дня спустя вновь сидит она за пурпурной пряжей. Тень движется в комнату. Юноша – прекрасен, как ангел, и гибок, как леопард. Дева в страхе опускает глаза. Голос его (тот же голос) успокаивает ее: «Не бойся, Мария. Ты обрела милость у Господа. В тебя прольет Он свое Слово». Она вся дрожит. «И я зачну, как женщина зачинает свое дитя?» – спрашивает она. И он отвечает: «Падет на тебя, как эта тень падает на тебя». Мария кивает: «Я раба Божия. Да будет мне по слову твоему».