Карен Харпер - Королева

— Джон! — закричала я. Из-под копыт могучего коня вылетали камешки и комья земли, позади него облаком вилась пыль. — Это же Джон!

Елизавета открыла рот от неожиданности, но я, подобрав юбки, уже со всех ног мчалась вперед. Да, это Джон. Мне не показалось, не приснилось. Джон вернулся домой, ко мне!

Он окликнул меня по имени — раз, другой, — но я так задыхалась от бега, что не в силах была ответить ему. Джон выглядел таким красивым: лицо загорело, плащ хлопал за спиной, будто крылья огромной птицы. Казалось, он раздался в плечах и стал еще мощнее, чем я его помнила. Джон слегка осадил коня, воскликнул: «Любовь моя!» — и, подхватив меня одной рукой, усадил в седло перед собой.

Седалищем я ударялась о его колени, но не жаловалась — просто ухватилась покрепче, и мы, покачиваясь в седле, сумели даже поцеловать друг друга, пока Джон не остановил коня. Я просто не замечала никого вокруг, но тут стал возмущаться наш Попик (как мы звали его за глаза):

— О вашем приезде, сударь, нас никто не известил!

— Добро пожаловать домой! Вы привезли новости, милорд Эшли? — зазвенел колокольчиком чистый голосок Елизаветы.

Не обращая внимания на кипящего гневом Поупа, она взялась за стремя Джона.

— Главная новость: я вернулся, чтобы снова служить вашему высочеству и снова быть мужем своей жене! — Джон помог мне соскользнуть с седла, потом спрыгнул на землю сам и преклонил колено у ног Елизаветы. — Я тайно возвратился несколько дней назад, жил у Сесила в Уимблдоне, — сообщил он. — Но я не мог и дальше откладывать встречу с вашим высочеством… и с этой упрямой женщиной, которая служит вам столько лет.

Принцесса протянула Джону кисть, он поцеловал ее. Я сжимала руки от переполнявшей меня радости. Елизавета хотела заставить Джона подняться, но он остался коленопреклоненным.

— Есть еще новости, — проговорил он. — Ее величество, ваша сестра, тяжело больна — упокой, Господи, ее душу, несмотря ни на что.

— Я не потерплю подобных разговоров, лорд Эшли! — снова вмешался Поуп. — Это ведь измена — говорить, что королева умирает. Всем пора возвращаться в дом, а вы, сударь мой, пожалуйте за мной.

— Джон Эшли — мой слуга и добрый друг, — резко обратилась к Поупу Елизавета. — Он останется со мной и с миссис Эшли. А о том, что наша королева покинула нас, мы узнаем, когда мне доставят от нее коронационный перстень. Так она мне сказала в нашу последнюю встречу.

Эти слова охладили и Томаса Поупа, и меня. Почему моя девочка раньше мне об этом не сообщила? Хотя если Джон прав, если Мария и вправду покинет наш мир, тогда Елизавета Тюдор больше не моя девочка — она королева Англии.

Припоминаю, что в тот день она настояла на своем и Джон остался вместе с нами. Даже Попик, изводивший всех нас на протяжении почти трех лет, отступил и склонился перед ее волей. Вообще за последнее время все, кроме меня, стали относиться к Елизавете по-новому. В воздухе витали надежды на большие перемены. Прошлое уносилось вдаль, подобно осенним листьям под порывистым ветром. Мы пошли к дому, шагая рядом: Джон одной рукой обнимал меня за талию, а другой вел в поводу своего коня; Елизавета взяла меня под руку и стала засыпать Джона вопросами о том, что он узнал нового в университете.

Но тут я снова услышала стук копыт — на этот раз нескольких лошадей — и обернулась, глядя на подъездную аллею.

— Всадники, — сообщила я. — Целая кавалькада.

— Джон, — сказала тогда Елизавета, — помогите мне сесть на вашего коня. Если пришло мое время, я хочу встретить их вон там, под самым могучим из дубов.

У меня все внутри переворачивалось от нахлынувших мыслей. Всадники в таком количестве, спешащие прямо в Хэтфилд-хаус… это могло означать только одно. Неужели останутся позади долгие годы страха и нестерпимого ожидания?

Мне думалось, что Елизавета могла бы поехать навстречу всадникам, но она поступила так, как решила. Она проскакала по поляне и спешилась у могучего дуба, под сенью которого мы столько всего говорили друг другу и где я передала ей материнский перстень. Мы с Джоном поспешили присоединиться к ней. Подошли и остальные, но я поначалу не смотрела ни на кого, кроме Елизаветы Английской.

С непокрытой головой, в развевающемся под порывами ветра плаще с меховой опушкой, раскрасневшаяся от холода и волнения, она стояла и ждала, пока приехавшие спешатся. Одиннадцать человек, быстро сосчитала я. И среди них Сесил! Создавалось впечатление, что он был главным. Я узнала нескольких членов Тайного совета королевы Марии — и тех, кто симпатизировал Елизавете, и тех, кто не очень-то любил ее. А вот высокий молодой человек с гордым взором, спешившийся подчеркнуто не спеша, чертовски красивый, — Боже правый, да ведь это же Робин Дадли! Мы уже слышали, что его выпустили из Тауэра и отправили во Францию, воевать за короля Филиппа (это Филипп добился, чтобы Мария помиловала Дадли), но мы не знали, что с ним, и где он теперь.

А наш друг Уильям Сесил чуть ли не кубарем скатился с седла и сразу преклонил колено. Робин и остальные поспешили обнажить головы и тоже опустились на колени. Мы с Джоном также встали на колени рядом с Елизаветой, а супруги Поуп — немного дальше от нас. Лучи неожиданно выглянувшего из-за туч солнышка заиграли на золотисто-рыжих волосах Елизаветы, а она стояла и ждала, что скажут прибывшие, ждала, когда изменится ее судьба.

— Ваше высочество… Ваше величество, — произнес Сесил, с трудом переводя дух. И протянул ей руку. На его ладони лежал украшенный ониксом коронационный перстень, с которым монарх расстается только после смерти. Несколько мгновений Елизавета смотрела на него, широко открыв глаза, застыв неподвижно, — наверное, просто не могла поверить.

— Ваша царственная сестра… я соболезную вам, — произнес Сесил, поднимая голову и кусая губы, чтобы сдержать улыбку, искрившуюся в его глазах. — К моему прискорбию, она покинула сей мир, оставив вам трон Тюдоров и королевство Англии, Шотландии и Ирландии [72] Неточность: такой титул станут носить лишь преемники Елизаветы, начиная с Якова I. Елизавета была королевой Англии и Ирландии; Шотландия оставалась самостоятельным государством, неоднократно воевавшим с Англией и имевшим свою законную королеву — Марию Стюарт. .

Сморгнув подступившие слезы, Елизавета взяла перстень и надела его на безымянный палец правой руки. Перстень был ей великоват, но я не сомневалась — великие задачи, стоящие перед ней, всегда будут по плечу моей девочке, моей королеве.

— Это, — произнесла она своим чистым красивым голосом, — от Господа, и есть дивно в очах наших [73] Евангелие от Матфея, 21:42. .

Я понимала, что она цитирует Писание, но не могла не задуматься о слове «наших». Конечно, монарх может говорить о себе во множественном числе, это его право, но мне показалось — после всего, что выстрадали ради нее мы с Джоном, — это слово подразумевало и нас тоже.