Сергей Максимов - След грифона

– Ну что, заводить? – спросил начальник контрразведки полковник Яковлев.

– Что говорит?

– Ничего нового. В расход его надо выводить. Ваше превосходительство, я конвой оставляю, а сам, с вашего позволения, иду спать. Устал как собака!

– Хорошо. И прекрати пить! Мозги пропиваешь! Теперь это не приказ, – сменив приказной тон на дружеский, добавил Сергей Георгиевич. – С завтрашнего дня у вас будет новый начальник штаба.

– А вы? – искренне и с нескрываемым сожалением спросил начальник контрразведки.

– А я отбываю в Омск. Точнее пока и сам не знаю.

– Жаль. Ей-богу, жаль! Хотя я рад за вас.

– Давай пленного.

– Есть! Всего доброго вам, ваше превосходительство. Честь имею! – сказал Яковлев и вышел.

Суровцева не покидало ощущение, что он бежит с фронта. Нет, он не чувствовал себя дезертиром, но ему не хотелось воевать так, как воевать приходилось. Мало того что начальство постоянно одергивало. Армия разлагалась на глазах. Массовые расстрелы пленных делали свое дело. Офицеры и солдаты превращались в банальных убийц. И ничего с этим нельзя было поделать.

Бородатый казак ввел арестованного матроса. Все лицо Железнова было в ссадинах и кровоподтеках. Синяк под глазом расползся почти на всю щеку. Подбитый глаз едва открывался. Порванная на груди тельняшка обнажала крепкую грудь с темными волосами. Сгустки крови запеклись в светло-русые кудрях. Руки моряка были крепко связаны за спиной сыромятным ремнем.

– Красавец, нечего сказать, – невольно вырвалось у Суровцева. – Позвольте представиться, генерал Мирк, – без паузы продолжал он. – Развяжи-ка его, братец, – обратился он к казаку.

– Ваше превосходительство, уж шибко они бодливые, – с опаской взглянув на матроса, сказал казак.

– Развяжи, развяжи.

Казак выполнил приказание. Резким взмахом выкинул из ножен шашку и встал в трех шагах от Железнова. Было понятно, что он без колебания, даже с радостью, пустит в ход оружие. Против его ожидания матрос не буйствовал. Освобожденные, посиневшие и опухшие от длительного непоступления крови руки безвольно повисли вдоль тела. Видно было, что он пытается их поднять, но не может.

– Пойди, братец, покури, пока мы побеседуем, – еще больше удивляя казака, приказал молодой генерал.

«Черт их разберет, этих благородных! Ну побеседуй, побеседуй. Может, башку тебе за твоей беседой расшибут», – подумал казак. Но, хлестко всунув шашку обратно в ножны, беспрекословно вышел за дверь.

Железнов был готов к чему угодно, но не к встрече с бывшим женихом Аси. Он сразу понял, кто этот молодой генерал. «Вот он какой, оказывается! Хорош действительно. Белая кость», – подумал он. Сколько Железнов ни просил Асю показать фотографию жениха – так и не показала. Нашел сам в ее вещах. И теперь сразу узнал. Мысли и чувства носились в его душе и в голове, не находя единого знаменателя.

Суровцев поставил стул в нескольких метрах от стола.

– Присаживайтесь, – буднично произнес он. – И поднимите ладони вверх, а то можете потерять руки. Такое случается. Кровь должна поступать как можно медленнее.

Железнов оглядел свои посиневшие ладони и скорее машинально, чем осмысленно, поднял их к плечам. Он совсем не чувствовал рук.

– Выше. Еще выше. И присаживайтесь, – легко подтолкнув Железнова к стулу, сказал Суровцев.

С папиросой в руке подошел к Железнову и сунул ее в разбитые губы. Чиркнул спичкой.

– Курите, – то ли приказал, то ли попросил он, поднося горящую спичку к папиросе.

Железнов прикурил, жадно вдохнул в легкие табачный дым и онемевшими пальцами вынул папиросу изо рта. Было видно, что у него закружилась голова. Сдавленно произнес:

– Спасибо.

– Пожалуйста, – продолжал Суровцев. – Руки у вас сейчас отойдут, потому должен вас предостеречь от мысли бросаться на меня. Я, не без удовольствия, пристрелю вас раньше, чем вы ко мне приблизитесь. Вы понимаете, что причин у меня для этого более чем достаточно? Должен также сказать, что и у вас есть причины пока оставаться живым. Но обо всем по порядку.

Он, положив на стол «наган», сел напротив.

– Собственно говоря, мне просто хотелось посмотреть на вас.

– Посмотрел? – постепенно приходя в себя, спросил Железнов.

«Не позволять допрашиваемому задавать вопросы» – это первое правило допроса генерал Суровцев не раз и не два проверил на практике. Но сейчас в его поведение примешивалось другое – ревность. Уже бесполезная и бесплодная, но ревность.

– Считаю нужным сообщить вам, адмирал полу-Нельсон, – сказал он с иронией, переходящей в сарказм, – что ваша Жозефина, вероятно, родила вам ребеночка.

Сказанное достигло цели. Вид у Железнова стал жалким.

«Он ее любит», – обреченно понял Суровцев. Усмехнись Железнов, скажи что-нибудь плохое об Асе или разразись проклятиями в адрес его, Суровцева, судьба его была бы решена. Но Железнов был беззащитен, как может быть беззащитен только влюбленный человек. Человек, который вдруг осознает, что он теперь не один и что его дальнейшие дела и действия начинают подчиняться новым для него законам. Железнов не знал о беременности Аси. Но чему удивляться? Когда-нибудь это должно было произойти. «А может быть, этот беляк-генерал врет?» – промелькнула у него мысль.

– Сын у вас или дочь, я не знаю, – продолжал добивать его Суровцев. – Я уже месяц не получаю писем из Томска. Может быть, Ася еще и не родила вовсе. Искренне надеюсь, что все будет хорошо. А тебя я отпущу на все четыре стороны. Не хочу я твоей смерти.

– А если мне не надо жизни из твоих рук? – опять задал вопрос Железнов.

– Сие от тебя пока не зависит. Казак! – крикнул Суровцев.

Чуть не выбив дверь, влетел казак, стоявший с той стороны двери и не пропустивший ни одного слова из разговора. Но ничего из сказанного казак так и не понял.

– Я, ваше превосходительство!

– Вяжи ему руки. А то и правда руки потеряет. Нет, постой! Там в приемной мой тулуп и шапка. Будь любезен, принеси.

Через минуту казак буквально затолкал арестанта в генеральский тулуп. Снова, не без удовольствия, связал пленному руки и с каким-то торжеством водрузил на голову бывшего матроса полковничью папаху Суровцева, которая оказалась для Железнова неожиданно большой.

– Держи, братец, расписку. Передашь полковнику Яковлеву, что я забрал арестованного с собой. И на тебе еще на водку, – протянул он казаку ассигнацию.

– Благодарствую, ваше превосходительство!

Ни с кем не прощаясь, Сергей Георгиевич на штабном автомобиле отправился на вокзал. Там, в вагоне первого класса, прицепленном к санитарному поезду, его ждал генерал Степанов. После разговора с адмиралом Степанов решил незамедлительно выехать в Омск. Молча ехали по ночной Перми. Рядом с генералом Мирком в его тулупе и папахе ехал связанный Железнов.