Руй Кастро - Рио-де-Жанейро: карнавал в огне

Если кто и годился для этой задачи, то именно Вильганьон — блестящий солдат и предвестник геополитики. Незадолго до бразильского путешествия ему уже удалось совершить несколько подвигов, которые заставили ликовать Францию и привели в ярость англичан. Например, в 1548 году он похитил Марию Стюарт. Католической наследнице шотландского трона было тогда едва пять лет, и, как это было заведено в лучших королевских семьях, за ее руку уже боролись правящие династии соседних государств. Английский король Генрих VIII хотел женить на ней своего сына Эдуарда VI, сделать ее английской королевой и обратить шотландцев в протестантскую веру, французский король Генрих II мечтал женить на ней своего наследника Франциска II, чтобы Францию и Шотландию и дальше объединяла католическая вера. Узнав о намерениях французов, англичане решили, что только в Лондоне наследница будет в безопасности, и послали за ней адмирала. Вильганьон успел первым: он провел английский флот под Лейтом, забрал Марию Стюарт в Думбартоне и отвез во Францию. Уже за одно это англичане готовы были перегрызть ему глотку, но это было еще не все. В 1552 году, отбросив от Мальты турок, Вильганьон защищал порт Брест от англичан, что принесло ему титул вице-адмирала Бретани. И по его предложению Франция, стремясь украсить своих владения в Средиземноморье, захватила остров Корсика, и не подозревая, что 230 лет спустя там родится Наполеон. И несмотря на все эти заслуги, Вильганьон был не только военным. Он проявил себя еще и проницательным дипломатом, искусным в обращении с королями и королевами, и был добрым другом таких писателей, как Рабле и Ронсар. Если и этого недостаточно, он был еще и теологом, сведущим в каноническом праве.

В 1554 году во время плаванья вдоль юго-западного побережья Бразилии он понял, что Гуанабара, которой все еще не интересовались португальцы, созрела для завоевания. Он вернулся во Францию, подал идею Генриху II и адмиралу Колиньи, и они уполномочили его взять эту область под свое крыло. Годом позже, с тремя кораблями и шестью сотнями людей (некоторые из них были его личной свитой из Шотландии), Вильганьон, теперь уже вице-король Бразилии, прибыл в Рио под вопли попугаев.

Он занял остров Серигип, переименовал его в Колиньи, чтобы сделать приятное своему покровителю, и построил там форт, снабдив его пушками, снятыми с кораблей. Местные жители, как и ожидалось, незамедлительно бросились под его знамена и помогли ему построить на пляже напротив острова (будущем пляже Фламенгу) первые дома города, который получит название Анривилль. Вильганьон внимательно отнесся к этикету индейских вождей и подружился с влиятельным вождем тупинамба Куньямбебе. Эти двое так хорошо поладили, что даже начали составлять вместе французско-тупинамбский словарь. Спустя некоторое время между Гуанабарой и Францией сновало уже порядочное количество кораблей, и все указывало на то, что и сам Генрих II вскоре приедет в колонию отдохнуть. Одного Вильганьон не смог предвидеть — что его собственные люди вскоре станут фанатичными поклонниками местных женщин и предадутся любовным утехам с такой страстью, что перепугают даже местных попугаев.

Вильганьону эта оргия внушала крайнее отвращение, но скорее не по расовым, а по религиозным причинам. Благочестивый с головы до пят, он принял обет безбрачия и придерживался его тщательнее, чем сам папа. Для него секс вне брака был немыслим, и потому достаточно сложно понять, почему он привез с собой в экспедицию так мало женщин, и все они были либо замужем, либо обручены с офицерами. Это была его первая ошибка при основании Антарктической Франции, потому что большую часть его войск составляли молодые холостяки, полные жизни, которые как с цепи сорвались в этом цветнике, полном индианок, сходящих с ума от их голубых глаз. Вильганьон попросил Куньямбебе приструнить девушек. Но вождю (который был человеком, умудренным жизненным опытом) сама мысль об этом казалась непрактичной, да и, давайте скажем честно, немного наивной. Оставшись в одиночестве, Вильганьон попытался обязать каждого из своих солдат ограничиться какой-нибудь одной индианкой и жениться на ней, чтобы при этом нотариус экспедиции подтвердил брак официальным документом. Но парни, как только поняли, что такой брак будет действителен и во Франции, предпочли взбунтоваться, даже если это и могло стоить им жизни — многие именно жизнью за это и заплатили. А другие, более практичные, просто бежали в глубь залива и тайком сели на корабль обратно в Европу, как, возможно, поступил в свое время и слуга Монтеня.

Два года спустя, в 1557-м, состав экспедиции так тревожно поредел за счет побегов и повешений, что Вильганьон наконец осознал опасность ситуации. Чтобы превратить Анривиль в настоящий город, ему нужны были как профессиональные солдаты, которые смогли бы защищать остальных жителей, так и обыкновенные мужчины и женщины, которые бы составили его население. По этой причине он и написал Колиньи письмо с просьбой о помощи. Но Колиньи, теперь уже экс-католик, к тому времени перешел в швейцарский кальвинизм, диссидентскую форму протестантизма, которая повсеместно начала проникать во Францию и потому подвергалась жестоким гонениям. Колиньи увидел возможность превратить Антарктическую Францию в кальвинистскую колонию. И вместо солдат и простых горожан, о которых просил Вильганьон, Колиньи прислал ему группу священников и около трехсот адептов новой секты — толстых, краснощеких, с тонкими губами и пронзительными глазками. Вильганьону пришлось это проглотить: у него не было выбора, а кальвинисты привезли с собой капитал, намереваясь вложить его в новый город.

Так, на скромном острове в Рио, без воды и домашних удобств, началась религиозная распря, которая прекрасно смотрелась бы на фоне салонов Европы эпохи Возрождения, посреди свеженаписанных картин Тинторетто и первых изданий Гутенберга, но здесь, в джунглях, она казалась немного не к месту. В форте, окруженном каннибалами (очень благонравными, но все же каннибалами), под постоянной угрозой нападения португальцев, колонисты Антарктической Франции дни напролет вели жаркие дискуссии о таинстве евхаристии. Католики утверждали, что вино становится кровью Христовой пресуществленной, а протестанты возражали, что это всего лишь метафора. А между ними, в попытках примирить противоборствующие фракции, метался Вильганьон, вызывая лишь враждебное отношение обеих: католики обвиняли его в том, что он продался кальвинистам, а те, в свою очередь, что он ведет двойную игру. Один раз даже начались беспорядки, кто-то пытался убить Вильганьона, и некогда проницательный вице-король снова приговорил к повешению людей и с той и с другой стороны. Это только ухудшило положение, атмосфера невероятно сгустилась. В 1560 году Вильганьон решил отправиться в Париж и объяснить ситуацию Генриху II.