Юрий Щеглов - Победоносцев: Вернопреданный

Константин Петрович понимал, что отстранение Кавелина и Стасюлевича ослабит учебный процесс, но он уже тогда начал борьбу за душу цесаревича — о, как трудно произносить это слово и прикладывать его к новому наследнику, великому князю Александру Александровичу! — и строгановское решение лило воду на победоносцевскую мельницу.

Слава богу, пока до этих дней неблизко. Прелестный юноша Никса пока жив, он надежда России, и первую настоящую встречу в учебном классе Константин Петрович ожидал с неподдельным волнением. Ему все-таки пришлось протянуть руку, нелепо выскочившую из потертого обшлага, над графским столиком и взять книжку, хотя он и без того знал превосходно, что заключил Строганов в крупные фигурные скобки.

Константин Петрович, несомненно, сумел бы повторить, зажмурившись, схваченное жирным черным карандашом, но читатель не может не любопытствовать, что, собственно, послужило причиной или, скорее, последней каплей, накренившей весы Фортуны, и привело графа Строганова к окончательному решению: пригласить молодого профессора ко двору, а позже перед смертью вынудило обер-прокурора написать через сорок с лишним лет императору Николаю Александровичу, который выгнал его в отставку, что согласие на переезд в Петербург повлияло на дальнейшую судьбу Константина Петровича роковым образом.

«Существование крепостного права служит для нас признаком того, что полное развитие этих сил было бы в то время невозможно под гнетом суровых и узких форм общежития. — Строки перед глазами скользили свободно и оставляли здравое впечатление в том отношении, что великий манифест не уничтожал их значение и даже не ослаблял, а наоборот, придавал им пространственную глубину и историчность, какой прежде будто бы не ощущалось. — Эта форма в то время, видно, еще не одряхлела, еще не пережила своего содержания: в противном случае она распалась бы или под нею для нас заметны были бы в обществе следы того внутреннего брожения, под влиянием которого распадаются устаревшие формы. Ничего подобного мы не замечаем в крепостном праве той эпохи; встречаются жалобы, слышатся вопли единиц, страдающих от насилия, но в этих жалобах слышится голос только природы, требующей удовлетворения насущных нужд, а не протест против учреждения во имя духовного начала».

В сем бесспорном отрывке напрочь отсутствовала серьезная нравственная оценка хотя бы потому, что факты стеснения гражданской личности не укрепились еще в сознании низших слоев, но ярко обрисовывалась правовая и временная основы экономической ситуации, а уж из них вытекала моральная характеристика эпохи, социальных и гуманитарных конфликтов.

На переломе XVIII века разность между различными классами становится более выраженной. Возникло стремление к внешнему блеску под воздействием европейской цивилизации. В прежнем порядке не было тех разграничений между сословиями, которые явились теперь в одежде, в образе существования, в нравах и привычках, во всех внешних формах и принадлежностях быта, посредством коих индивидуум прежде всего входит в общение с подобными себе. Константин Петрович, вбирая сейчас давние свои выводы, — припомнил, что ложились они на бумагу легко и естественно, почти в совершенстве передавая то, о чем он думал и что старался выразить с наибольшим приближением к правде. Строганов наблюдал за ним с нескрываемым любопытством, очевидно, ожидая, что он укажет в собственном тексте, к чему надобно, привлечь внимание цесаревича и в чем его полезно для России убедить с первых же шагов общения. Откровенно говоря, задача перед Константином Петровичем стояла не очень сложная. И он внезапно решил показать графу, что тонкая игра, затеянная с ним, отнюдь не обидела и что он проник в главное намерение отвечающего за набор репетиторов. Он понимающе улыбнулся и без всякой особой интонации произнес:

— Полагаю, Сергей Григорьевич, — он впервые назвал графа по имени и отчеству, — что вы желаете сразу расставить все точки над «i», осведомив цесаревича о мнении нового преподавателя. Из того я выношу, что либеральная болезнь и поверхностный подход к событиям у юноши зашли слишком далеко и надо принимать срочные меры. Я не открою для вас секрета, что в педагогическом процессе уместна постепенность и постепенностью больше добьешься, чем лобовой кавалерийской атакой.

Здесь Строганов иронически хмыкнул, адресуясь, очевидно, не присутствующим в кабинете.

— Как бы не припоздниться, милейший Константин Петрович.

Так, похоже, хмыкали его далекие предки поморы и солевары, когда их кто-то втайне желал обвести вокруг пальца. У Константина Петровича мелькнуло, что перед ним нынче за миниатюрным столиком в изящной позе уселась вся Россия, ее лучшая часть, та, которая имеет, по сути, право называться «всей Россией», — хваткая, сметливая, умная, не стонущая и не плачущая, а добивающаяся необходимого и для себя и через себя для прочих, Россия многовековая, отвоевывающая жизненное пространство, промышленная и сельскохозяйственная, богатеющая и прирастающая жилистым — до седьмого пота — трудом, в том числе и — по преимуществу — собственным; Россия, поднимающаяся с колен и теперь стоящая вровень с остальными странами, Россия утонченная и образованная, аристократическая не по древнему и нищающему роду, а по разуму и беспощадному строгому нраву, которые одни и превратили алую кровь в голубую.

— Истина конкретна, ваше сиятельство. Вглядимся попристальнее в цесаревича — единственный предмет ваших, а сейчас и моих забот. С Божьей помощью приступим к урокам, приучим юношу к себе и попытаемся отвратить от крайностей и склонить к примирительной политике, которая в нашей стране только и приводила к успеху.

Он возвратил книжку графу, последними фразами показав и убедив, что и спустя годы не забыл схваченное карандашной фигурной скобкой. И он действительно мог, если бы потребовалось, произнести безошибочно, как любимое стихотворение Пушкина, фрагмент, понравившийся потомку солеваров, некогда тоже испытывавших стеснения. Он помнил важнейшие места своих сочинений чуть ли не до запятой, чему причиной была выношенность идей и присущая ему отточенность стиля, вобравшего не низкий, площадной или рыночный язык, а подлинно народные — русские — обороты, отделанные с филигранной тщательностью.

На следующее утро точно в назначенный час за Константином Петровичем прислали лакированный возок, принадлежащий дворцовому ведомству, с гербом на дверцах и лакеем в ливрейной шинели, сидящим на козлах подле кучера. Константин Петрович давно привел себя в порядок, оделся и позавтракал. Особого волнения он не испытывал, однако и в полном спокойствии не пребывал. Познакомился с цесаревичем он в прошлом году, но первая лекция всегда есть нечто необычайное, и от нее многое зависит — верный тон надобно взять и сразу себя незаметно поставить так, чтобы почтительность и строгость, требовательность и уступчивость не подталкивали друг друга под локоть и не мешали друг другу. Рассказывали, что генерал Ламсдорф — воспитатель императора Николая Павловича — хватал строптивого подростка за плечи, тряс зло и при случае не на шутку бил, когда увещевания не помогали.