Юрий Вахтин - Приговор

- Глупости говоришь, братец. Хоть я люблю деньги, деньги - это независимость, но не все в жизни и, наверное, не все и не всех можно купить. Вот и ты по натуре своей не продаешься, я знаю, - Галина засмеялась.

- Почему? За миллион долларов я согласен жениться на любой старушке из штата Алабама. Представляешь, миллионер Захаров! Звучит? - Виктор сделал важное лицо.

- Он просто человек, - уже серьезно ответила Галина. - И самое интересное, он еще не знает, что я его люблю, хотя, может, и догадывается. Профессия у него - все видеть на шаг вперед.

- Ага, уже теплее. Он либо экстрасенс, либо милиционер твой избранник, - Виктор поднял большой палец левой руки вверх.

- Почти угадал. Он следователь КГБ, - уже совсем серьезно ответила Галина. - Ладно, братец, я смотрю, на часах время уже истекло. Я тебе там передачу передала. Не брали, говорят, еще шесть дней тебе до передачи. Как строго у вас все. Шесть дней, это целая вечность.

Галина затушила сигарету, посмотрела, куда бросить окурок и, не найдя подходящего решения, просто положила в угол на подоконник перед стеклом. Виктор, видя не совсем красивые действия сестры, погрозил ей пальцем.

- Что делать? - пожав плечами, ответила Галина. - Не есть же мне окурок, могли б и пепельницу поставить или урну для мусора. Ведь знают, несмотря на их таблички, почти все курят. Час, волнуясь, не протерпеть курящему человеку.

- Но я перетерпел. Я тоже курящий человек.

Виктор встал, за спиной в коридоре, соединяющем кабины, уже слышались шаги контролера, выводная открывала двери кабин.

- Тебе что, братец, волноваться? Ты на всем готовом, государственном. Тебя и накормят, и оденут, и спать уложат, и думают за тебя. Тебе что волноваться? Не жизнь, санаторий. Пока! Пиши, я очень люблю читать твои письма, и в них уже мысли мои читаешь порою. Как книгу читаешь. Захаров, ты писатель, зачем ты в геологи пошел? Ты задаешь вопрос и сам на него отвечаешь и именно так, как я хочу ответить, только складнее, конечно. Это дар божий, Витюшка. Ты инженер, но не геолог, душ человеческих. Только в своей душе разберись обязательно, у тебя еще есть время.

Галина махнула брату рукой.

- Я твои письма собираю, потом, в старости, издам как мемуары!

- И здесь, сестра, у тебя нажива и корысть. Да, болото капитализма, похоже, тебя основательно затянуло...

Виктор курил у приоткрытого окна, вспоминая свидание с сестрой. Он всегда считал, что они с сестрой совершенно разные, и не имел к ней большой привязанности. Еще с детства Галина всегда ставила себя главнее, старше. Но на последнем свидании Галина была ему как никогда близкой и понятной, пожалуй, в первый раз. Наверное, он просто плохо знал свою сестру? А может, и она сама себя совсем плохо знала? Подошел Мишка Никулин, старший повар смены:

- Ты что, бугор, на сквозняке так долго стоишь? Воспаление никогда не ловил? Ты скажи там строителям, пусть окна заделают и здесь, и в овощном цехе нет одного стекла. Все, наверное, пролетели райские денечки, ждать белых мух.

- Да, пожалуй, я сейчас и займусь этим. Что с обедом, все готово? Ты, Миш, свари манку этой мамаше с третьей палаты. Говорит мне, пусть черненький Миша готовит, всегда у него вкуснее. Не знаю, Михаил, а выйдешь ты на свободу и с чистой совестью, и с полной семьей.

- Я и не против, - поддержал шутку бригадира Никулин, - и Анжела - бабенка справная, бросит воровать, пойдет дояркой в наш колхоз. Мы уже все с ней решили.

- Вот что! Оказывается, у вас уже крепкая советская семья. А бригадир узнает об этом последний. В оперчасть еще не дергали?

- Как же, дергали. Даже мне задачу поставили, узнать у Анжелы, где может прятаться "Спиридон", это ее подельник, он в розыске.

- Он отец малыша? - Виктор посмотрел на Никулина.

- Может, он, - ответил Михаил. - Анжела - баба без комплексов и призналась, что и сама не знает, кто отец. Бурная, видно, жизнь была у девчонки, - Михаил беззлобно улыбнулся.

- Миш, если бы поклялась Анжела, что все бросит, что завяжет и любит тебя, что поедет с тобой хоть на край света, поверил бы ей? Только без хохмы и честно ответь, - Виктор посмотрел Никулину в глаза.

- Не знаю, Витек. Если совсем честно. Игорь Тальков, мой певец любимый, поет: "Перестроить можно рожу, ну а душу - никогда". Почему, я верю - может человек ошибиться, оступиться. И сам я не ангел, поэтому и варю здесь борщ. Конечно, как на суде говорил, в семью нес, в колхозе "ничье" воровал, но положа руку на сердце, и семьи у меня нет. Ладно, что о пустом. Пошел готовить сынку манку, ждет, наверное, папашку, проголодался, - Никулин бросил окурок в урну. - Не стой, сквозняк ужасный, я уже продрог, - сказал он Виктору, уходя в варочный цех.

Виктор, сделав еще затяжку, тоже бросил сигарету в урну и пошел в кочегарку, где в отведенной каморке работали плотник и столяр.

Больше месяца жила Нина Никаноровна в облцентре, но еще не могла привыкнуть к городской жизни. Даже остановку свою проезжала не раз. После размеренной неторопливой жизни в селе жизнь в городе с бешеным городским ритмом, с очередями за всем, даже порою и не нужным, с давкой в транспорте была непривычной.

Работала Нина Никаноровна в пригородном откормсовхозе, добиралась всего с одной пересадкой, но уже от дороги она уставала больше, чем на работе. После первой рабочей недели она даже сказала сыну Петру, что, наверное, не сможет привыкнуть и уедет обратно в совхоз.

Петр учился в десятом классе, поступил на подготовительные курсы в СХИ. Он решил учиться на агронома. Его тянуло к земле, и дома все цветы и деревья были посажены, ухожены им. Еще отец учил его правильно прививать и обрезать плодовые деревья. Петр сначала пошутил, но видя растерянное, измученное состояние матери, начал успокаивать. Может, слова и советы сына, а может, и постепенная привычка дали первые результаты. Нина Никаноровна стала втягиваться в городскую жизнь. Она уже не пропускала полные автобусы и смело втискивалась, потому что следующие до девяти будут такие же полные.

В их совхозе почти все специалисты жили в городе. Через три недели совхоз получил новенький автобус ПАЗ, и по утрам и вечерам стали развозить специалистов на работу и с работы. Маршрут автобуса проходил совсем рядом с домом, где жила Нина Никаноровна. Совхоз очень богатый, специализировался на откорме свиней на мясо. В совхозе строилось жилье, было общежитие, и директор предлагал даже Нине обменять их однокомнатную квартиру на двухкомнатную в совхозе. Но отказался Петр, их квартира почти в центре, недалеко от СХИ, куда решил поступить сын после окончания школы.

Стал налаживаться и быт. Нина стала привыкать и к рабочим совхоза. Директор, требовательный и грамотный, тоже в прошлом зоотехник, не в последнюю очередь ставил заботу о людях. Зарплата простых рабочих в совхозе была даже выше, чем на заводах города. Рабочим давали бесплатные путевки в санаторий на юге и профилактории на территории области. Но перестройка внесла и сюда свои коррективы, и к сожалению, не в лучшую сторону жизни передового совхоза. Стали возникать задержки с доставкой кормов, что для животноводства основное. Деньги обесценивались, поэтому скупали все, порою и не совсем нужное, в запас. Страна привыкла брать в запас, люди старшего поколения, напуганные войной, брали мешками соль, крупы.