Геннадий Ананьев - Бельский: Опричник

Царь собрал Боярскую Думу, позвав на нее даже дворян и всех дьяков Разрядного и Посольского приказов.

— Поведай нам обо всем, что удалось узнать, — повелел Грозный дьяку Посольского приказа, — да скажи, что думает по этому поводу ваш приказ.

Посольский дьяк не скрыл ничего, весьма всех озаботив своим докладом. Закончил же его ободряюще:

— А мыслит Посольский приказ так: исподволь готовить полки на Оку обычным порядком и обычным числом. Большая охота — не сбор в поход, а смотр готовности туменов. Не пойдет Девлет-Гирей следующей весной. Нет у него осадных пушек, а без них не решится.

И тут поднялся князь Михаил Воротынский и — с поклоном:

— Дозволь слово молвить?

— Говори, слуга мой ближний. Если к месту твое слово, поразмыслим над ним.

— Я предлагаю Окскую рать основательно усилить. Береженого Бог бережет. Но Разрядному приказу и воеводе Окской рати князю Ивану Бельскому и тебе, государь, виднее. Я иное хочу предложить: украины твои, государь, время оградить от Поля цепью застав и крепостями, как делал это прежде твой, государь, предок Владимир Великий Киевский. Сейчас как устроено: каждый удел сам отбивается по силам своим от разбойных сакм, а лазутит только в своих интересах, но, если единую государеву службу наладить, куда как ладней дело пойдет. Порубежники из детей боярских и казаков, которым с земли нести службу, и сакмам дружно пути заступят, и лазутить станут с большей пользой для твоей, царь, державы. Если же углядят в Поле силы великие, дымом дадут моментально весть воеводам в крепостях, а те, изготовившись, притормозят ход налетчиков, дав время главной рати принять нужные по обстоятельствам меры.

— Как рассудите, бояре? — спросил государь, не высказав ни одобрения предложенному князем Воротынским, ни отрицания. Вот и пошла разнобойность. Никто не высказался против, но у каждого находились сомнения, особенно по поводу возможностей для столь великого строительства, по поводу размеров наделов для детей боярских и казаков, хватит ли сторожам свободной земли и не придется ли урезать ради них княжеские и боярские уделы (это больше всего волновало тех, чьи вотчины были как раз на границе с Полем), не уменьшится ли вообще пахотной земли в связи с засечными линиями — все, вроде бы, по делу, если, однако, прислушаться повнимательней, сразу станет понятным пустословие.

Долго царь не мешал разглагольствованию, когда же бояре начали горячиться, отстаивая всяк свое мнение, но более всего свои интересы, царь поднял руку и все в один миг закрыли рты.

— Месяц даю тебе, князь. Думай вместе с Разрядным приказом. Через месяц я самолично послушаю тебя.

Сразу же после думского собрания Малюта Скуратов разыскал племянника своего, не прося об этом даже слуг, а самолично. Попросил его настойчиво:

— Ты вот что, вечером ко мне в гости. Предстоит разговор.

Не стал пояснять, что за разговор. Не время и не место для этого. Пусть предполагает, что хочет.

Действительно, Богдан до самого до вечера пытался разгадать; чего ради дядя зовет к себе в гости в будний день, передумал он о многом, но то, что услышал от Малюты, для него стало полным откровением. Подробно обсказав обо всем, что происходило в Думе, хотя и не вправе был этого делать, Малюта заговорил, наконец, о главном:

— Царь Иван Васильевич без всякого сомнения поддержал князя Михаила Воротынского и, как я считаю, поставит его главой порубежной стражи. Теперь прикинь: ближний слуга, главный порубежный воевода, не слишком? Считаю, осадить его не станет лишним.

— Хорошо бы, не мешая затеянному им.

— Конечно. Великое дело — наладить надежную охрану украинных земель от набегов. Я о другом. Нужно, чтобы Грозный не с полным доверием относился к ближнему слуге, не стал бы держать его у правой руки.

— Ты прав, передернуть трензеля не помешает. Над этим серьезно стоит подумать.

— Что верно, то верно. Такие дела наскоком не одолеть, но первый шаг я продумал. Ты с князем Михаилом в добрых отношениях. Теперь сойдись еще ближе, добиваясь уважения к себе советами и поддержкой, но не боярином к нему ладься, а только в добрые советники, как равный равному. А цель иметь такую: не упустить из виду, когда князь начнет плотить вокруг себя помощников. Вот тогда на одного из них положи свой глаз. И тогда мы поступим так: я посоветую заверстать избранных Воротынским в боярство, а намеченного тобой мы извлечем из списка в последний момент. Он посчитает, что князь его обошел, а мы тут со своим словом — будешь нам служить, будет тебе боярство с хорошим прикладом. И не только слово об этом скажем, но и покажем подписанную царем жалованную грамоту.

— Ловко. Царь бы не воспротивился.

— Не воспротивится. Напомню ему, что еще царица Елена, матушка его, оковывала Воротынского. Да и сам он держал его в ссылке. О письме польского короля, приглашавшего князя к измене, напомню. Прямо скажу ему: главу порубежной стражи нельзя оставлять без глаза. Подпишет жалованную грамоту. Обязательно подпишет. Ну, а после этого мы не упустим ни единой возможности, чтобы оттеснить его от трона.

Не предполагали они, к каким ужасным последствиям приведет их заговор, а если бы дано было им знать, вполне возможно, хоть чуточку бы остепенились. Или… Впрочем, нужно ли гадать? Главное в том, что задуманное удалось им с первого шага.

Началось с того, что князь Михаил Воротынский с великой благодарностью принял совет Бельского нагрузить большей долей при сооружении засечной линии северные и восточные земли.

— До них сакмы никогда не добегают, они живут не трогаемые ими, вот пусть и отплатят тем, кто своей грудью встречает ворогов чуть ли не ежегодно.

— Спасибо. Я тоже так считаю. Только вот как Дума?

— Пособлю. С Малютой потолкую. С иными думными. Бельские все будут за. И не только они. Расстараюсь я ради великого дела.

Благодарен князь Воротынский за обещанную подмогу. Знает, сколь велико влияние Малюты Скуратова на царя, а если племянник попросит, откажет ли дядя замолвить словцо Ивану Васильевичу. Ну, а если государь поддержит, кто из думских осмелится встать на дыбы. Разглагольствовать станут, но лбом не упрутся.

И когда бояр к себе в помощники Михаил Воротынский определял, Бельский тоже не обошел его своим советом и обещанием помощи.

— Не троих, как мыслит Разрядный приказ, проси, но — четверых. С Божьей помощью Дума утвердит. Ты кого наметил?

— Никифора Двужила, воеводу умного и храброго. Я у него уроки воеводства брал. На Фрола Фролова глаз положил я. Он охранял меня в Кирилло-Белозерском. Там и приглянулся мне услужливостью и смекалкой. Ловок он и неутомим.

«Вот кто послужит вам!» — определил Бельский, обрадованный тем, что не нужно теперь навязывать наушника, ибо Фрол — опричник что надо.