Роберт Стивенсон - Черная стрела (Пер Репина)

Дика провели в трапезную, куда он пошел не совсем охотно. Глочестер, усталый и измученный, сидел, подперев рукой свое бледное, страшное лицо; лорд Фоксгэм, еще не вполне оправившийся от ран, сидел на почетном месте, слева от герцога.

— Ну, сэр, — спросил Ричард, — принесли вы мне голову сэра Даниэля?

— Милорд герцог, — ответил Дик довольно смело, хотя на сердце у него было тяжело. — Мне даже не удалось вернуться с моим отрядом. Я был разбит, ваша милость.

Глочестер посмотрел на него нахмурясь, с грозным видом.

— Но я дал вам пятьдесят копий [5] Технический термин «копье» означал неопределенное число пехотинцев, сестоявших при вооруженных всадниках (прим. автора). , сэр, — сказал он.

— Милорд герцог, у меня было только пятьдесят воинов, — ответил молодой рыцарь.

— Как так? — сказал Глочестер. — Ведь он просил пятьдесят копий?

— Позвольте доложить вашей милости, — вкрадчиво проговорил Кетсби, — мы дали ему для преследования неприятеля только всадников.

— Хорошо, — сказал Ричард. — Шельтон, вы можете идти, — прибавил он.

— Стойте! — сказал лорд Фоксгэм. — У этого молодого человека было поручение от меня. Может быть, оно лучше удалось ему. Скажите, мастер Шельтон, нашли вы девушку?

— Хвала святым, милорд, — сказал Дик, — она в этом доме.

— Правда это? Ну так, милорд герцог, — продолжал лорд Фоксгэм, — с вашего позволения, завтра утром, до выступления, я предлагаю сыграть свадьбу. Это молодой сквайр…

— Молодой рыцарь, — перебил Кетсби.

— Что вы говорите, сэр Уильям! — вскрикнул Фоксгэм.

— Я сам посвятил его в рыцари, и по заслугам, — сказал Глочестер. — Он два раза храбро послужил мне. У него нет недостатка в доблести рук: ему не хватает железной твердости духа настоящего мужа. Он не подымется высоко, лорд Фоксгэм. Этот малый будет всегда храбро биться в схватке, но у него сердце каплуна. Во всяком случае, если он должен жениться, жените его, во имя Пресвятой Девы Марии, и делу конец!

— Нет, он храбрый юноша, я знаю это, — сказал лорд Фоксгэм. — Успокойтесь, сэр Ричард. Я устроил дело с мастером Гэмлеем, и завтра вы женитесь.

Дик счел благоразумным удалиться, но не успел еще выйти из трапезной, как только что подъехавший к воротам человек взбежал по лестнице, перепрыгивая сразу по четыре ступеньки и, растолкав слуг аббатства, бросился на одно колено перед герцогом. И прежде чем Дик добрался до отведенной ему как гостю лорда Фоксгэма комнаты, в отрядах у костров раздались восторженные крики: в этот же самый день менее чем в двадцати милях от этого места могуществу ланкастерского дома был нанесен второй решительный удар.

На следующее утро Дик был на ногах до восхода солнца. Воспользовавшись гардеробом лорда Фоксгэма, он оделся насколько возможно лучше и, получив успокоительные сведения о Джоанне, пошел прогуляться, чтобы утешить свое нетерпение.

Некоторое время он обходил солдат, которые вооружались в полусвете зимней утренней зари и при красном блеске факелов, но, постепенно идя все дальше, вышел наконец за аванпосты и пошел один в покрытый инеем лес, в ожидании восхода солнца.

На душе у него царили покой и счастье; он нисколько не сожалел о том, что потерял милость герцога, надеясь иметь женой Джоанну, а верным патроном лорда Фоксгэма, он радостно смотрел на свое будущее и мало о чем сожалел в прошлом.

Пока он шел, погруженный в размышления, печальный утренний свет стал более ярким; восток уже окрашивался лучами солнца; резкий ветерок подымал замерзший снег. Дик повернул назад, чтобы идти домой, при этом взгляд его упал на какую-то фигуру, прятавшуюся за деревом.

— Стой! — крикнул он. — Кто идет?

Какой-то человек вышел из-за дерева и сделал знак рукой, словно немой. Он был одет пилигримом с опущенным на лицо капюшоном, однако Дик сейчас же узнал сэра Даниэля.

Он обнажил меч и пошел навстречу рыцарю, который сунул руку за пазуху, как будто хватаясь за скрытое оружие, и спокойно поджидал его.

— Ну, Дикон, — сказал сэр Даниэль, — что же теперь будет! Ты сражаешься с побежденными.

— Я не замышлял ничего дурного, — ответил юноша, — я был верным другом вам, пока вы не покусились на мою жизнь; вы жаждали моей смерти.

— Я делал это только из чувства самосохранения, — ответил рыцарь. — А теперь, мальчик, вести о сражении и присутствие этого горбатого дьявола в моем собственном лесу окончательно, безнадежно сломили меня. Я иду в Холивуд, чтобы найти себе убежище в храме, потом проберусь за моря с тем, что смогу увезти, и начну новую жизнь в Бургундии или Франции.

— Вы не можете идти в Холивуд, — сказал Дик.

— Как так? Почему не могу? — спросил рыцарь.

— Слушайте, сэр Даниэль, это утро моей свадьбы, — сказал Дик, — и солнце, которое восходит, осветит лучший день моей жизни. Вы должны поплатиться, вдвойне поплатиться — и за смерть моего отца, и за ваши замыслы против меня. Но и сам я поступал дурно, я был причиной смерти многих людей, а в сегодняшний радостный день я не хочу быть ни судьей, ни палачом. Будь вы сам дьявол, я не тронул бы вас, вы можете идти куда угодно, насколько это касается меня. Просите прощения у Бога, я же охотно даю вам свое. Но если вы пойдете в Холивуд — дело иное. Я сражаюсь за Йоркский дом и не допущу шпионов в ряды его войск. Так знайте же, что если вы сделаете хоть один шаг, я велю ближайшему часовому схватить вас.

— Ты насмехаешься надо мной, — сказал сэр Даниэль. — Я могу быть в безопасности только в Холивуде.

— Мне это все равно, — возразил Ричард. — Я позволяю вам идти на восток, на запад или на юг, только не на север. Холивуд закрыт для вас. Идите и не пробуйте вернуться, потому что, как только вы уйдете, я предупрежу все сторожевые посты вокруг, над всеми пилигримами будет установлен такой строгий надзор, что — повторяю — будь вы сам дьявол, вы все же убедитесь, насколько была бы гибельна эта попытка.

— Ты обрекаешь меня на гибель, — мрачно проговорил сэр Даниэль.

— Нет, не обрекаю, — возразил Ричард. — Если желаете померяться со мной доблестью — выходите, хотя я боюсь, что это нечестно относительно моей партии; я все же приму ваш вызов, буду сражаться с вами своими собственными силами и не призову никого на помощь. Так я со спокойной совестью отомщу за моего отца.

— Да, — сказал сэр Даниэль, — у тебя большой меч, а у меня только кинжал.

— Я надеюсь только на Небо, — отвечал Дик, отбрасывая свой меч на снег. — Ну, теперь, если того требует ваш злой рок, выходите, и, если будет угодно Всемогущему, я осмелюсь накормить лисиц вашими костями.

— Я испытывал тебя, Дикон, — сказал рыцарь криво усмехаясь. — Я не хочу проливать твоей крови.