Юрий Рудницкий - Сумерки

Андрийко задумался. Левой рукой он перебирал тёмные девичьи кудри, а Мартуся смотрела на него так, как только могут смотреть дети на родного человека. Андрийко размышлял над сказкой, над вчерашней встречей в лесу и над таинственным заветом отцов сыновьям, и всё перемешалось в его воображении и потонуло в хаосе неясных образов. Он видел то степенное лицо отца, то на удивление красивого Змия Горыныча, то коварную царевну-красу. Но, когда его взгляд упал на девочку, которая безмолвно уставилась на него большими бархатистыми глазами, Андрийку вдруг охватило волнение. Он прижал её к груди и поцеловал в голову.

— Чудесную ты рассказала сказочку, Мартуся, а сама ты ещё чудесней! И ведь правда, что ты не предала бы меня ради Змия?

— Нет, Андрийко, я была бы той, на которой женился царевич. Но ты ещё не знаешь про неё. Погоди, я расспрошу толком няню и тогда уж расскажу тебе!

— Подожду, девочка, подожду! — сказал, улыбаясь, юноша, и, кто знает почему, глаза его наполнились слезами и он с трудом овладел собой.

Как раз в то время, когда Андрийко слушал сказку про Ивана-царевича, в светлице старых княжеских хором сидел Иван Нос, а перед ним стоял, скрестив на груди руки, Коструба. Тут же на дубовой скамье, опершись локтями на колени, сидел, сгорбившись, Грицько. Все трое молчали, лицо боярина было сердитым, а лица слуг выражали какую-то смесь злости и упрямства. Князь долго сидел за столом, опустив голову на руки, потом, внезапно подняв её, пристально посмотрел на Кострубу, словно хотел отгадать какую-то мудрёную загадку.

— Так, значит, — сказал он медленно, — князья Глинские убили старого Юршу.

— Да, князь! — подтвердил Коструба.

— Кто это видел?

— Я, — отозвался Грицько, поднимая руку. — Готов присягнуть на кресте!

— Ну, добро, из вашего рассказа я узнал лишь о том, что князей Глинских прогнали вечники, но так и не возьму в толк, почему и за что? Откуда накопилось столько злобы, чтобы решиться убить старого Юршу, да ещё из засады, подобно разбойникам?

— Я был на вече и знаю! — начал Грицько. — Блаженной памяти боярин повёл речь про короля Ягайла и шляхту на Галицкой земле, которые норовят прибрать великое княжество к своим рукам. На вече пришли только меньшие бояре с пограничья, кое-кто из путных, немногие мещане и с полсотни свободных кметов. Из панов были Воловичи, старый князь Василь Звягельский, двое князей Глинских и ещё кое-кто. Поначалу никто толком и не слушал боярина, только когда они услыхали, что король отобрал в Перемышле церковь, чтобы отторгнуть православных от родной веры, а в городах даёт права немцам, чтобы полонить ими и разными пришельцами страну, только тогда кое-кто заволновался и принялся выкрикивать, что, дескать, великий князь Внтовг католиков к себе не пустит. Тут встал князь Звягельский н напомнил о том, что великий князь Витовт прогнал больших князей всех до единого, а на их место по волостям посадили других, либо своих тысяцких. И закончил так: «А что будет, когда после Витовта вся Литва вернётся под власть короля, один бог знает!» Тогда встал боярин Василь и сказал, что все князья, бояре и кметы должны быть к тому готовы, чтобы, собравшись купно, всей землёй русской дать отпор католикам Запада. Гедиминовичи были хорошими князьями, они старых порядков не нарушали, но не таковы Ольгердовичи и Кейстутовичи. Посему землям надобно порадеть о том, дабы ныне, как и встарь, народ сам мог бы вывести на путь истинный беспутного князя! Тут вскипел боярин Волович, который стал вельможей во время князя Витовта, и крикнул: «Коли великий князь и прогнал с волостей кого из меньших, то на то его великокняжья воля и не нам против сего роптать. Мы его подданные, как холопы, так и князья!» Кметы и кое-кто из бояр поддакивали, но князья Глинские закричали, что русские князья не холопы, й не путные бояре, и что они-де будут искать защиты у великого князя московского от литовцев, шляхты, короля и даже своих подданных. Все умолкли, казалось, вече кончится дракон князей и новых великокняжьих бояр. Как вдруг встал старый кмет из-под Киева, Тихон Грач, и, поклонившись, заговорил о том, что княжьи холопы и даже вольные кметы вовсе не помышляют вмешиваться в споры людей высшего стану, поскольку они не видят в том проку, а кто будет паном, тот или иной, им всё равно. Тогда боярин Василь Юрша сказал, что в грядущем Русском княжестве не будет ни кметов, ни холопов, ни коланных людей, ни путных бояр, а одни только вольные люди й князья, и каждый будет нести войсковую службу наравне с прочими, по силам и достатку. На него накинулись Глинские, однако несколько бояр поднялись на защиту Юрши, а холопы, став стеной, отгородили противников. Боярин Василь говорил дальше, пообещал всякие привилеи кметам, вот те и прогнали Глинских с веча. После того как всем миром проводили боярина домой, в него и угодила стрела одного из князей. Убивая боярина, Глинские хотели обезглавить «крамолу», так называли они задуманное боярином дело.

— А ты откуда всё это знаешь? — спросил князь, глядя Грицьку в глаза.

— Пусть твоя милость не думает, — улыбаясь, заметил Грицько, — что мы, холопы, не понимаем того, что делается вокруг нас. Мир — велик человек…

— Но без головы, что сноп без перевясла! — добавил Коструба.

— Так-то оно так, но ума у него не занимать стать.

Князь удивлённо смотрел на двух мужиков, из которых один так безошибочно разгадывал намерения старого Юрши, а другой оказался ведуном-знахарем, хоть и выглядел как молотильщик из Подолии или осочник из Беловежья. Давно минувшее промелькнуло перед глазами. Кровавое, наполненное криками и грохотом поле боя и далёкая, богатая красками и ландшафтами природа Альп. Более сорока лет тому назад цвет западного рыцарства во главе с Леопольдом Австрийским устлал телами живописную околицу Земпаха… Вот такие собравшиеся вместе Кострубы, Тихоны, Грицьки с небольшой кучкой бояр раздавили разодетые в пурпур и золото смелые и опытные отряды рыцарей… Больших трудов тогда стоило Ивану Носу избежать удара топора или копья… Здесь же не маленькие селения, а огромные пространства, где живут не тысячи, а миллионы людей, смелость которых он видел собственными глазами на полях Грюнвальда! Что же будет, если кто-нибудь вместо ратников, собранных на скорую руку, поведёт в бой это мужичьё? Кто противостоит им?.. Правда, покойный Юрша был опасный человек. Князю Ивану Носу и его единомышленникам не раз грезилось марево свободы и независимости, однако они никогда не думали об освободившемся народе, который, встав на защиту своих прав, может растоптать всю родовитую знать: короля, великого князя, а там, вероятно, и тех, кто первый дал ему в руки оружие и научил одним махом, купно, как тараном, разбивать врага!..