Владимир Успенский - Первый президент. Повесть о Михаиле Калинине

Все это обеспокоило Яропольцева. Со слов комиссара Нодиева он знал, что мирные переговоры в Бресте затягиваются и осложняются. Об этом писалось и в газетах, которые приносили от немцев бойцы его отряда: бумага для самокруток была подходящая.

Кайзера в общем-то ничто не связывало. На Восточном фронте перед его хорошо оснащенными войсками почти не было русских подразделений. Самое время германским генералам двинуть свои дивизии вперед, обстановка для этого благоприятная. Вот ответственный участок с шоссейной дорогой на север. Справа, километров на тридцать, русских солдат вообще нет. Там леса, болотистая глухомань. Слева неприкрытая полоса простирается километров на двадцать до уездного города. И лишь в районе шоссе держит оборону полк Яропольцева. Бывший полк, так как теперь он переименован на общем собрании в «Отдельный сознательный революционный отряд имени рабочего и крестьянского пролетариата». Яропольцев не возражал против этого: пусть тешатся словесными нагромождениями, пусть радуется большевик Тенгиз Нодиев. Лишь бы не мешали ему.

Отряд представлял собой неполный батальон из двух пехотных рот и пулеметной команды, имевшей шесть «максимов». И еще - гаубичный дивизион из восьми орудий. Яропольцев вместе с Кузьмой Голоперовым и отделением разведчиков съездил на тыловую армейскую базу, привез продовольствие, зимнее обмундирование. Люди сыты, тепло одеты, обеспечены куревом. Но и порядки установлены строгие. Подъем, отбой, дежурство, караульная служба - все точно и в срок. И никаких жалоб.

Тенгиз Нодиев, как и условились, полностью поддерживал действия подполковника, прекрасно понимая, что на восемьдесят километров вокруг их отряд - единственная воинская часть, способная противостоять врагу...

Яропольцев оторвался от бинокля, посмотрел на своего ординарца. Хотел послать его к начальнику пулеметной команды, но тут, за лесом, за немецкими позициями, громыхнули два орудийных выстрела. Гул прокатился над заснеженными полями и угас вдали, а возле высотки взметнулись с треском два черно-багровых конуса.

Яропольцев быстро опустился на дно траншеи. Еще два снаряда разорвались почти на гребне высотки. И опять наступила тишина.

Теперь исчезла всякая надежда на то, что наступления не будет, что немцы просто производят перегруппировку. Враг начал артиллерийскую пристрелку, и как раз на важнейшем участке, возле шоссе.

Яропольцев сказал громко, чтобы слышали солдаты в траншее:

- Какие наглецы, а? Ни в грош нас не ставят! Готовятся без маскировки, будто на полигоне... Тем хуже будет для них, верно я говорю?! - Так точно! - рявкнул Голоперов.

Солдаты загомонили: - Гляди фрукт какой, снаряды кидает!

- Вот тебе и брат-сват Фридрих Гансович, три месяца обнимались!

- Будя, поиграли! Теперь он тебе свата покажет!

- А пошто наши-то пушки молчат?

- Тю, голова! Чего ж раньше сроку позицию раскрывать?

Яропольцев последний раз осмотрел в бинокль вражеские позиции. Темнело. Каски в ходах сообщения больше не мелькали, зато в мелколесье горело десятка два костров. «Это хорошо, хорошо», - подумал он, спускаясь с высотки. Самоуверенность и наглость немцев были ему на руку.

Он отдал распоряжение с наступлением темноты, незаметно для противника, оставить пристрелянные врагом окопы и переместиться в низину, в старые траншеи, покинутые осенью из-за сырости.

В деревне, в крайней пятистенной избе, занятой штабом отряда, Яропольцева ожидал Тенгиз Нодиев, только что вернувшийся из Молодечно. Комиссар был там на заседании, которое, по его словам, прошло очень успешно: большевики наголову разгромили эсеров.

Сообщение Яропольцева встревожило комиссара, однако видно было, что в возможность вражеского наступления он не очень-то верит.

- Зачем волнуетесь, командир? - Нодиев порылся в полевой сумке. - Вот распоряжение из Минска, сам главнокомандующий Мясников подписал. Тут прямо сказано: «Расходятся неблагонадежные слухи о возможном наступлении немцев. Предупреждаю, что впредь буду привлекать к строжайшей ответственности, вплоть до предания военному суду лиц, распространяющих эти слухи».

Яропольцев даже растерялся от неожиданности - настолько слова главкома шли вразрез с тем, что он видел своими глазами. Наверно, в Ставке еще ничего не знали.

- Можете предать меня суду, но я остаюсь при своем мнении, - сухо отчеканил он и отправился в свою комнату.

...События развивались почти так, как предполагал Яропольцев. Огневой шквал немецкой артиллерии обрушился на пустые траншеи. А когда вражеская пехота пошла в атаку, ее встретили губительные залпы со старых позиций. Враг откатился в полном беспорядке, бросив раненых.

Часа через два другой немецкий батальон появился на том проселке, где Яропольцев подготовил засаду. И опять враги стали жертвой собственной самоуверенности. Они не потрудились даже принять боевой порядок, шли по дороге в ротных колоннах, выслав вперед дозор. Его пропустили без выстрелов, а потом засада резанула по колонне из трех пулеметов.

Лишь получив такую взбучку, немецкие офицеры поняли, что война идет всерьез, и взялись за дело с присущей им дотошностью и мастерством. Вероятно, приказ торопил их. Они быстро развернули цепи на широком пространстве и повели наступление сразу на двух направлениях: вдоль шоссе и вдоль проселка. Они несли потери от снарядов, от пулеметного и винтовочного огня, но упорно продвигались вперед, обходя фланги. У Яропольцева не было резервов, чтобы задержать обходившие подразделения.

После полуночи отряд вынужден был покинуть деревню. И вот теперь Мстислав Захарович лежал в воронке на опушке леса, в котором исчезала, суживаясь, полоска шоссе.

Справа и слева от командира укрылись среди мерзлых глыб израненные, голодные, усталые солдаты.

Комиссар Нодиев, пригнувшись, подбежал к воронке, лег рядом с Яропольцевым.

- Живой?

- Как видите. А вы... Дозвонились до командующего? Поддержка будет?

- Сегодня нет. Но о нападении немцев сообщили в Минск, в Петроград и в Москву. Уже отправляются сюда наши отряды.

- Раньше надо было, - раздраженно произнес Яропольцев.

Пролетарский Питер готовился отразить вражеское наступление. Навстречу немцам ушел с морским отрядом комиссар Евсеев. Занял боевые позиции тяжелый артиллерийский дивизион, в котором служил Семен Штырев - сын Силы Семеновича. Спешно формировались новые красные полки, создавались рабочие отряды на всех предприятиях. Заводы выпускали оружие.

Не осталась в стороне и городская дума. Михаил Иванович предложил организовать муниципальный отряд, зачислив в него всех работников коммунального хозяйства, способных нести военную службу. Если немцы приблизятся к городу, то и коммунальники примут участие в обороне красной столицы.