Дэвид Эберсхоф - 19-я жена

— Нам надо быть поосторожнее, — предупредил я.

— Что нам действительно надо, так это чтобы вся эта история поскорее закончилась.

— Да ладно, — сказал я. — Поехали.

Патрульная машина Элтона стояла у дома Куини, солнце отсвечивало от сигнальных ламп.

— Это хорошо или плохо? — спросил Том.

— Думаю, хорошо.

Мы надели на собак поводки и направились к парадной двери Куини. Господи, кто бы посмотрел на нас: парочка геев со своими собаками направляется в гости! Если только исключить, что мы находились в полигамной столице Америки, с разгуливающим на свободе убийцей, сбежавшим Пророком и с целой кучей д о смерти перепуганных жен. Если бы дело не было таким серьезным, это могло бы стать отличной шуткой или скетчем в ТВ-программе «Субботний вечер в прямом эфире». Я знаю: некоторые люди из гей-сообщества полагают, что полигамия и однополые браки принадлежат к одному и тому же разделу политической аргументации, гласящему: «только не в моей спальне», но все кардинально меняется, когда есть дети, и уж точно каждый должен иметь право спать с кем хочет и вступать в брак с кем хочет — это ведь Америка, в конце-то концов, только ты не можешь делать, что тебе хочется, если у тебя есть дети. Ты не можешь делать что хочешь с детьми. Я что, уже говорил это? Прошу прощения. Политические крикуны такие зануды.

Куини открыла дверь. Каким-то образом она сразу узнала, что мне нужен ее муж.

— Его нет дома, — сказала она.

— Его машина тут стоит.

— Он в церкви. Под телекамерами. Все туда пошли.

— Не возражаешь, если мы подождем?

Куини взглянула на Тома, на Джои, на Электру.

— Нисколько. Только не в доме. У нее аллергия на собак. — И она повела нас в гараж.

— У новой жены?

— У кого ж еще?

— Ну как оно идет тут при ней?

— Ах, просто великолепно. Ничего не может быть лучше, чем слышать, как твой муж трахает другую женщину в соседней спальне.

— Куини, что случилось? Что не так?

— Все!

— Я могу что-то сделать?

Она рассмеялась и от смеха помягчела:

— Извини, Джордан. Я не хотела быть такой б… Сейчас буду в порядке.

Я попросил разрешения позвонить по телефону. Она принесла переносной, потом решила спросить:

— А кому тебе звонить потребовалось?

— Да так, кое-кому.

Я набрал номер и на пятом гудке забеспокоился, может, я его забыл, но тут он взял трубку:

— Да, Элтон?

— Нет, это я, Джордан Скотт.

Молчание.

— Что такое?

— Мне надо с вами увидеться.

— Джордан, что ты там делаешь?

— Это не существенно. Мне необходимо вас увидеть. Где мы можем встретиться?

— Джордан, слишком поздно.

— Нет, еще не слишком поздно.

— Пожалуйста, больше мне не звони.

— Вы же были тем, кто…

Клик.

— Это что, Пророк был? — спросила Куини.

— Да.

— Вот дерьмо! Ребята, вам надо уйти. Вы меня втянете в целую кучу неприятностей.

Я попросил ее успокоиться, сказал, все будет о'кей.

— Я знаю, это прозвучит неправдоподобно, но мы с Пророком сейчас действуем ну вроде как вместе.

— Да он просто удрал со страху, из-за медиа и всякого такого.

Куини смотрела на меня знаете как? Так смотрят на кого-то, кто вдруг обратился против тебя. В гараже наступила какая-то жуткая тишина, и кому же, как не Тому, было ее нарушить!

— Так сколько уже месяцев? — спросил он.

— Еще самое начало, — ответила Куини. — Только два.

— А это — ваша малышка? — Том указал на фотографию Энджелы, прикрепленную над верстаком. Маленькая светловолосая девочка гладила ручонкой корову. — Какая прелесть! — произнес Том. — А кто следующий? Мальчик или девочка?

— Надеюсь, что мальчик.

— Братик для Энджелы! Как мило!

Лицо Тома сияло, словно звезда, словно грезы уносили его в мир, где все люди более или менее добрые и хорошие. Том был слишком честен для всего этого. Слишком добр. Он заслуживал опрятной, упорядоченной, надежной жизни. И вовсе не был приспособлен для моего, более беспорядочного и беспокойного, мира. Только посмотрите — вот он сюсюкает над детскими фотографиями Куини и обсуждает с ней мальчишечьи имена, не имея ни малейших подозрений, что она лжет. В прошлый раз, когда я был здесь, она говорила мне, что уже три месяца как забеременела. Что-то тут не так.

— А я всегда хотел детей, — вздохнул Том, потом взглянул на меня. Чего это он на меня взглянул? Давно пора было ехать.

В фургоне я сказал:

— Она лжет. Она, видимо, что-то скрывает. Не знаю что, но она определенно лгала.

— Слушай, ты параноик.

— Нет, Том. Я не параноик. Просто я вижу вещи такими, как они есть. — Я доехал до конца квартала, завернул за угол и остановился. — Элтон был дома.

— Откуда ты знаешь?

— Просто знаю, и все. Он не хотел меня видеть. Ты оставайся здесь, я иду назад.

— Ничего подобного. Я иду с тобой.

— Тебе надо побыть с собаками.

— Кстати говоря, им пора обедать.

— Прекрасно. Покорми их, а я пока схожу туда, к дому. Под сиденьем — корм для собак.

— Джои не может есть старый корм. Ему нужна еда с высоким содержанием протеина. Давай вернемся к моей машине, я приготовлю им обед, а потом разберемся, что нам делать дальше.

— Том, так дело не пойдет. Мне необходимо попасть к ним в дом, пока он не ушел.

— У золотистых ретриверов очень чувствительный желудок.

— У нас нет на это времени.

— Посмотри на Электру! Она практически молит тебя об обеде!

— Ты просто вешаешь мне лапшу на уши.

Но пришлось посмотреть правде в лицо: я явно проигрывал в этом споре. И мы поехали в центр, к почтамту; я думал, что Тому вовсе не следует тут находиться, и непрестанно повторял себе это. Когда подъедем к его машине, надо будет сказать ему, чтобы уезжал.

Однако, прежде чем я успел это сделать, он уже готовил собакам еду. Его багажник был похож на домашнюю кладовку: пластмассовые контейнеры с органическим сухим кормом, миски, пищащие игрушки, гигиенические салфетки для протирания лап, бумажные полотенца, дезодоратор и освежитель воздуха «Фебриз». Том выставил все это на капот и отмерил ровно столько корма, сколько положено, до последнего маленького кусочка. Я совершенно не курильщик, но если бы был, я в этот самый момент закурил бы сигарету и пошел прогуляться. Мне необходимо было уйти подальше от всего этого. Я медленно прошел к противоположной стороне здания почты. С западного края неба послышался рокот грозы, тучи копились — серо-сине-зеленые. Я прислонился к стене здания и закрыл глаза.

Вот тут я что-то услышал. Что-то — будто ящик упал. И очень тихо сквозь стену: «Ох, чтоб тебя!»

Я отошел на несколько шагов, чтобы посмотреть на почтамт. В верхней части стены шло окно, длиной равное линии крыши. Оно находилось слишком высоко, чтобы в него заглянуть, но в нем был виден свет ламп. Я вернулся к Тому: