Нина Молева - Марина Юрьевна Мнишек, царица Всея Руси

— К патеру Рангони или кому-нибудь из краковских прелатов?

— Ни в коем случае. Они послужат простыми передатчиками моих писем к его святейшеству.

— Что?! К его святейшеству Папе Римскому?

— Конечно. Только такое благословение и наставление пристало королевской особе.

— Это тебе так кажется в непомерной твоей гордыне!

— Непомерной гордыне? В моих бумагах лежит письменное благословение его святейшества. Он желает мне всяческого благополучия и готов разрешить любые мои сомнения.

— Это по меньшей мере невероятно. Кто тебе подсказал все это? Кто надоумил?

— Никто. Да я и не нуждаюсь в подобных подсказках. Королевское положение обязывает. А что касается рождения наследника, я настоятельно буду просить ясновельможного отца не касаться этой темы. Ребенок придет на свет тогда, когда на то будет Господне произволение обсуждать этот вопрос за пьяными застольями бессмысленно. Ясновельможный отец отлично знает, у царя Дмитрия сократились, но не прекратились совсем его болезненные припадки. Никто из врачей не может поручиться, как это отзовется на его способности оставить после себя наследника. Не исключено, что самым роковым образом. И что тогда? Ведь все обвинения лягут на царицу — не на царя. Рангони рассказывал, сколько выкидышей пережила сестра царя Бориса Годунова, нынешняя монахиня царица Арина. Младенцы не выживали, а Боярская дума, зная это, требовала развода с бесплодной супругой.

— Ты права, Марыню. Но что же тогда?

— Ничего. Я рожу сына.

— Ты хочешь сказать…

— Я ничего не хочу сказать. Ясновельможный отец может строить какие ему заблагорассудится догадки, но сын у меня будет. Или сначала дочь, но потом непременно сын. И совершенно неважно, на кого он будет походить.

— Что ж, мне остается только дать тебе свое родительское благословение. И задать один вопрос — почему ты даже не делаешь попыток познакомиться с русским языком. Тебе предстоит роль русской царицы, а это обязывает.

— Ясновельможный отец забывает, монархи не обязаны знать языка страны, где им предстоит царствовать. Разве из тех претендентов на польский престол, которых выбирали в первое и второе бескоролевье, был хоть один, кроме Стефана Батория, который разумел бы польский? В лучшем случае латынь, кроме своего родного. Принц Анжуйский вполне обходился французским, эрцгерцог Максимилиан немецким. Испанские принцессы спокойно уезжали в Англию. Почему Марина Мнишек должна представлять исключение? Да, кстати, последняя византийская принцесса, приехавшая в качестве супруги московского великого князя, Зоя Палеолог до конца своих дней, как утверждает Рангони, не понимала местного наречия. В конце концов, на нем общаются простолюдины — не более того. Я не буду забивать себе голову подобными глупостями. А во дворце все знают польский. В Москве так принято. А челядь я сохраню только нашу. Я никогда не поверю местным и не стану с ними общаться.

— Ты настоящая королева, ваше величество. И, пожалуй, это царю Дмитрию, а не Марине Мнишкувне повезло, вступая в этот царственный брак.

— Я тоже так думаю и надеюсь, царь Дмитрий оценит все выгоды и удобства нашего союза. А пока, ясновельможный отец, я прошу вас перестать бесконечно поднимать тосты за будущее и тем более за здоровье царицы Марины. Такая бурная радость ни к чему и может наводить московитов на разные невыгодные для нас мысли. Ясновельможного отца может только заботить судьба и удобство царицы Марины. Это главное, о чем следует помнить. Царица едет по своей державе!

— Ты стоишь десятка восточных мудрецов, Ян Бучиньский. Мне определенно повезло, что я имею такого превосходного секретаря.

— Благодаря вам, ваше величество. Может быть, ваше величество найдет возможным, кроме конфиденциальных услуг, найти для верного ему человека и какой-то достойный официальный статус.

— Тебе недостаточно, что ты во всякое время находишься при мне и знаешь все мелочи царской жизни, что я постоянно обращаюсь к тебе за более и менее значительными советами? А знаешь ли, как недовольна твоим присутствием царица-мать и все ее окружение? При каждом случае она старается мне внушить, что на твоем месте должен быть не только московит, но еще и один из моих родственников. Так всегда было принято в Московии.

— И вы склоняетесь к ее доказательствам?

— Конечно, нет. Но дать думские чины тебе, твоему брату?

— Что же в этом особенного, ваше величество? Ведь Боярская дума подчинена вам, а не вы Боярской думе. Разве слово царя не закон?

— Это ты читал мне слова какого-то, если не ошибаюсь, английского сочинителя: «Стать королем — ничто, им нужно прочно стать». Вот тогда-то и вы с братом, и Слонский получите все, что заслужили.

— Значит, нет, ваше величество.

— Я не говорю — нет. Я говорю — пока нет. Если бы ты понимал русскую речь и все доводы, которые приводят бояре по поводу еретиков и иноземцев! Поэтому мне пришлось ввести в думе чин мечника — носителя царского меча и назначить им Михайлу Скопина-Шуйского. Несмотря на его двадцать лет…

— Это правда, Янек? Пан Адам Вишневецкий…

— В Москве, ваше-величество.

— Какая неслыханная дерзость! Он даже не соизволил заручиться моим согласием на этот приезд!

— Это было бы не в его характере, ваше величество.

— Ясновельможный пан забывается. Явиться во дворец московского царя без приглашения!

— И достаточно настойчиво добиваться аудиенции.

— Настойчиво, для Вишневецкого, значит, с криками и шумом.

— Именно так, ваше величество. Если бы не казаки, которые охраняют вас, он бы ворвался в царские покои.

— Ты думаешь, жолнежи…

— Они бы просто растерялись. К тому же пан Вишневецкий знает секреты обращения с ними. А они знают, что им придется возвращаться в Край и, не исключено, на его земли.

— А казаки, наоборот, наверно, захотели проучить ясновельможного пана. От них можно и этого ожидать.

— Ваше величество, они были настолько пьяны, что вряд ли толком понимали, кого вытолкали взашей. Пан Вишневецкий надолго запомнит московский прием. И тем не менее — тем не менее, осмелюсь заметить вашему величеству, разговор с паном Вишневецким неизбежен.

— Он приехал с новостями из Самбора? От Мнишков?

— Нет, его привела страсть к деньгам.

— К деньгам? Ничего не понимаю. Я ничего ему не должен.

— Пан Вишневецкий утверждает, что тем не менее он истратил на нужды вашего величества несколько тысяч собственных рублей.

— Каким образом? Это полная несуразность. Я вообще не стану объясняться с ним на подобную тему. Что это за торговля!

— К сожалению, он не только не первый, ваше величество. Скорее всего и не последний. Мухи всегда слетаются на запах меда.