Манфред Кюнне - Охотники за каучуком

Эти дождевые плащи, в том же году появившиеся на английском рынке, получили в просторечии название «макинтошей» и пользовались большим спросом.

— Сейчас самый подходящий момент, — заявляет Пендер.

Джон больше не колеблется. На улицах все чаще можно видеть эти серые непромокаемые плащи; правда, как вскоре выяснилось, в жаркие летние дни они становятся липкими и вонючими, а зимой гремят, словно жесть, и совершенно не сохраняют тепла; однако они незаменимы в дожди и туманы, столь частые на Британских островах.

Джон закупает большие партии макинтошей и всех других товаров из каучука, которые неожиданно быстро завоевывают прочные позиции на рынке. С двумя фабрикантами каучуковых изделий он заключает договоры на регулярные поставки.

Так постепенно, шаг за шагом, при содействии Пендера он за четыре года превращает оба своих магазина в первую крупную фирму по торговле каучуковыми изделиями в Лондоне.

Вначале каучук применялся только для стирания карандашных линий, для изготовления упругих мячей и тому подобных игрушек. В то время в Англии за кубик каучука с гранью в двенадцать миллиметров платили три шиллинга.

Затем началось использование каучука для производства пробок, медицинских зондов и катетеров.

В 1791 году англичанин Сэмюэл Пиль применил раствор каучука, чтобы сделать водонепроницаемыми кожу и другие материалы.

В 1820 году Надлер изобрел растягивающуюся материю, сотканную из каучуковых нитей.

В 1830 году Томас Гэнкок сделал первые попытки изготовить из каучука галоши.

Однако подлинный расцвет каучуковой промышленности начался лишь в 1836 году, когда Чеффи в Северной Америке и Никкелс в Англии изобрели машину, при помощи которой стало возможным превращать каучук при невысокой температуре в мягкое вещество, почти полностью утрачивающее эластичность и принимающее любую нужную форму.

На протяжении девяноста лет люди заковывали каучук в колбы и реторты, стремились проникнуть в сложную структуру этого вещества и в конце концов отдали на съедение промышленности, которая проглотила его и выплюнула на рынок в новой, самой разнообразной форме. Теперь, познав скрытые в каучуке возможности, люди начали исследовать его недостатки и искать средства, чтобы их устранить. Решающие усилия для этого были приложены именно и первой половине XIX века. В Германии, во Франции, в Англии, в Швейцарии — почти во всех экономически развитых странах химики бились над тем, чтобы улучшить свойства каучука. То же самое происходило и в Америке.

Над Нью-Хейвеном стоит жаркий летний день. Чарльз Гудьир держит над огнем тигель с хлористой смесью, полученной только что в результате опыта, и добавляет ее в нагретом виде к раствору каучука, хранящемуся в особом сосуде.

Раздается взрыв. Уронив тигель, он выскакивает из тесной комнаты, с силой захлопывает дверь и приходит в себя лишь на улице, перед низким зданием мастерской, поражаясь, что остался невредим.

Минутой позже он замечает Слима, своего единственного рабочего, который раньше обычного возвращается с ежедневного обхода, медленно, с понурым видом везя за собой по улице тележку, полную непромокаемых ботинок. Не доходя нескольких шагов до двери, он останавливается и делает жест в сторону ботинок. Чарльз по привычке спрашивает:

— Продал что-нибудь?

— Да меня чуть не избили, — вздыхает Слим.

Затащив тележку в дощатую пристройку позади мастерской, он продолжает:

— Уж вы не обижайтесь, мистер Гудьир. Том Холлер предлагает мне место буфетчика.

— У меня ни доллара в кармане, — удрученно признается Чарльз.

— Ничего, расплатитесь со мной позже. А вообще-то лучше бы вам уехать отсюда. Ведь никто ваших ботинок не покупает.

Чарльз возвращается в свою маленькую лабораторию и садится за стол, не обращая внимания на разрушенную печь. Какие надежды он возлагал на эти каучуковые ботинки! Еще несколько лет назад, когда он, будучи совладельцем небольшой мастерской, выпиливал ключи и чинил часы, ему пришло в голову, что следовало бы придумать что-нибудь новое, чтобы избавиться от конкуренции более крупных предприятий. Однажды ему в руки попала брошюра о растущем спросе на каучук, и это навело его на правильный путь.

Еще в пятилетнем возрасте ему приходилось помогать отцу в работе, и он близко познакомился с профессией механика. Многому он научился и впоследствии, работая учеником у торговца металлическими изделиями в Филадельфии, а затем продавцом москательной лавки в Нью-Йорке. Эти знания показались ему достаточными, чтобы заняться веществом, которое — так явствовало из статьи — широко применяется в Англии, а с недавнего времени перерабатывается и в Америке, в штате Коннектикут, на специально построенной фабрике.

Первые опыты Чарльза оказались неудачными. Однако, разобравшись в свойствах загадочного вещества, прочитав работы о прежних исследованиях и использовав их в своих экспериментах, он приблизился к цели. Восемь месяцев назад ему удалось изготовить несколько образцов, как будто пригодных для практического употребления. Известь, которую Чарльз примешал к каучуку, повысила его жаростойкость, и это так укрепило Чарльза в его надеждах, что после ряда испытаний на прочность он заказал в Филадельфии мастикатор у единственной фирмы, освоившей производство этой новой машины для переработки каучука. Кроме того, он закупил большое количество сырого каучука и извести, два длинных рабочих стола, инструменты и нанял двух негров; под его присмотром они должны были обслуживать брызжущий паром мастикатор, ножами и ножницами разрезать по бумажным шаблонам полосы смешанного с известью каучука, выбрасываемые чугунными валками, а затем склеивать края еще не остывших кусков. Успешно продав первые образцы, Чарльз стал отправлять дилижансом партии каучуковых ботинок в Хартфорд, в Спрингфилд и в Мидлтаун, снабдил экипажи нескольких кораблей, находившихся как раз в гавани, выставил десятки пар в витринах городков на берегах залива Лонг-Айленд, а остальные пытался реализовать с помощью Слима в Нью-Хейвене. Но не успели сбыть и сотни пар, как начали приходить гневные письма, посылки с возвращаемыми ботинками, жалобы торговцев, пустивших их в продажу, требования возместить убытки. Сам Чарльз убедился — увы, слишком поздно — в том, что ботинки после нескольких дней носки размякали и делались липкими, а выделявшаяся известь портила людям одежду. Чарльз оказался в тяжелом положении: он еще не полностью рассчитался за мастикатор, не оплатил известь и каучук, не выдавал жалованья неграм, не отдал долг столяру и не мог предъявить ничего, кроме пустых карманов, возчикам, торговцам и поставщикам, перепуганным этой скандальной историей и примчавшимся за своими деньгами. У него не было ничего, кроме кредита, который он вложил в груду мертвого товара.