Евгений Анташкевич - Харбин

– А после тебе не приходилось ходить за этим?..

– Молодым русским?

– Да!

– За ним – нет, а вот за его девицей…

– С телефонной станции?..

– Да, пару раз ходили. Только одно время мы за всеми ними ходили, это когда советское консульство снова образовалось…

– В сорок первом?

– Да!

– И что выходили?

– Да ничего! Я так даже и не понял!..

Коити уже полтора часа сидел за спиной у Юшкова. Это было скучно. Юшков дал ему читать копии передач «Отчизны» за несколько последних суток. Он было взялся, но не мог вникнуть, и бумаги так и лежали у него на коленях. А ещё его разморило, и он смотрел на машинописный текст через тяжелеющие веки. Юшков сидел спиной и то дёргался и перебирал документы на столе, то успокаивался и сидел почти неподвижно по нескольку десятков минут, как будто бы замирал, и превращался в изогнутую сухую мумию. Иногда Кэндзи засыпал и не видел, что Юшков это заметил.

Обед подали вовремя, Юшков ел, не отрываясь от документов, а когда после обеда выкурил подряд две папиросы, поднял на Кэндзи глаза и сказал:

– Вы пошли бы прогулялись, а то, я вижу, вам ничего в голову не идёт.

Это было нарушением, и в любой момент мог появиться Асакуса, но очень хотелось найти предлог, и Кэндзи его нашёл:

– Да, Эдгар Семёнович! Я только приехал в Харбин, схожу в Чуринский магазин, куплю себе кое-что…

– Конечно, идите, молодой человек, идите!

Кэндзи вышел из столовой, подошёл к охраннику-повару и указал ему на Юшкова, повар понимающе кивнул.

Утро было солнечным, ярким, весёлым, и день намечался такой же. Кэндзи вышел из глухой высокой калитки и захлопнул её. Он постоял, поглядел направо, потом налево…

«Опять проверяется?..» – подумал Степан, он стоял рядом с киоском и читал газету. В пятнадцати метрах дальше от него стоял Ванятка.

Вид у японца был расслабленный, и Степан понял: «Не проверяется!»

Японец направился по Гиринской в сторону Большого проспекта, повернул на него, вышел на Соборную и сел к рикше. Степан растерялся. Перед тем как тронуться за японцем, он подал знак Ванятке, чтобы тот сбегал за сменой, которая расположилась в двух недалеких подворотнях, и увидел, что, когда японец махнул рикше рукой, Ванятка уже маячил у Степана за спиной.

Рикша японцу попался старый, Степан мысленно почти что перекрестился и пошёл так быстро, как мог. Сложность была в том, что неизвестно было, куда японец направляется, если об этом можно было бы хотя бы догадываться, Степан тормознул бы такси и поехал с опережением, а Ванятка пусть побегает, – молодой ещё. Вдруг Степан услышал слева от себя какой-то шум, оглянулся и остолбенел: рядом с ним плечом в плечо тихим шагом бежал другой рикша, и в его коляске сидел Ванятка. Степан увидел, что в широко раскрытых глазах Ванятки, смотревшего на него в упор, был ужас. Степан на ходу взобрался на сиденье и молча надавил на щуплого Ванятку так, что тот чуть не выдавил перильца под левой рукой. Деревянная конструкция хрустнула, но выдержала, китаец обернулся, но ничего не понял.

– Что ты ему сказал? – прошептал Степан, скосив глаза.

Худой Ванятка сидел боком, готовый вывалиться на мостовую.

– Я объяснил, что хочу посмотреть город и он будет поворачивать направо или налево, когда я постучу по его ручкам, вот этим, на оглобли похожи… – свистящим шёпотом выдавил из себя Ванятка и ни разу не моргнул.

– Ладно, на базе разберёмся, комсомолец хренов… а пока побегай, – сказал Степан и надавил.

Коити ехал и смотрел на город пустыми глазами.

«Зачем меня вызвал Асакуса?» Он вспомнил, что при первой встрече генерал сказал, что – сидеть и разбираться с материалами «Отчизны».

«Что от этого толку? Допустим, человек близкий к Родзаевскому, или Власьевскому, или Адельбергу, или Матковскому что-то о них узнал и тут же сообщил в редакцию «Отчизны», значит, за ним надо следить, и он приведёт в эту самую редакцию или к связнику, а тот, в свою очередь, и в редакцию! Но прежде надо узнать – кто это! А как это узнать? Только сами Родзаевский, Власьевский, Адельберг или Матковский могут сказать, кого они подозревают. Или надо знать, где находится редакция, установить за ней наблюдение, тогда её сотрудники приведут к…» Мысль медленно крутилась в его голове. Рикша уже добежал до привокзальной площади. «Стоп! – вдруг подумал Кэндзи. – А ведь фамилию Адельберга я в передачах не увидел ни разу: Родзаевский, Власьевский, Матковский и много других, даже пару раз сам Асакуса упоминается, кто-то даже из передачи в передачу, а Адельберг – нет!» Коити ударил ногой по оглобле, китаец обернулся, и Коити показал, чтобы тот бежал обратно и быстрее.

Степан увидел, что рикша, вёзший японца, развернулся и побежал по Вокзальному проспекту в обратную сторону. Рикша добежал до Соборной площади, обогнул её, и на углу Большого проспекта и Гиринской японец вышел, рассчитался и пошёл к особняку.

«Проверяется, падла!» – с досадой подумал Степан, от злости соскочил и бросил догнавшему его Ванятке:

– Заплатишь! А я на чердак, понял?

Коити с силой хлопнул калиткой и почти бегом поднялся в комнату к Юшкову.

– Эдгар Семёнович!

– Что такое, что случилось? – Юшков обернулся и глядел на Коити поверх очков.

– Я хочу посмотреть все передачи, где упоминаются сотрудники БРЭМ…

– А жандармерии, а миссии?

– Нет, этого не надо! Только БРЭМ!

– Подождите полчаса, я сейчас разберу, у меня всё отмечено!

Кэндзи сидел в длинном кабинете с зелёными портьерами и думал: «Если моя догадка верна, то это не очень профессиональная работа. Старший Адельберг приходит с работы, всё рассказывает в кругу семьи, Сашик это слышит, или старик Тельнов, и передаёт в редакцию… Китайская прислуга в расчёт не идёт – «твоя-моя» – всё просто. Но как Адельберг не слышит, что в передачах звучит именно та информация, которая известна ему, а сам он при этом не упоминается! Это неосторожно и слишком откровенно!»

Зашел Юшков с пачкой бумаг, такой толстой, что Кэндзи посмотрел на неё с ужасом…

– Не пугайтесь, здесь все лица, которые могут вас заинтересовать, подчёркнуты… – Юшков поправил пенсне, – из миссии – красным, жандармерии – зеленым, а брэмовские – синим. Вас это интересовало?

– Наверное, да!

– Ну тогда извольте! – И Юшков положил пачку на диван рядом с Кэндзи.

Кэндзи поднял глаза на Юшкова и смотрел на него, не дотрагиваясь до бумаг.

– Всё-всё, ухожу! – Юшков повернулся и, раскачивая своё длинное худое тело, вышел из кабинета.

Как только за ним захлопнулась дверь, Коити выскочил, забежал в гостиную, схватил со стола несколько чистых листов машинописной бумаги и вернулся в кабинет.

Он стал быстро перебирать сводки передач и откладывать в сторону все, на которых были следы синего карандаша. Всего набралось больше половины.