Сергей Максимов - След грифона

Он машинально, быстро ел, продолжая соображать. Он скорее думал, чем обедал.

Охранник-надзиратель был глухонемой! Глухонемым был и его сменщик. И в тюрьмах, и в лагерях, и на этапах среди заключенных ходили упорные слухи, что в системе НКВД существуют особо секретные тюрьмы, где даже охранники глухонемые, чтоб никакая информация не могла просочиться на волю. Мирк-Суровцев, как и большинство здравомыслящих людей, считал эти разговоры досужим вымыслом, лагерной байкой. И вот оказалось, что это вовсе не байка. Когда его уволили из Красной армии, он несколько лет работал в Томске в артели глухонемых, в которую помогла ему устроиться Ася.

Накануне увольнения из Красной армии он тайно проник в секретную часть дивизии, или, как ее попросту называли, в «секретку». С навыками его военной специализации ему также ничего не стоило найти и незаметно вскрыть пакет со своим личным делом, уже подготовленный к отправке для постановки его на воинский учет по месту жительства. Он изъял несколько страниц, заменив их новыми, им же сфабрикованными. Долго искал и наконец-то нашел секретную отметку особого учета. Ликвидировал и ее. Поэтому в Томске он легализовался уже как заслуженный благонадежный военспец рабоче-крестьянской Красной армии. Мало того – буденновец! В то время это было лучшей рекомендацией благонадежности.

Нужно было как-то жить. В стране была безработица. Зарплаты как таковой не было. Труд оплачивался продуктовыми пайками. После окончания Томской женской гимназии и первых в Сибири женских курсов работала Ася в известной в то время на всю Сибирь богадельне супругов Милюненок на улице Бульварной в Томске – занималась обучением грамоте глухонемых детей. Сама пережившая в ранней юности большое горе, связанное с временной потерей речи, она самозабвенно отдалась служению этим людям...

Работа в артели глухонемых была для Мирка большой удачей. Артель занималась изготовлением конной упряжи и на фоне других томских артелей выделялась постоянной загруженностью работой. А высокое качество изделий артели глухонемых ценилось по всей Сибири. Были даже государственные заказы для армии. Во времена НЭПа артель процветала. Начав трудиться простым выделщиком кож, за короткое время Суровцев стал сначала переводчиком, а затем и заместителем председателя. Склонность к знанию языков проявилась и здесь. Смешно сказать, но с глухонемого языка он смог бы благополучно переводить и на немецкий, и на французский, и даже на английский языки. Важным было и то, что его окружали глухонемые. Мечта, да и только, с его-то биографией. Именно глухонемые люди помогли ему окончательно запутать следы той части золота Колчака, которое искали томские чекисты...

Но как он, разведчик и генштабист, сразу не обратил внимания на то, что имеет дело с глухонемыми охранниками? Заметить хотя бы то, что ему не отдают обычных тюремных команд вслух, он мог?! Даже выводя его из камеры, ему кивали, вместо привычного приказа «На выход!». А заводя в камеру или же выводя, крепкой рукой молча разворачивали к стене. Ругая себя последними словами, доел обед. А когда, ополоснув под умывальником тарелку, он отдавал ее вместе с ложкой охраннику, еще раз быстро взглянул на него. Немой! – окончательно убедился Сергей Георгиевич...

Дело в том, что мышцы лица немого человека отличаются от мышц лица человека говорящего. Сами глухонемые, как правило, безошибочно узнают друг друга уже по лицам. Научился узнавать и Мирк. Просто смена обстановки и постоянная в последние дни работа мозгами притупили его наблюдательность. Да и как можно было предположить, что такое возможно? Хотя в другой обстановке он, конечно, сразу узнал бы человека немого.

Эти люди имеют свои, одним только им присущие особенности. Так, среди них крайне редко встретишь человека в очках. У них необычайно острое зрение. Бог, Создатель, компенсирует отсутствие любого из человеческих чувств развитостью чувств других. Точно так же люди, лишенные зрения, отличаются острым слухом и почти всегда слухом музыкальным. Глухонемые также, как правило, не просто физически сильные люди, а необычайно сильные. Вот такой среднего сложения человек, как его охранник, может легко, как малого ребенка, скрутить двухметрового детину. А если же глухонемой сам двухметрового роста, то может иногда удержать в зубах пятидесятикилограммовый мешок с сахаром. Такие чудеса Суровцев имел возможность лицезреть собственными глазами. В их артели каждый рабочий пальцами без больших усилий гнул пятаки. Серебряные новые советские полтинники не гнули по причине их ценности. Еще одна важная особенность этих людей – их необычайная сплоченность. Связи между ними крепче даже родственных, особенно если родственники обычные люди. Мирк-Суровцев ни минуты не сомневался, что с сегодняшнего дня он будет знать все, что творится на воле. Узнав, что Суровцев не из них, но человек, близкий к ним, глухонемой охранник станет ему не просто помощником, а другом. В Томской артели глухонемых, до самого конца ее существования, не было более любимого и уважаемого человека, чем Мирк-Суровцев. На Асю все и вовсе были готовы молиться. «Господи, – думал Суровцев, – чем только не приходилось заниматься в последние годы!» Ему действительно приходилось удивляться тому, что он до сих пор жив. Как, впрочем, удивлялись и другие.

Между Степановым и Мирком-Суровцевым установились теплые и служебные, и личные взаимоотношения. Суровцев по возрасту почти годился в сыновья генералу, и Степанов невольно принял на себя роль старшего и близкого человека. Отсутствие детей у Степанова и сиротство Сергея сыграли не последнюю в этом роль. И если на первом курсе академии была огромная дистанция между слушателем и преподавателем, к тому же действующим генералом, а не генералом-преподавателем, то к окончанию учебы это были отношения почти товарищеские. Выпускник Суровцев очень часто бывал у Степанова. Елена Николаевна также органично существовала в мире генерала. Бывший агент стала женой. Осенью они наконец-то решили оформить свой брак и перед Богом, и перед государством.

Точно так, как когда-то царь Александр III обращался к Степанову, теперь сам Степанов обращался к молодому офицеру. Он называл его крестником. В некотором роде он действительно был его крестным отцом. Про себя отмечал, что это обращение, вероятно, со временем может стать агентурным псевдонимом. Месяц назад через Швецию, а затем и Данию, с особым поручением Крестник был отправлен в Берлин вместе с Еленой Николаевной, которая по легенде сопровождала больного племянника на воды Баден-Бадена.