Дэвид Эберсхоф - 19-я жена
- Название:19-я жена
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Азбука, Азбука-Аттикус
- Год:2011
- Город:СПб
- ISBN:978-5-389-02583-7
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Дэвид Эберсхоф - 19-я жена краткое содержание
Двадцатилетний Джордан Скотт, шесть лет назад изгнанный из дома в Месадейле, штат Юта, и живущий своей жизнью в Калифорнии, вдруг натыкается в Сети на газетное сообщение: его отец убит, застрелен в своем кабинете, когда сидел в интернет-чате, а по подозрению в убийстве арестована мать Джордана — девятнадцатая жена убитого. Ведь тот принадлежал к секте Первых — отколовшейся от мормонов в конце XIX века, когда «святые последних дней» отказались от практики многоженства. Джордан бросает свою калифорнийскую работу, едет в Месадейл и, навестив мать в тюрьме, понимает: она невиновна, ее подставили — вероятно, кто-то из других жен. Теперь он твердо намерен вычислить настоящего убийцу — что не так-то просто в городке, контролирующемся Первыми сверху донизу. Его приключения и злоключения чередуются с главами воспоминаний другой девятнадцатой жены — Энн Элизы Янг, беглой супруги Бригама Янга, второго президента Церкви Иисуса Христа Святых последних дней; Энн Элиза посвятила жизнь разоблачению многоженства, добралась до сената США и самого генерала Гранта…
Впервые на русском.
19-я жена - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Разумеется, я по большей части ничего не знал про ежедневные статьи об отступничестве моей матери. Как мог маленький мальчик, запертый в номере на четвертом этаже отеля в Солт-Лейке, узнать, что авторы редакционных статей в Сан-Франциско и Нью-Йорке воспылали скандальным интересом к его матери? Я знал только, что очень многие захотели с ней познакомиться. Часто перед «Домом Пешехода» собиралась толпа, люди указывали на наше окно. Отель стал еще одной остановкой в полигамном путешествии: Дом-Улей, пресловутый Львиный Дом, а теперь — «Дом Пешехода». Кто из проезжавших в Калифорнию мог устоять перед соблазном взглянуть на эти достопримечательности? Помню, мне нравилось отгибать штору, чтобы на них посмотреть. Было ясно, что эти люди не из Юты. Не знаю, как я мог понять это, но, вероятно, дело было в их нетерпении, в яркой расцветке их одежд или в том, как они небрежно говорили о Джо Смите и Бриге Янге — как мы с Вами могли бы говорить о персонаже фильма или романа. В их голосах не было ни почтения, ни благоговения, ни страха. Да, в этом-то и дело — в этом было их отличие. В равнодушии к глубине верований. Вера для них просто еще один вид неразберихи в длинном списке путаных вещей. Я помню, как один человек в холле отеля говорил своему компаньону: «Эти люди просто выжили из ума. Слабоумные все до одного. И миссис Девятнадцатая в их числе».
Жаль, но я должен сказать Вам, что у меня нет бабушкиного письма. Придется принять за соответствующее истине то, как переписала его мама в книге «Девятнадцатая жена». Я полагаю, это был единственный раз, когда мама задумалась над тем, чтобы отказаться от принятого ею решения. Но разумеется, тогда было уже слишком поздно повернуть все вспять. И что не менее важно, она попала в окружение тех, в чьих интересах было, чтобы она, невзирая на обстоятельства, шла вперед по пути сопротивления Церкви СПД.
На второй день нашего безвылазного пребывания в «Доме Пешехода» нас навестил мой дядя Гилберт. До этого момента мне приходилось мало общаться с этим человеком. Б о льшую часть времени он проводил в Южном Коттонвуде со своими двумя женами и восемнадцатью детьми — моими двоюродными братьями и сестрами, но я мог бы потратить все свои оставшиеся дни, пытаясь вспомнить их имена. Я помню первые слова Гилберта, как только он вошел к нам в номер: «Все это — моя вина». Помню скорбь и нежность в его голосе. Гилберт всегда стоял в какой-то неловкой, мрачной позе, чуть согнув спину, видимо, как я заключил позднее, это служило выражением глубочайшего сожаления, которое он постоянно носил в своем сердце.
Разумеется, я тогда не знал, что мой дядя тоже был на пути к тому, чтобы покинуть Церковь. Он обещал маме полную поддержку. Я так понимаю, что в тот период он помогал ей деньгами. Вполне возможно, что это он оплачивал наше пребывание в отеле, хотя я не могу утверждать это с уверенностью. Если это действительно было так, то, весьма вероятно, эти суммы шли из тех выплат, какие Бригам назначил ему за то, что Гилберт помог устроить его брак с моей матерью. Как это называют на Востоке? Карма? Предполагаю, что обращаюсь с этим вопросом не по адресу.
В тот день, прежде чем покинуть наш номер, Гилберт опустился рядом со мной на колени. Он подвел большой палец мне под подбородок и приподнял мое лицо так, что я смотрел ему прямо в глаза. «Ты позаботишься о своей маме?» Он выудил из кармана две золотые монеты и большим пальцем вдавил их, одну за другой, мне в ладонь. Должен сказать Вам, профессор Грин, что эти монеты и сегодня все еще у меня. Они укреплены на фетровом стендике и стоят на самом верху секретера, за которым я Вам пишу.
Прежде чем я продолжу, я чувствую, что должен сказать несколько слов о памяти. Она полна дыр. Если бы разложили ее на столе, она походила бы на кусок кружев. Я влюблен в историю, профессор Грин. Я способен прогрызать свой путь сквозь саги, и биографии великих людей, и перипетии самых бурных дней. Наполеон, Джефферсон, Елизавета, Александр! Геродот, Фукидид, Гиббон, Карлейль! Видели бы Вы мои книжные полки! Они прогибаются от этих томов. Я испытываю глубочайшее уважение к Вашей профессии. Мастера историописания всегда были моими друзьями, а со времени ухода Розмари — тем более. При всем при том у истории есть один недостаток. Она — искусство субъективное, не менее, чем поэзия или музыка. У настоящего историка имеются два источника: письменные документы и показания свидетелей. Это так, как тому и следует быть. И все же один из них — это воспоминания, другой — запись, чаще всего по памяти. С этим недостатком ничего нельзя поделать, кроме как признать его существование. Однако именно он — ахиллесова пята вашей области исследований. В письме Вы утверждаете, что историк пишет правду. Простите, но здесь я не могу с Вами согласиться. Историк пишет одну из правд. Мемуарист тоже пишет одну из правд. И писатель пишет одну из правд. И так далее. Моя мать, как мы оба знаем, написала одну из правд в книге «Девятнадцатая жена» — написала ту правду, какая соответствовала ее воспоминаниям и ее желаниям. Это не Правда, несомненно нет. Но — одна из правд, это тоже несомненно. Ваша Церковь предприняла изумительные усилия, чтобы подорвать доверие к ней и ее книге. Никто не станет отрицать, что многие детали описаны ею недостоверно. Однако старейшины и все те, кто отвечает за попытки стереть ее из памяти, не возымели успеха. Ее книга — непреложный факт. Таким и остается, хотя и усыпана пробелами, как снежными хлопьями.
…Извините. После этого мне пришлось выйти прогуляться. Я предполагал вернуться к пишущей машинке через несколько минут, но спустился к своей скамье. Дельфины сегодня не появились. Быстрота, с какой они исчезают, столь же чудесна, как их появление. Это такая загадка! Если бы я не записывал свои впечатления о них в своих письмах и постыдно обрывочном дневнике, даже я сам стал бы задаваться вопросом, существуют ли они в реальности? Они — существа из грез. Случаются периоды, когда я ужасно тоскую о ней. Я хочу сказать — о матери. Она была храбра до глупости. Я люблю ее за это и за очень многое еще.
Не вижу смысла в том, чтобы пересказывать вам судебные пререкания, происходившие с июля по ноябрь того года. Все это довольно скучно: туда-сюда, петиции, претензии и так далее и тому подобное; пустословие законников, вязкое, словно тина. Когда мы говорили об этом с Розмари, я сказал, что этот процесс походил на любое бракоразводное дело, только грязь в нем умножилась в тысячу раз. Еще одним различием было то, что, хотя речь здесь вели о деньгах (а когда не о них?), все было облачено в божественную риторику. (Могу я поделиться с Вами кощунственной мыслью? Когда я задумываюсь о таких вещах — о муже, заявляющем в своих показаниях, что его жена будет лишена Царствия Небесного, — я желаю, чтобы не священнослужителям, а дельфинам было дано отвечать за обращение наших помыслов к Богу. Разрази меня гром, но они значили и значат для меня больше, чем любой человек в одеянии священника.)
Читать дальшеИнтервал:
Закладка: