Сергей Максимов - След грифона

– Скажу только одно: операции, задуманные Степановым, всегда могли сочетать в себе несовместимое. Это могли быть даже не дерзость, а вероломство и тонкая, на уровне придворной, интрига. Но непременно оригинальность решения, порой доходящая до экстравагантности. А всех троих, перечисленных вами, Степанов люто ненавидел и называл не иначе как мерзавцами.

– А вы? Вы, вероятно, были таким же? – совершенно серьезно спросил Судоплатов.

– Степанов – мой учитель еще с академии. Но я не обладаю способностью мыслить так широко, как он. При нашей последней встрече он мне предсказал и как будут развиваться события Гражданской войны, и чем она закончится. Понимаете, предсказал до мельчайших деталей, включая предательство союзниками Колчака! А затем и Врангеля. Даже то предсказал, что генерал Деникин отойдет от руководства Вооруженными силами юга России и преемником у него будет генерал Врангель.

– А что он предсказал относительно золота Колчака?

– Значит, вы опять хотите вернуться к золоту?

– Я же говорил вам, что не сейчас. Но разговор о золотом запасе России у вас со Степановым наверняка был, – тоном несомневающегося человека сказал Судоплатов.

– Конечно, и об этом говорили, – нехотя признался Суровцев. – Обладающий даром предвидения Степанов сказал: «После того как Колчака все бросят и красные надерут вам задницу, часть золотого запаса разойдется по вещевым мешкам и ранцам солдат Чехословацкого корпуса. Что-то наверняка хапнут японцы как мзду за проезд через территорию, захваченную ими. Что-то разграбят бесчисленные атаманы. Какую-то часть, как кость собаке, бросят большевикам, чтоб отвязались». Так все, вероятно, и случилось. Разве это не подтверждается бурным расцветом Злата Прага после столь кровавой войны, когда вся Европа была в упадке?

– Немного зная теперь о Степанове и о вас, нетрудно предположить и другое...

– Что же?

– Трудно предположить, что вы ограничились лишь рассуждениями на эту тему.

– А что мы могли сделать?

– Не знаю, не знаю. Но об этом потом. Сейчас вы отправитесь в камеру и начнете работать с вопросником, но я добавлю еще один вопрос, которого в вопроснике нет.

– Я слушаю вас.

– Вопрос следующий... Намерены ли фашисты во время предстоящей войны использовать русских немцев? Что такое, как вы говорили, вероломное и оригинальное могло бы родиться в немецком Генеральном штабе? Чуть позже вам передадут совершенно секретные документы о настроениях немцев Поволжья. В целом они патриотично настроены. Вы чувствуете, что наши отношения приобретают все более доверительный характер?

– Не знаю, что и сказать.

– А ничего говорить и не надо. Пишите.

Судоплатов кнопкой под столом вызвал конвоира, который также являлся и надзирателем в блоке изолятора, где содержался Мирк-Суровцев.

– Увести!

И тут произошло то, от чего Судоплатов сначала вздрогнул, а затем вдруг, рассвирепев, вскочил из-за стола.

– Честь имею! – сказал Мирк-Суровцев, встав со стула.

Первым порывом Судоплатова было подскочить к Суровцеву, одним ударом сбить его с ног, а затем от всей души расчетливо врезать пару раз сапогом по этой зарвавшейся скотине. Но это был Судоплатов. Он все же вышел из-за стола, но не накинулся на арестованного. Взяв себя в руки, он подошел к Мирку-Суровцеву и долго, пронзительно смотрел ему в глаза. Однако не прочел в них ни страха, ни издевки, ни дерзости, ни раскаяния. Усталый и печальный взгляд честного человека. Судоплатов поправил портупею и поясной командирский ремень с пятиконечной звездой в центре пряжки, с прорезями вокруг звезды. Кожаные перевязи чуть хрустнули в нависшей тишине. Прошелся по кабинету. «Вот после этой фразы, произнесенной Суровцевым, в начале двадцатых годов, да и позже, арестованных офицеров избивали, а затем ставили к стенке», – размышлял он. Из доносов Судоплатов знал, что такой фразой щеголяли командиры, близкие к расстрелянному маршалу Тухачевскому, бывшему гвардейскому поручику. Сейчас ее повторяет маршал Шапошников, даже при самом Сталине. Он неожиданно не только для Суровцева, но и для себя, подошел к последнему и, глядя в глаза, вдруг так же, с достоинством произнес:

– Честь имею!

Наверное, он был первым чекистом, сказавшим эти слова за всю историю органов ВЧК-ОГПУ-НКВД.

Оставшись один, Судоплатов приказал секретарю сварить ему крепкого кофе. Он катастрофически не высыпался. Весь наркомат, по сути, был на военном положении. Война надвигалась с неумолимой быстротой. Летом она начнется. Кому-кому, а ему это было известно. Как ясно было и то, что страна к войне не готова. Он знал, что и Генеральный штаб не поспевает за событиями. Даже боеприпасы, подвозя к границе, выгружают на землю, под открытое небо. Сталин буквально издергал наркомат. Стала очевидной нехватка квалифицированных и чекистских, и военных кадров. Казалось бы, проще простого выпустить из лагерей еще уцелевших военачальников и простых командиров. Но абсолютное большинство расстреляно, и все это продолжается. Не так интенсивно, как при Ягоде и Ежове, но факт есть факт. Легко сказать: выпустить. А как поведут себя люди, над которыми измывались в течение не одного года? Не перейдут ли они на сторону врага? Мало того, из них пытками и издевательствами выбили такие показания, что их и выпускать-то нельзя, когда они сплошь и рядом немецкие и прочие шпионы. Многие просто сломлены и духовно, и нравственно, и физически.

Берия добился у Сталина разрешения использовать гражданских специалистов. Процесс создания при тюрьмах и лагерях так называемых «шарашек» в последние месяцы приобрел невиданный характер. По отраслям промышленности и по научной направленности стали собирать уцелевших специалистов, и надо сказать, что они стали работать. А главное – давать результаты. По оперативной информации в Генеральном штабе маршал Шапошников также хлопочет в том же направлении. Реабилитировали нескольких генералов, но это капля в море. Лично сам Судоплатов сейчас, как никогда, ощущал нехватку рядом своего друга и товарища по работе Наума Эйтингона, который тоже где-то в лагерях. Вот кому сейчас он перепоручил бы Мирка-Суровцева. С этим двухфамильным арестантом открывалось все больше и больше интересного. Во-первых, по данным американской резидентуры, выяснилось, что бывший царский генерал Степанов ныне уже не Степанов вовсе, а генерал армии США Ник Стивенсон. В отличие от большинства генералов царской армии этот нашел работу по специальности. Считается ведущим специалистом в своей области. Крайне отрицательно относится к белой эмиграции, в том числе к такой одиозной организации, как Российский общевоинский союз – сокращенно РОВС. Связи его в русской диаспоре ограничены дружескими отношениями с такими же успешными эмигрантами, каким является сам. В числе его друзей авиаконструктор Игорь Сикорский и композитор Сергей Рахманинов.