Николай Сергиевский - Семибоярщина

Ходзевич при этих словах радостно вскочил.

— Я сейчас, ваша мосць.

— Скажите, что это во славу Речи Посполитой!

Ходзевич поспешно вышел.

— Ну что? С чем? — спросили его приятели, когда он вернулся к ним в палатку.

— Послали уговорить гетмана Сапегу на добрый мир, иначе завтра битва!

— Завтра? — воскликнули все.

— Да, так гетман сказал.

— Пан поручик, пан Янек! — заговорили все разом. — Уговори, чтобы братская кровь не лилась!

— Если бы я был Сапега! — вздохнул Ходзевич.

Пахолик заявил, что конь готов.

— Ну и в путь! До свиданья, товарищи! — сказал Ходзевич и вышел.

Борзый конь домчал его до Коломенского в три часа.

Село Коломенское представляло теперь укрепленный лагерь. Оно было обнесено валом, и с него глядели чугунные пушки; пред валом тянулся ров. Везде стояли поляки, у ворот разъезжал отряд жолнеров. Увидев Ходзевича, отряд направился к нему, но едва он приблизился на несколько саженей, как начальник отряда ударил свою лошадь и с криком понесся к Ходзевичу. Это был Свежинский.

Друзья крепко обнялись, не сходя с коней. Подъехавшие жолнеры тоже узнали своего бывшего поручика и радостно здоровались с ним. Сбившись все вместе, они поехали к лагерю.

— Неужели служить к нам? — торопливо спросил друга Свежинский. — У кого ты там? У самого коронного? О-го! И порох видел? Вот счастливый! Ты потом расскажи про Клушино; я соберу офицеров. Зачем приехал?

— К гетману! — ответил Ходзевич. — Уговаривать его сойтись с нами. Неужели мы с тобой рубиться будем?

— Да никогда! — горячо ответил Свежинский. — Брошу саблю и не двинусь! И многие из нас тоже так решили, а гетман сам… вот поди! Верно говорят, его наша Маринка за нос водит. Веришь ли, смотреть смешно: и гетман, и Заруцкий за ней, как псы, а она, как царица, командует. Сам-то «вор» струсил, в Симоновом монастыре ждет; так наш маршалка послал к нему уговаривать! Потеха и слезы! Нет, мы не будем драться!.. Вот палатка гетмана; он дома. Как кончишь с ним, приходи ко мне, поговорим! Ну, пошли тебе Господь Бог!

Свежинский отъехал. Ходзевич соскочил с коня и велел доложить о нем гетману; тот сам выбежал к нему из палатки.

— Ян Ходзевич, пан поручик! Челом тебе, челом, друже! Ну как, что? Где твоя красотка? Хорошо ли принял тебя король? Говори!

Ходзевич был очарован приемом Сапеги, однако вопросы гетмана перевернули его душу, и у него брызнули слезы.

— Что ты, мой тезка? С чего плачешь? — удивился Сапега.

— Убежала! — ответил Ходзевич.

— И ты не разыскал ее?

— У меня еще не было часа свободного, я все на коне для пользы родины. Я жду, как благодати Бога, когда мы займем Москву и я буду свободен.

Сапега вдруг нахмурился.

— Если так, тебе долго ждать придется. Москали присягнули Владиславу, но Москву займем мы. Переходи ко мне на службу!

Ходзевич упал на колени.

— Мосць пан! Меня послал к вам гетман, но помимо его все наше рыцарство молит вас: не, лейте братской крови понапрасну! Гетман просил передать, что он удовлетворит офицерство так же, как Зборовского и Калиновского. На большее нет средств. Не лейте шляхетской крови на соблазн москалям!

Сапега гневно отшатнулся.

— Не понимаешь ты, что говоришь! Мы не королю служим, мы — вольные. Раз мы клялись посадить на престол царя и царицу, мы так и сделаем и не изменим клятве! Что москали Владислава выбрали — это хорошо, но какая польза от того нашей отчизне — не понимаю! Так и передай гетману. А сам, — прибавил он ласково, — переходи ко мне; я тебя полковником сделаю! Ну, встань!

Ходзевич поднялся с колен бледный и потрясенный и воскликнул:

— Не хочу верить, чтобы поляк поляка бить начал!

— И мне того не хочется, — ответил Сапега и тотчас же, смотря через голову Ходзевича, спросил: — Что, что он ответил?

Ходзевич оглянулся, увидел маршалка и молча поцеловался с ним. Маршалок поклонился Сапеге и сказал:

— Его величество говорит, что из монастыря никуда не выйдет, только просит вашу мосць прислать ему отряд для его охраны. А ее величество вас к себе ждут!

Лицо Сапеги радостно вспыхнуло.

— Сейчас! Готовь коня! Ну, я пойду, — сказал он Ходзевичу, — а ты зайди ко мне вечером на кубок венгерского!

— Не могу, ваша мосць, я должен отвезти ответ гетману! — ответил Ходзевич.

— Ну, твое дело! Так скажи ему все, что слышал. Я — делу не изменник! — И с этими словами Сапега вышел.

Следом за ним вышел и Ходзевич и прямо прошел к своему другу.

Свежинский уже ждал его, но, к удивлению Ходзевича, был одет в рейтузы, жупан и при сабле. Они поцеловались.

— Видишь, — сказал Свежинский, — я дал слово вести тебя к товарищам. Все хотят видеть тебя, а потому и спрашивать о гетмане не буду. Расскажи о себе и о ней. Что, слюбились?

— Лучше бы мне не знать ее, чем так мучиться; лучше бы не видеть ее! На гибель мне любовь эта. Я весь извелся, меня черная тоска съела. Я покоя не знаю! — воскликнул Ходзевич.

Его глаза вспыхнули, лицо побледнело, и Свежинскому стало страшно. Он схватил друга за руки и, усадив на лавку, спросил:

— Что же, не любит?

— Хуже! Убежала… пропала… сгинула! Пашка моих жолнеров убила! Горе мне, яд!

Ходзевич схватился за голову. Свежинский налил водки и поспешно дал ему выпить.

Ходзевич немного оправился и рассказал все, что знал о побеге Пашки с Ольгой.

— Сколько времени прошло, а я искать ее не могу! У меня ни часа нет для этого. Все битвы, поход, и вот теперь опять то же! Горе мне! Я сгорю, как фитиль у бомбы. Да!

— Это Теряев сделал! — воскликнул Свежинский.

— Какой Теряев?

— Разве не знаешь? А впрочем, откуда знать тебе? — сказал Свежинский и рассказал о своей засаде, нападении на Теряева и кровавой схватке. — И вообрази, он спасся! — окончил он. — Мои жолнеры говорят, что его порубили, а найти не нашли. Никого не осталось, даже похожего на него.

Ходзевич задумался.

— Нет! Казимир говорил — одна Пашка… Может, Теряев потом нашел их и спрятал. Ну да я найду! Время мне только, свободу!

— Я — тебе помощник, Янек! Мы всю землю обшарим! — пылко сказал Свежинский. — А теперь пойдем к нашим.

Ходзевич оправился, и они вышли.

Старые товарищи по походам встретили его радостным криком и тотчас дали ему кубок в руки.

— Что, еще не разучился пить у короля? — хриплым голосом спросил Зброжек.

— Нет, панове! — ответил Ходзевич.

— Садись и рассказывай, что Сапега? — крикнули ему Круповес и Чаплинский.

— Да что! Ничего доброго. Сейчас уехал к воеводянке.

— Ох уж эта царица! — пробормотал Чаплинский. — Значит, гетман не хочет мира?

— И слушать не хочет! Я на коленях умолял — ничего! Гетман обещался дать стации, как Зборовскому и Калиновскому, а Сапега говорит, что ему честь велит царя защищать.