Манфред Кюнне - Охотники за каучуком

— Пропойцы! — презрительно роняет Рейеш. — Развратники! Свиньи!

Бенито спрашивает:

— Где Сара?

— Ей было хорошо у меня.

Рейеш смеется.

— Понимаю. Тебе не терпится…

В доме они встречают индейского мальчишку, который пытается проскользнуть мимо. Рейеш останавливает его.

— За домом привязана лодка, — говорит он. — Отведешь ее к большому складу и скажешь Диего и Рамону, чтобы они ее разгрузили. Пусть сосчитают, сколько там кусков. И смотри там, поосторожнее! Если перевернешь лодку, никто каучука из воды не вытащит, а отдавать его рыбам у меня нет никакого желания. Ну, быстро!

Сара сидит посреди тесной каморки в задней части дома, перед ней груда рубах, она чинит одну из них. Взгляд Бенито устремлен на ярко-красное платье, в которое она одета. Он впервые видит его.

Рубаха падает у нее из рук. Она вскакивает.

— Сара!

Женщина пятится от него.

— Ты узнаешь меня?

— Да, конечно!

Она бросает взгляд на дверь, потом медленно опускает голову.

— Ты меня испугал, — шепчет она.

Он тяжело дышит.

— Мне повезло. Мы получим деньги — много денег!

Вдруг она вырывает у него свою руку.

— Ты рада?

— Да, конечно!

Бенито видит, что она вымученно улыбается и снова посматривает на дверь. Оттуда доносится строгий голос Рейеша:

— Ну, хватит. Надо заняться подсчетами.

Бенито проходит за ним в «контору». Рейеш садится за грубо сколоченный стол, кладет перед собой одну из тетрадей, долго роется в ней, наконец отбрасывает, достает другую и раскрывает ее.

— Вот! — произносит он наконец. — Ты привез лодку каучука. Получишь за это двести мильрейсов.

— Пресвятая дева! Теперь я богатый человек!

— Вычтем десять мильрейсов аванса и расходы, которые я понес из-за тебя, платье для твоей жены, еда…

— Разве она не работала на вас? — спрашивает удивленный Бенито.

— Гости ко мне не приезжали, да и вообще по дому почти нечего было делать. Считаю за это время всего десять мильрейсов. Вот!

Рейеш толстым указательным пальцем показывает на запись в тетрадке.

— Я дал тебе лодку, а ты потерял ее. Она стоила пятьдесят мильрейсов…

Бенито молчит.

— Всего, значит, семьдесят мильрейсов, — продолжает Рейеш. — Остается сто тридцать!

Он окунает перо в почти засохшие чернила и начинает записывать в тетрадь какие-то цифры.

— Ружье! — говорит он затем. — Ружье из Манауса, прекрасная модель, здесь такую трудно достать. Обошлось мне в сто пятьдесят мильрейсов…

Он бросает взгляд на Бенито, тот бледнеет как смерть.

— Ведь я дал его тебе, так?

Молчание.

— А боеприпасы! — продолжает Рейеш. — Их ты тоже получил. Здесь все указано!

Он изучает длинную колонку записей.

— Мука и мясо! Черт тебя возьми, парень! Отвечай же! Брал ты муку и мясо?

— Да.

— Гамак!

— Да.

— Топор! Нож…

— Неправда! — восклицает Бенито. — Нож я привез обратно. Вы же сами видели, сеньор, он в лодке!

Рейеш качает головой.

— Кто же у меня купит бывший в употреблении нож! Я не могу принять его обратно. Жаль, но ничего не поделаешь! Тяжелый стальной клинок, уж никак не дешевле пяти мильрейсов…

Бенито вспоминает дни, когда он, изнемогая от жары, продирался сквозь колючки и жгучую траву, чтобы вонзить нож в мягкую кору каучуковых деревьев, и отчаянно отбивался от москитов, которые роями набрасывались на него. Видит себя лежащим в приступе лихорадки посреди узкой просеки, до которой он добирался к вечеру. Вспоминает, как на рассвете снова наведывался к деревьям и проверял, собралось ли в банках каучуковое молоко.

— Я работал, — хрипло выдавливает он из себя. — Я привез нож обратно!

— Ты привез и новую одежду, которую я тебе дал, — возражает Рейеш. — Только изодранную в клочья! Полюбуйся, разве можно ее еще носить? Да и до ножа никому нельзя дотрагиваться, ведь ты болен, а он столько времени был у тебя.

Он переводит дыхание. Потом продолжает:

— Сетка от москитов!

— Она была рваной! Ею почти нельзя было пользоваться, а одеяло было дырявое!

— Да, верно — шерстяное одеяло! Отличное, теплое одеяло!

Рейеш покачивает головой.

— Жаль, что ты не умеешь читать. Ты бы сам увидел, что все это здесь помечено вместе с ценами и ты сам поставил внизу крест.

Он проводит жирную черту под записями, еще раз перечитывает их и ставит возле каждой точку. Затем пишет что-то ниже черты, откладывает перо и вытирает со лба пот.

— Четыреста двадцать, — произносит он.

— Ты привез лодку каучука на двести мильрейсов. Значит, за тобой еще двести двадцать мильрейсов.

Дрожь пробегает по телу Бенито. Он прыгает на Рейеша. Стол с треском кренится набок, чернильница падает, на полу из бамбука появляется черное пятно.

Вдруг в дверях появляется Сара. Она в ужасе глядит на Бенито и торговца, который тяжело дышит, прислонившись к стене. У него разорвана на груди рубаха, а на шее видны красные пятна.

— Мне ничего не стоит посадить тебя за решетку, — шипит Рейеш, медленно приближаясь к Бенито. — Тебя отвезут в Манаус. В тюрьму! Но я человек добрый… Ведь ты болен. Ты сам не знаешь, что с тобой сделают, если ты тронешь меня хоть пальцем.

Он никак не может отдышаться.

— Да, кроме того, за тобой должок. Придется уж тебе сначала расплатиться со мной.

Бенито поднимает голову. У него осунувшееся, постаревшее лицо.

— И не надейся, что я тебе что-нибудь прощу, — добавляет Рейеш. — Я во всем люблю порядок. Ты хотел меня задушить…

У Сары вырывается крик испуга. Бенито глухо отвечает:

— Расплатиться. А чем?

— Будешь работать на меня. У меня есть лагерь сборщиков, поедешь туда.

Потом голос Рейеша звучит уже не так резко:

— Я дам тебе другую лодку. Если отработаешь за нее, она будет твоей. Как только рассчитаешься с долгами, можешь отправляться куда глаза глядят. А твоя жена… гм, ну что ж, пусть пока остается здесь. Или ты собираешься тащить ее с собой в лагерь? Для женщин там места не приготовили.

Бенито не отвечает. Жена подходит к нему и робко кладет ему руку на плечо.

Рейеш принужденно смеется.

— Я должен вас предостеречь! Не думай, — обращается он к Бенито, — что вам построят отдельную спальню. А мои надсмотрщики — отчаянные ребята!

Некоторое время он молча наблюдает за обоими, потом подходит к столу, поднимает опрокинутый стул, нагибается еще раз и достает чернильницу, в которой сохранился остаток густой черной жидкости.

— Ну, так как же? — спрашивает он.

Бенито нерешительно кивает.

— Дать тебе лодку?

— Нет.

— Это почему же?

— Пятьдесят мильрейсов — это мне не по карману, сеньор.

— Неужели ты хочешь пройти шестьдесят километров по лесу пешком?

— Поеду на своем челноке.

— И пойдешь вместе с ним ко дну. Больше одного плавания такое корыто не выдержит.