Николай Данилов - Кордон

Как надо занимать боевые места, без суеты и паники, показал лейтенант Дмитрий Петрович Максутов. Он выстроил прислугу недалеко от губернской канцелярии. Неторопливо пройдясь перед строем, офицер сделал одному, второму солдату замечания по внешнему виду, затем сказал:

— Братушки! Пришел грозный час, когда каждый из нас, не жалея живота своего, должен молодецки показать себя в ратном деле, защищая веру, царя-батюшку и Россию-матушку. Готовы ли положить свои головы на алтарь Отечества? Готовы ли умереть — не отступить?

И сто двадцать глоток рявкнули:

— Умрем — не отступим?

— Молодцы!

На похвалу командира ответили обрывисто:

— Рады стараться, ваше благородье!

Максутов повернул строй направо, скомандовал:

— К батарее номер два шагом — марш! — Дав строю сделать несколько гулких шагов, выкрикнул — Песенники, вперед! Запевай!

Над портом взвилось бодрое, задорное многоголосье:

За царя, за Русь святую Грянем песню в добрый час…

Мальчишки-кантонисты с деревянными саблями и ружьями, подражая старшим, весело зашагали за строем.

Солдатские дети, по воле судьбы лишенные родительской ласки, тянулись к военным. Жили они рядом с казармами в казенном доме, именуемым интернатом, воспитывались и содержались за счет государственной казны. «Солдатские сироты», как их называли петропавловцы, еще толком не осознали, почему сегодня так бодро шагают артиллеристы на свою батарею. Привыкшие к примерным тревогам, к громким орудийным раскатам, мальчишки и в этот день не испытывали страха. Наоборот, они предвкушали увлекательное зрелище: пушки будут палить по парусам-мишеням!

Губернатор заглянул на минуту домой. Семью не застал.

— Насилу выпроводил я их, — сказал главе семейства старый Кирилл, с кряхтеньем запрягая лошадь в нагруженную скарбом телегу, — Мальчонка старшой шибко просился остаться. С папой хочу, говорил, — и все тут дела. Догоню я их еще до Сероглазки.

Василий Степанович, бегло взглянув на в беспорядке наложенные в телегу вещи, сокрушенно покачал головой.

— Береги семью, Кирилл, — наказал он. — Следи, чтоб никто не простудился. Через воду ведь не раз проходить придется.

— Особо, барин, не кручиньтесь, всех ухраню, — душевно пообещал старик. — Сами-то берегите себя. Молиться за вас ежечасно будем, чтоб лихая напасть миновала. Ну, с Богом! — Кирилл неуклюже обнял хозяина дома и, шмыгнув носом, отвернулся к телеге.

— Вели не беспокоиться, — произнес Василий Степанович. — Оборона у нас крепкая.

— Трогай, милая! — прокричал старик. — Поехали! — Кирилл зашагал рядом с возом, не оглядываясь…

Губернатор обосновал свой командный пункт около аванпоста, на Сигнальном мысе. С этого места, как он знал, лучше всего наблюдать за бухтой. Отсюда люди первыми увидят корабль, вывернувшийся из-за Ракового перешейка.

— Пока, Петр Федорович, время терпит, — сказал Завойко капитан-лейтенанту Г аврилову, — распорядитесь, чтобы с берега доставили сюда бочку с керосином. Не полную, чтоб на воде могла держаться, якорек к ней привяжите.

— Есть! — Командир батареи козырнул и вопросительно посмотрел на губернатора.

— Мысленна появилась, — ответил губернатор и спросил — На каком расстоянии ваш лучший комендор может поразить такую бочку из орудия?

— На примерных стрельбах по парусиновым щитам за триста саженей в них с первого залпа попадали, — напомнил Гаврилов.

— Ну, щиты, конечно, покрупнее, чем наполовину погруженная в воду бочка, — высказал сомнение Завойко. — В нее не промахнемся?

— Постараемся, ваше превосходительство, и не промахнемся, — пообещал Гаврилов, а сам подумал: «Зачем заряд и керосин зря портить?» Однако спросить о цели генеральской задумки не решился. Но губернатор словно прочитал его мысли.

— Хочу сразу показать неприятелю, — сказал он, — с кем будет иметь дело, как обучены артиллерийскому ремеслу наши люди. Проделаем, так сказать, нравственный этюд.

— Постараемся! — еще раз пообещал командир батареи.

Бочку с керосином сбросили в направлении Ракового перешейка, в трехстах саженях от Сигнального мыса. Поскольку стояла штилевая погода, бочка не шевели-

лась. Комендоры нацелили на нее пушку. Гаврилов проверил и одобрительно кивнул.

— Промаха не будет, — заверил он.

— Ну, а если, паче чаяния, промахнемся, неприятель нашей затеи не поймет, — успокаивающе сказал Завойко. — Посчитает выстрел предупреждающим…

Прошло три с лишним часа, как с обсервационного поста сообщили о приближении корабля (кораблей), а в бухте противник не появлялся. И это можно было объяснить просто: стоял штиль. Парусники покажутся при первом ветерке. То, что к Камчатке подходит враг, Завойко не сомневался.

Петропавловцам надоело ждать. Они, как могли, коротали время. На Кошечном мысе и Красном Яру около батарей разожгли костры, не от холода — просто около огня веселее. Вокруг них группами лежали солдаты, матросы и распевали песни. Несколько человек, удобно устроившись на прибрежных камнях, ловили удочками рыбу. Завойко не препятствовал вольному расположению людей. Наоборот, ему даже нравилось, что с них спало недавнее напряжение и чувствуют себя расслабленно: хладнокровный человек в бою лучше любого горячего.

— Вижу корабль! — выкрикнул наблюдатель с утеса.

Завойко метнул взгляд на бухту. Из-за Ракового перешейка медленно выходил трехмачтовый пароход с большими бомбическими орудиями на носу. Губернатор вскинул к лицу подзорную трубу.

— Это что за чертовщина? — недоуменно произнес он: над пароходом висел звездно-полосатый американский флаг.

— Точно, флаг Соединенных Штатов, — подтвердил Г аврилов.

— Любопытно-с! — Завойко не отрывался от подзорной трубы. — Моряков не вижу. Никто портом не интересуется. Странно, очень странно. Не вымерла ли команда? Может, одни кочегары ведут корабль?..

Пароход замедлил движение. Остановился. От него до Сигнального мыса было менее двух миль.

— «Поприветствуем» гостя, — сказал губернатор командиру батареи. — Произведите выстрел по бочке.

Черноусый комендор, прищурив глаз, присел у прицела.

— Пали! — негромко крикнул он факельщику и отпрянул от орудия.

Молодой курносый солдат сунул пальник в металли-

ческий футляр с горящими свечами и поднес вспыхнувший факел к запальному отверстию. Грохнул выстрел. Орудие дернулось назал, словно испугалось большого белого облака дыма. Мгновенье, и бочка, полыхнув огнем, разлетелась пылающими обломками.

— Отменно-с! — произнес губернатор.

Пароход на выстрел не ответил. Он продолжал стоять, представляя для петропавловцев загадку.

— Выслать для осмотра судна вельбот! — приказал Завойко.

Пра порщик Семен Петрович Самохвалов и восемь матросов попрыгали в приготовленную шлюпку. Офицер сел на корму. Пеня веслами, вельбот ходко пошел к намеченной цели.