Николай Данилов - Кордон

И в бразильском порту Изыльметьев не задержался. Прочно отремонтировав в пути грот-мачту, распутав такелаж, командир дал экипажу жесткий срок, чтобы пополнить запасы воды и продовольствия. И несмотря на то, что корабельный врач Вильчковский всячески пытался «вразумить» командира фрегата, уговаривал остаться в солнечном, с благодатным для здоровья климатом порту хотя бы на полмесяца, Изыльметьев был неумолим.

— Может, вы плохо знаете, что такое скорбут {Скорбут — цинга}? — коршуном наседал на него корабельный доктор, смешно водя горбатым носом. — Возможно, вам неизвестно, что всего пять лет назад, в 1849 году, только в России от скорбута погибло сто тысяч человек?

— Известно, — последовал непоколебимый ответ. — Болезнь будем приглушать в море. Головы останутся целыми, начнем лечить десны…

Опытные моряки не без аргументов тоже предлагали командиру фрегата задержаться у бразильских берегов с тем расчетом, чтобы к страшному мысу Горн подойти после марта, то есть позже весеннего равноденствия — самого опасного для мореплавателей времени у мыса Бурь. Именно в марте у оконечности южного материка Америки свирепствуют лютые вестовые ветры. И на это капитан-лейтенант махнул рукой.

Изыльметьев, противник необдуманных волевых решений, обычно умевший прислушиваться к разумным голосам, собственных приказов не менял, был несокрушимо настойчив, крут и строг, когда чувствовал свою правоту.

Долгим и изнурительным был путь «Авроры» вокруг южного материка Америки. Начавшийся у нескольких матросов скорбут быстро распространился среди экипажа. У людей гнили десны, разнося вокруг тошнотворное зловоние, вываливались зубы. Пораженных недугом моряков окончательно свалила в постель морская болезнь, вызываемая непрерывной качкой от бешеных штормов. Частые авралы не давали людям передышки, изматывая даже самых сильных и здоровых.

Траверз мыса Горн показался авроровцам крушением света. Свирепый вест вздымал огромные волны, с грохотом обрушивал их на фрегат, бомбовыми взрывами подбрасывал пятисаженные снопы алмазной воды. Скрипели карабельные крепления, горбилась и трещала палуба, расходились, образуя большие пазы, доски. Низко, задевая за стеньгу корабля, проносились свинцовые тучи, сиреной выл ветер, словно хотел вывернуть наизнанку души моряков. Один самый крутой крен фрегата похо-лодил сердце даже Изыльметьеву. Капитан-лейтенант, держась до посинения пальцев за поручни мостика, увидел на палубе двух моряков, которые, мелко крестясь, обнялись. Матросы прощались друг с другом, с жизнью.

«Неужели конец?» — мелькнула у Изыльметьева мысль. Мучительно длинные секунды фрегат шел на боку, судорожно креня мачты к воде. Вот-вот перевернется… Новый мощный удар многотонной волны по корпусу, — и мачты медленно поплыли вверх… Шторм с силой ветра до тридцати метров в секунду стих на пятые сутки. Вскосмаченное море постепенно угомонялось, выравнивалось. Наступило затишье.

— Что я вам говорил? — корабельный врач смотрел на командира фрегата с нескрываемым упреком. А Изыль-метьев, уже зная о чем хотел сообщить медик, с удивлением уставился на него: на смоляной голове Вильчков-ског® белели виски. Неделю назад седины у этого человека не было.

Трудно, очень трудно достался экипажу «Авроры» рейс, до западных берегов Южной Америки. Три трупа, обернутых в саван, скрыла пучина Тихого океана. В каютах вповалку лежали больные, почти треть экипажа. Еле передвигали ноги от усталости здоровые. Основательного

ремонта требовал и сам фрегат. Однако все понимали, что до желанной стоянки оставалось немного пути. Вот-вот раздастся команда «Право руля!», и «Аврора» подойдет к берегу.

Упругий боковой пассат и теплое солнце взбодрило людей. Чилийские берега уже виднелись. Чуть-чуть терпенья, и фрегат свернет к всегда шумному и веселому порту Вальпараисо. А там фрукты, овощи, свежая вода, покой — блаженство! Даст же наконец командир корабля немножко отдохнуть людям. Так думали многие, но Изыльметьев поступил по-другому.

— Лево руля! — распорядился он, и «Аврора», сделав крен, круто повернула от берегов Чили в открытый океан.

— Что делает! Что делает! Разве можно так издеваться над людьми?! — кто вслух, кто молча возмущались моряки, с безнадежной тоской глядя на медленно уплывающий от них теплый и благодатный берег южной страны.

Изыльметьев не знал и не мог знать, что именно в один из мартовских дней 1854 года Англия и Франция официально объявят России войну и мощные эскадры союзных держав получат приказ от своих адмиралтейств уничтожить русские корабли, в каких бы широтах они ни встречались. Однако упорные слухи во всех портах, где побывала «Аврора», о скорой и неизбежной войне, отношения англичан и французов к российским морякам не могли не насторожить умного командира фрегата. Изыльметьев, принимая меры предосторожности, решил любыми путями избежать встречи с английскими и французскими кораблями. Это и заставило его миновать Чили. По мнению капитан-лейтенанта, всегда оживленный порт Вальпараисо как раз и есть то место, куда специально и вынужденно заходят разнофлаговые суда, обогнувшие мыс Горн. Изыльметьев был почти уверен, что там, в крупном чилийском порту, непременно остановились корабли враждебно настроенных против России стран. Вот почему, несмотря на страстное желание экипажа отдать якоря в Вальпараисо, командир уверенно направил фрегат к берегам Перу, чтобы найти временный приют в тихой и маленькой гавани Калао. Однако опытный моряк на этот раз просчитался. Его замысел предугадали те, кто давно знал о выходе из Кронштадта «Авроры». Ее подкарауливали и в Вальпараисо, и в Калао.

Свой просчет Изыльметьев понял сразу же, увидев

с внешнего рейда в перуанской гавани английские и французские корабли.

— Что, Иван Николаевич, будем теперь делать? — не без тревоги спросил поднявшийся на капитанский мостик помощник командира корабля капитан-лейтенант Тироль.

Изыльметьев молча передал ему подзорную трубу: посмотрите, мол, внимательно, что там есть, а потом, может, и подскажете, как поступить в таком положении. Он снял фуражку и старательно протер фуляровым платком наполовину полысевшую голову.

— Де-ла! — озабоченно протянул Тироль, возвращая подзорную трубу. — Весьма похоже, Иван Николаевич, что мы оказались в ловушке.

— Зачем же так? — возразил Изыльметьев не столько помощнику, сколько себе (высказывание Тироля совпадало с его мыслями). — Вы что, не слышали? «Пушки с пристани палят, кораблю пристать велят…»

— Велят, — иронически отозвался Тироль.

Изыльметьев внимательно посмотрел на гладко выбритое лицо сорокадвухлетнего сверстника и внутренне удивился: за последние дни похода человек заметно осунулся — щеки провалились, выделяя угловатые скулы, под глазами синева, острый нос стал вроде бы длиннее.