Руй Кастро - Рио-де-Жанейро: карнавал в огне

В Рио не производят оружие, не очищают кокаин, и ни на одной клумбе в его садах не растет марихуана. Но все это свободно перетекает через границы, создавая целые состояния, которые тратятся на полировку и смазку арсенала, достойного настоящей армии, и на взятки полиции, адвокатам, судьям и политикам. Попавших в тюрьму простых пехотинцев этой наркоармии помещают в камеры «повышенной безопасности», где к их услугам мобильные телефоны, Интернет, радио, кабельное телевидение, газеты, журналы, микроволновая печь, кондиционер, шампанское в мини-баре, «приватные» посетительницы и юридические услуги, которым позавидовала бы любая большая компания (в 2002 году был случай, когда в один и тот же день заключенного посетили семь различных юристов). Со всеми удобствами и в полной безопасности арестанты успешно продолжают вести дела из камеры, продавая большие партии наркотиков, наблюдая со стороны за проведением операций и позволяя своим тюремщикам менять машины два раза в год. Существует даже мнение, что если такое явление, как «организованная» преступность, и существует, то организаторов надо искать в рядах самой полиции. Хотя их самих это нисколько не защищает: уровень смертности среди полицейских Рио — один из самых высоких в мире, но и убивать им приходится нередко.

Почти каждый день случается какое-нибудь столкновение, погони на автомобилях последних моделей, перестрелки между полицией и наркоторговцами, сгорает случайный автобус, и невинные люди страдают от пуль. Любому, кто знает Рио только из телепередач, может показаться, что здесь ни у кого нет времени и дух перевести. Но надо сказать, что это не совсем точно отражает реальную ситуацию. Большая часть схваток происходит среди городских холмов морро или на шоссе, ведущих в город. Как и все остальные жители страны, девяносто девять процентов кариок узнают о таких событиях по телевизору. В Рио, к сожалению, каждое событие настолько заметно всей стране, что любое происшествие превращается в катастрофу. «Я боюсь не фактов, а заголовков», — говорит юморист Мильор Фернандеш.

Но есть и другая сторона медали. Пока полиция обменивается свинцом с бандой наркодилеров в морро, очень может быть, что на соседнем холме как раз идут занятия в театральной студии для бедных детей под патронажем ЮНЕСКО. Или команда итальянцев-фотографов снимает серию портретов для рекламы «Бенеттона». Или проезжает караван джипов, набитых туристами, которые развлекаются напропалую в фавеле Росинья. И вдали от «пиф-паф», как говорят бразильцы, пляжи заполнены людьми, которых заботит только одно — как бы привлечь внимание продавцов пива или мороженого. Но все это не попадает в новости.

Город уже слишком взрослый, чтобы позволить себе поддаться страху, а кариоки обладают врожденным умением смотреть в лицо опасности. В то время как где-нибудь в центре проходит битва между уличными наркоторговцами и полицией, в двухстах метрах от них кто-то изучает документы шестнадцатого века в Национальной библиотеке или выискивает редкий альбом композиций босса-нова на рынке под открытым небом на руа Педру Лесса. 30 сентября 2002 года, в тот день, когда наркоторговцы превзошли дерзостью самих себя и попытались заставить магазины в Ипанеме закрыться, поэт-кариока Аниций привез свою замечательную книгу «Abaleia» («Кит») в магазины в том же самом районе. Вечер выдался прекрасный, на столе были вино и канапе, пришли все его друзья. «Поэзия — это ведь форма сопротивления, как ты думаешь?» — взволнованно сказал он мне.

А другой поэт, Эзра Паунд, на долю которого выпали более тяжелые испытания, как-то спросил о Венеции: «Чем же нам расплачиваться за такую несравненную красоту?» В Рио этот вопрос решается просто — в обмен на все это великолепие ты должен позволить себе жить полной жизнью, так чтобы кровь вскипала от волнения каждую минуту. Это один из самых захватывающих городов мира, страсти здесь бьют ключом — возможно, они немного перехлестывают через край. Так и должно быть — хотя бы потому, что нам недоступны определенные бедствия, которые свойственны повседневной жизни в более спокойных городах. Нас не тревожат вулканы, землетрясения, лавины, ураганы, торнадо, молнии, цунами и бураны. Хотя, конечно, возможность внезапного снегопада полностью исключить невозможно. Уличные часы, показывающие не только время, но и погоду, обычно добавляют к цифрам «+». Так что однажды солнечным полднем в Копакабане нам сообщили, что температура +33 °C. Очень приятно сознавать это, обливаясь потом на пляже, — но если бы минусовая температура, наличие которой все-таки предполагают все эти табло, вдруг материализовалась, она застала бы нас в плавках и бикини.

Да, в Рио нет ни взрывников-смертников, ни радикальных сепаратистов, ни молодых неонацистов, ни сексуальных извращенцев, ни мужчин, которые душат богатых старух, ни прыщавых юнцов, стреляющих в своих одноклассников, ни психопатов-снайперов или других опасных маньяков, обеспечивающих славу подвигам Скотленд-Ярда и ФБР. Если это может служить хоть каким-то утешением, здесь вообще не слишком много сумасшедших — только гангстеры. Повседневная жизнь, какой бы невероятной она ни казалась, бедна событиями. Как-то на днях мать одного моего знакомого сказала, прощаясь, что у нее встреча с ее «серийным убийцей». Мы все были в шоке, пока не поняли, что она ошиблась, имея в виду «личного тренера». Она ухитрилась их перепутать!

Но все-таки для города, общая атмосфера которого так и призывает человека расслабиться и забыть о делах: мужчины и женщины нежатся на солнце, попивая кокосовое молоко, и, овеваемые прохладным бризом с моря, насвистывают «Девушку из Ипанемы» — воздух в Рио слишком наэлектризован. Однако началось это не сегодня и не вчера. Так было с самого начала.

Наши индейцы, например, жили здесь тихо, как мышки, более тысячи лет, жизнерадостно убивали и ели друг друга и вдруг, в 1502 году, заметили на горизонте парус — это был Веспуччи. И все. Их жизнь навеки изменилась. И судьбы «первооткрывателей» — тоже.

Есть теория, что именно индейцы племени тупинамба из Гуанабары вдохновили Эразма Роттердамского на «Похвалу глупости» (1508 г.), сэра Томаса Мора — на «Утопию» (1516 г.), а Монтеня — на один из «Опытов» (знаменитый «О каннибалах», 1580 г.), немецких и голландских юристов — на трактаты по теории естественного права в семнадцатом веке и позже, в восемнадцатом, Монтескье, Дидро и Вольтера, и так вплоть до «благородного дикаря» Руссо, а оттуда до девиза Французской революции «Свобода, Равенство, Братство». Странно, но это так.

Мысль о том, что наши славные тупинамба вызвали такой философский и политический резонанс в Европе, кажется абсурдной даже кариокам. Мы больше привыкли видеть их каждый год в исполнении представителей традиционного карнавального блоку «Cacique de Ramos». Но данный тезис не покажется необоснованным, если проследить генеалогию этих книг: все они восходят к знаменитому письму Америго Веспуччи банкиру Лоренцо де Медичи, написанному в 1502 году, которое потом многие десятилетия читали и перечитывали по всей Европе. Ни одно туристическое агентство не смогло еще создать текста, равного по силе убеждения, — Веспуччи в буквальном смысле сулил райские кущи.