Владимир Успенский - На большом пути. Повесть о Клименте Ворошилове

Несколько лучше других выглядела 11-я кавалерийская дивизия, сформированная в центральных губерниях России и подчиненная Буденному недавно, во время боев под Касторной. А главное - много добровольцев, значительная прослойка рабочих. На всех новая, еще невиданная форма, только что введенная в Красной Армии. Шинели длинные, с отворотами на рукавах, с тремя синими хлястиками на груди (у пехоты - красные). Эти хлястики похожи на длинные языки, их сразу окрестили «разговорами».

На левом рукаве, ниже локтя, под красной звездой, пришиты знаки различия. У младших командиров - суконные треугольнички, у средних - квадраты, у старших - ромбы. Климент Ефремович подумал: надо побыстрее распространить это на Первую Конную. А то ведь как бывает: начальник отдает приказ, а боец (особенно из нового пополнения) говорит ему: «Отвяжись, тебе нужно, ты и делай». Потом выведут такого бойца перед строем: «Почему ослушался, почему не выполнил приказ?» - «А откуда я знал, что он командир, на лбу не написано». - «Он говорил тебе!» - «А может, он врал или шутил!»

Особенно нравился Клименту Ефремовичу в новой форме головной убор, именовавшийся «богатыркой»: шлем с шишаком, наподобие тех шеломов, какие были в старину у русских витязей. Только не металлический, разумеется, а суконный. Тепло в нем, удобно. В плохую погоду закрывает уши и шею, в хорошую его можно подвернуть.

И Семен Михайлович тоже очень доволен был шлемом. Еще в Касторной, когда знакомился с прибывшей дивизией, начдив Матузенко подарил ему «богатырку». Семену Михайловичу она пришлась к лицу. Почти не снимал, надевая кубанку лишь в ветреные студеные дни. А поскольку ездил он во все полки и батареи, поскольку именно на нем впервые усидели многие бойцы эту диковинную шапку, то и стали называть «буденновской шапкой» или просто «буденовкой». И раз уж дорогой и уважаемый командарм носит ее, то и каждый боец стремился раздобыть такую же. Если раньше щеголяли конники кубанками с ярким верхом, добротными папахами или необыкновенными шпорами, то теперь некоторые ребята в лепешку готовы были разбиться, лишь бы завести себе шлем, как у самого Семена Буденного.

Добывали по-всякому. Менялись головными уборами с бойцами 11-й кавдивизии, не скупясь на махорку в придачу или даже на трофейные сапоги. Не оказывалось желающих обменяться - забирали тайком, оставляя папахи. Джигиты Миколы Башибузенко в чистом поле налетели на фуражиров, ехавших за сеном, похватали шлемы с голов оторопевших обозников и унеслись, оставив чернеть на снегу брошенные кубанки.

Щаденко, посмеиваясь, сказал Ворошилову, что в 11-й кавдивизии буденовок теперь меньше, чем в других. У кого остались - прячут, надевая какой-нибудь малахай.

- А что? - загорелся Климент Ефремович. - Это ведь превосходно - тяга к единой форме. Представляешь, целый эскадрон в одинаковых шлемах с синими звездами... Нет, целый полк! Сразу видно - регулярная армия.

- Затребуем, чтобы прислали. Только долгая катавасия. Пока в штабе фронта раскачаются интенданты, пока заказ разместят, пока сошьют и доставят...

- Не надо требовать, сами производство наладим, - решил Ворошилов. - Это не снаряды выпускать, не гранаты. Сукно найдется, умелые руки - тем более. Как возьмем большой город, сразу иди в швейную мастерскую. Объясни женщинам: помогите, мол, доблестным красным воинам.

- В Купянске?

- Это уж смекай сам.

- Добре, - сказал Щаденко, - организую. И первую такую шапку - тебе, за подсказанную идею.

- Спасибо, только не подходит она для меня. Примерил и чуть в зеркало не плюнул... Своевременно вспомнил, что не следует на зеркало-то пенять.

- А мне буденовка в самый раз. Особенно если с большим козырьком. Кочетиный нос маскирует, - пошутил Щаденко.

- С себя и начни, - сказал Климент Ефремович.

Тридцать четыре коммуниста, в том числе два десятка москвичей, прибывших в одном поезде с Ворошиловым, готовы были отправиться в дивизии, чтобы стать комиссарами полков, эскадронов и батарей. Перед отъездом Климент Ефремович собрал их в политотделе, чтобы сказать товарищам напутственные слова, поделиться своими впечатлениями и соображениями.

- Начну с фактов, они красноречивые. Мало у нас в армии членов партии, очень мало. По сути дела, вот в этой комнате находится десятая часть всех наших коммунистов. Горстка, - Ворошилов развел руками. - А наиглавнейшая задача сейчас - усиление влияния партии буквально во всех частях и подразделениях. Пусть каждый коммунист подготовит двух-трех человек, поможет им вступить в наши ряды. Коммунистов больше среди командного состава, в штабах, ну и, естественно, в политотделах. А низовое звено, основное звено, - это полный пробел у нас, дорогие товарищи... Теперь дальше. Из кого состоит наша Конная армия? Главным образом из бедняков и середняков с Дона, с Кубани, со Ставрополья. Рабочих примерно процентов двадцать - двадцать пять, и почти все они в одиннадцатой дивизии. Там, кстати, и членов партии больше.

- Туда никого сейчас не посылают, - сказал Елизар Фомин.

- Да, товарищи, вы будете работать в «коренных» наших дивизиях, как называет их Семен Михайлович Буденный. В шестой и четвертой. Бойцы и командиры там умелые, много раз доказывали в сражениях свою преданность революции, врагов ненавидят лютой ненавистью. Но какова эта ненависть? Она стихийная, слепая. Люди сражаются против тех, кто их угнетал и притеснял, а ради какой жизни - многие не понимают или представляют очень смутно. К тому же нам нельзя закрывать глаза на то, что крестьянин по натуре мелкий собственник со своей особой психологией. И освободиться от этой психологии, от въевшихся привычек не так-то просто. Отсюда и партизанская вольница в некоторых подразделениях, отсюда случаи моральной и политической неустойчивости. А ведь мы создаем Красную Армию - армию нового типа, со строгой, сознательной дисциплиной...

Климент Ефремович передохнул, но, заметив, что в последнем ряду по-ученически поднялась чья-то рука, продолжал, чтобы не потерять нить мысли:

- Вопросы потом, товарищи... Хочу особо подчеркнуть, что даже среди командиров немало таких, которые слабо разбираются в политике. Спроси у такого, за что сражается, и он не сможет ответить, запутается. А ведь у нас война гражданская, классовая, в которой каждый наш боец должен четко видеть свою цель, чтобы никакая вражеская пропаганда, никакие крутые повороты не сбили с верного пути. Конечно, боевое мастерство, смелость и лихость наших кавалеристов очень важны, но не менее важно понимание того, ради чего идут люди в кровавую схватку. А кто, как не мы, может и обязан донести до сознания каждого бойца идеалы нашей партии?! И не только до сознания, но постараться, чтобы все конники сердцем приняли великие идеи коммунистов. Для этого нам самим нужны глубокая убежденность в правоте нашего дела, трудолюбие, большое упорство. Не думайте, товарищи, что вас с нетерпением ждут в полках и встретят теплыми объятиями. Если и встретят, то далеко не везде. Авторитет комиссаров среди наших кавалеристов не так высок, как в других соединениях Красной Армии. Политсостав здесь был немногочисленный и не ахти как подготовленный. Политработники приезжали в эскадроны редко и вроде бы как контролеры, вместо того чтобы сражаться рядом с бойцами, подавать пример в трудные минуты. Отсюда - определенное недоброжелательство со стороны некоторых командиров и бывалых кавалеристов. Чему, дескать, научит нас такая птица залетная?! Все это вам необходимо учитывать, приступая к работе. Надо прежде всего стать своим среди бойцов, жить их жизнью, делить их тяготы, тогда к голосу вашему будут прислушиваться...