Манфред Кюнне - Охотники за каучуком

В их глазах нет слез.

По официальным статистическим данным бразильского штата Амазонка в период с 1880 по 1885 год, каждая тонна собранного необработанного каучука стоила жизни восьми индейцам. Зверства, тяжкий и вредный труд привели в некоторых районах к полному истреблению туземцев. При этом в Бразилии никому не приходила в голову мысль разбивать плантации или перерабатывать каучук внутри страны, так как рабочих рук не хватало даже для добычи сырья. Правда, в Бразилию со всего света стекались иммигранты, привлеченные мнимыми возможностями быстрого обогащения, но вскоре и их начали отпугивать смертоносные леса.

«Из-за каучука штат Пара всего за несколько десятилетий трижды терял все свое население, — писал экономист из Буэнос-Айреса в конце XIX века. — Как индейцы, которых силой принуждали к работе, так и метисы, мулаты, негры и белые сборщики каучука, завлеченные обманным путем, десятками тысяч гибли в лесах: от лихорадки, от жажды и укусов змей, от бесчисленного множества страшных болезней и — от плетки!»

Они называют его дьяволом — дьяволом Черной реки!

Его имя часто звучит в хижине, особенно по вечерам, когда люди собираются вокруг тусклого пламени свечи, держа в руках бутылки водки, и с разгоряченными лицами толкуют о том, как он обманул и ограбил их, каких небылиц им наплел, как улыбался при этом и как все они попались на эту улыбку и на его обещания.

Каждый уже давно знает историю всех остальных, и все же они снова и снова рассказывают друг другу, как оказались здесь.

— Перу! — о да! Перу — вот благословенная страна. Вот уж откуда никогда бы не ушел по своей воле! Да что поделаешь, когда тебя надувают в карты? Я же собственными глазами видел, как он вытащил карту из рукава, собака такая! Клянусь святым Яковом, Перу лучше любой другой страны, но ведь такую собаку можно проучить только ножом… Ну, а куда потом денешься, если за тобой гонится полиция? Не хотел я его убивать, ей-богу, да только потом и сам был рад, что живым унес ноги из моего милого Перу. Почему оказался именно в Санта-Кларе? Мадонна! Да я и сам не знаю. Тут-то я и попал ему в лапы, этому дьяволу! Вы же знаете, как он обделывает такие дела. Это у него чертовски ловко получается. Деньги и легкая нажива — немножко каучука, мадонна! Кому не хочется разбогатеть?

— А меня он напоил! Стаканчик и еще стаканчик — так оно и пошло! А на следующее утро тычет мне в нос договор, который я подписал по пьяной лавочке!

— И не пропала у тебя охота?

— Я ж говорю, что подписал. Конечно, не пропала! Я думал, что дело верное!

— А мне он просто подсунул бумажку и сказал, что это пустая формальность. Я и поставил под ней свой крест. А что ему от меня на самом деле было нужно, дошло до меня гораздо позже — когда пришло время платить!

— Ну, тут ты ему дал жизни?

— Еще бы! Пришлось ему звать на помощь двух надсмотрщиков, а те доставили меня сюда.

— У него всегда под рукой свои люди!

— Одного я здорово укусил! За это он теперь каждый божий день угощает меня своей плетью!

— Фейро?

— Я все норовлю удрать в другую группу. Только этот сукин сын всякий раз приводит меня обратно!

— А с Рейешем они друзья!

— Еще бы! За каждую лишнюю лодку с каучуком тот выдает ему премию!

Рябой бросает взгляд на Бенито и спрашивает:

— Ну, а ты, как ты здесь очутился?

Бенито делает большой глоток из бутылки. Спирт обжигает горло, согревает желудок и приглушает голод. Он будоражит кровь. Ударяет в голову и заставляет забыть о жарком и мучительном дне, проведенном в лесу.

Несколько минут Бенито молчит, уставившись в темноту, словно собирается с мыслями. Потом начинает рассказывать товарищам свою историю, хриплым голосом, запинаясь, то и дело прикладываясь к бутылке.

Его перебивают, переспрашивают. К концу рассказа он распаляется, трясет сжатыми кулаками, кричит:

— Вот он где у меня был! Вот здесь, в этих руках! Да только сил не хватило, лихорадка замучила! Не смог я сдавить ему шею, а тут…

Вдруг он опускает руки и озирается. Все возбуждены, шумят, советуют.

— Не надо было отпускать его!

— Ногой бы! Пнул бы его как следует!

Перуанец спрашивает:

— Хочешь построить новую хижину? Здесь ты денег не заработаешь. Ни одного реала!

— Это из-за лодки, что ли? — Бенито смеется. — Я уже говорил с полковником.

Он храбрится.

— Куплю опять двух коз! Пусть Сара поживет как человек:

— Смотри не промахнись!

— Отсюда он никого не отпустит! Это дьявол! Сущий дьявол!

Бутылка пуста. Неловким движением Бенито опрокидывает ее. Медленно встает, ощупью пробирается к стенке и тяжело валится на свою постель из листьев и сухого мха. Натягивает одеяло на плечи, мутными глазами смотрит на товарищей, но едва различает их жесты, не слышит их ругани.

В ушах гудит и звенит.

Дожди идут словно по расписанию — раз утром и раз под вечер. Вдруг без всякого перехода начинает лить как из ведра, в небе полыхают молнии, все сотрясается от страшных ударов грома. Рабочие прячутся под густыми кронами деревьев, но и здесь они промокают до нитки. Низвергающиеся с неба потоки воды за несколько минут превращают лесную почву в непроходимую топь, образуют огромные лужи и бурлящие ручьи и приносят мимолетное облегчение изнемогающим от жары сборщикам. Но через каких-нибудь полчаса дождь обычно прекращается — столь же неожиданно, как и начался. Охлажденный воздух снова быстро нагревается. Сильный аромат, источаемый землей и мокрыми листьями, скоро сменяется запахом гнили, солнце окутывает лес клубами молочно-белого тумана, которые висят в воздухе, проникают в легкие; одежда начинает покрываться плесенью. Вдруг опять появляются москиты, гонимые неистовой жаждой крови, быстрые, как стрелы! Люди отчаянно отмахиваются, но вскоре движения их становятся вялыми. Пот снова течет ручьями по телу, в горле пересыхает.

Иногда гроза разражается и ночью. Но тогда дождя обычно не бывает на следующее утро, и люди лихорадочно ждут спасительного послеобеденного ливня.

Уже неделя, как Бенито работает в группе сборщиков. Вместе с остальными он ходит по тропинкам, пересекающим заболоченный лес, снимает с надрезанных деревьев банки, в которых каучуковое молоко превратилось в затвердевшую желтоватую массу. Многие деревья перестали кровоточить. Сочащаяся из надрезов жидкость застыла и затянула их раны. Сборщики относят тяжелые банки на поляну, а там их забирают другие и доставляют в лагерь. Труд этот считается легким, и поручают его только слабым. За последние дни у Бенито было два приступа лихорадки, и Фейро назначил его на эту работу. Бенито, обрадовавшийся возможности на несколько дней избавиться от убийственного труда надрезчика, вскоре замечает, что кое-кто из рабочих, вместе с которыми он «снимает урожай» каучука, только прикидывается слабым, чтобы подольше оставаться на этой не столь тяжелой работе. Несмотря на то, что сбор каучука оплачивается хуже, чем надрезание, никто не стремится с рассвета до сумерек на страшной жаре долбить ножом гладкую кору, утопая по щиколотку в черной грязи, отбиваясь от насекомых, — и все это ради денег, которых все равно не заплатят.