Николай Данилов - Кордон

Непрерывное сражение длилось уже более семи часов, но противник, как ни старался, не мог разрушить батарею, заставить молчать ее орудия. Прочное сооружение спасали от ядер и «чиненок» высокий бруствер, тугие фашины, бревенчатые укрытия и наваленные на них мешки с землей.

Нельзя было отказать в меткости вражеским комендорам. Их ядра и бомбы нередко попадали в цель и принесли немало вреда. У одной пушки отколота верхняя часть ствола, у другой повреждена станина, перебиты брюки, у третьей перерублены оси, сбит прицельник… Но ведь сооружение на косе обстреливают столько часов! И, на удивленье всем, врагам и даже своим, батарея продолжает сражаться. Есть тут потери и в живой силе, однако, при таком бое и их не назовешь значительными: двое убитых, пятеро раненых.

1 Реамбаркация — посадка на суда возвращающихся с берега десантников.

Смерть и кровь на войне неизбежны. Это поняли и кантонисты. Пообвыкнув на батарее, мальчишки приносили пользу. Их не удержали в глухом закрытом отсеке. Они проворно подносили к орудиям картузы, поили артиллеристов водой, помогали пробанивать пушки, топить калильную печь. Правда, огненные ядра в ход не пошли. Солдат, неся в щипцах первый шар к орудию, уронил его дважды. Ядро задело унтер-офицера за сапог. Тот запрыгал на одной ноге, истошно крича:

— Скотина! Разуй зенки! Раскорячил грабли, баба! Зубы выбью! Сволочь!

Сапога у унтер-офицера не стало, человек получил тяжелый ожог и вышел из строя.

Попробовав загнать в орудие еще несколько каленых ядер, командиры от них отказались — мороки много и небезопасно.

Среди мальчишек не было трусов, а самый храбрый из храбрецов считался, конечно, Федька Матросов. Он, не боясь смерти, а скорее не веря, что она может замахнуться косой на него, малолетнего, дольше всех стоял у орудий. Федька даже выклянчил один раз у унтер-офицера запальник и сам, на глазах у восхищенных сверстников, пальнул из пушки!

Не однажды на батарее появлялся отец Георгий. Встав перед иконой Николая Угодника, он густым басом гудел:

— Спаси, го-осподи, лю-юди твоя-a и благослови достоя-ание твое-е…

Священник окроплял святой водой углы, орудия, крестил и благословлял воинов на ратные подвиги, затем быстро удалялся, спеша к другим защитникам порта.

Ну и совсем взбодрились артиллерсты, повеселели, когда на батарее появились с едой женщины — Харити-на Ванина и Агафья Карандашиха. Они подменили поваров, которые ушли в стрелки.

— Ешьте, милые! Ешьте, хорошие! — ворковали женщины, раскладывая по глиняным плошкам овсяную кашу с рыбьим жиром. — Каша жирная, пользительная. Кваском запивайте!

От ласковых и нежных слов добрели лица солдат, тепло становилось на душе, не такой страшной казалась опас-иось. Артиллеристы знали, что у Харитины двое малых детей, а Агафья кормящая мать…

Смело, мужественно сражались люди Кошачной батареи. Все догадывались, что с падением этого оплота

враг устремится в город, и тогда петропавловцам с их малочисленным гарнизоном не устоять перед ордой чужеземцев.

С «Авроры» по распоряжению Изыльметьева доставили на батарею порох: «Сражайтесь, братцы! Чем можем, поможем!»

Противник наседал. Фрегаты «Президент», «Форт», «Пайке», пароход «Вираго» пытались поочередно приблизиться к Кошечному мысу и, наконец, расстрелять батарею с близкого расстояния. Не получилось. Как только один из кораблей показывался из-за Сигнального мыса, сразу же попадал под прицельный огонь «Авроры» и «Двины». Вражеские фрегаты и пароход по нескольку раз испытывали судьбу, но, получив ощутимые удары, уходили назад.

А что если, не прекращая огня по неугомонной русской батарее, нащупать другое место и вторично высадить десант?

Противник вводит в бой стоящие до сих пор в резерве корвет «Эвридика» и бриг «Облигадо». Они расположились против межсопочного перешейка. Перед ними на открытой площадке установлено пять орудий. Корабли открыли по ним огонь. В это время батареей командовали лейтенант Евграф Анкудинов и корпуса морской артиллерии прапорщик Николай Можайский. Они подменили лейтенанта Александра Максутова, временно убывшего с группой авроровцев на помощь стрелковым отрядам. Но вражеский десант отбит, и князь с людьми вот-вот появится на сопке.

На Перешеечной батарее солдаты-рекруты заметно преобразились. Они видели и слышали как храбро сражались артиллеристы Сигнального мыса у Красного Яра, как стойко держались люди Кошечной батареи. У молодых солдат уже не было недавней робости, они готовились достойно встретить врага.

— Братцы! Выпал наш черед показать себя молодцами! — подбодрил их лейтенант Анкудинов. — Постоим, богатыри, земли русской, за матушку-Россию!

— Не горячитесь! Стрелять прицельно, хладнокровно, — дал последние наставления прапорщик Можайский.

С корвета и брига раздались залпы. Одни ядра не достали берега, другие улетели через перешеек в гавань, третьи шлепнулись в откосы сопок. Батарея ответила метким огнем. Получив пробоины от первых выстрелов,

корвет и бриг переместились в более безопасный район, ближе к Сигнальному мысу. Но по перешейку стрелять оттуда было неудобно, как и с перешейка по кораблям.

— Прекратить огонь! — скомандовал Анкудинов. — Он вначале не понял замысла противника. «Ищут пологий склон, — догадался лейтенант. — Корабли готовятся высадить десант». Он приказал развернуть орудия влево и нацелить их в то место, где неизбежно окажутся гребные суда. «А что враг намеревается делать дальше? — недоумевал Анкудинов, зная, как крут к обрывист берег Сигнальной сопки. — Единственное место, удобное для высадки десанта, — перешеек. Но ведь тут мы с пятью орудиями…»

Лейтенант рассуждал, а враг действовал. Двенадцать гребных судов приближались к сопке. «Ну что ж, — подумал Анкудинов. — Это их просчет». Он подал сигнал губернатору о приближении морского десанта. Прошла минута, и уже по бону через гавань спешили к Сигнальной сопке стрелки. Не терял время и Анкудинов:

— По десанту противника — пали!

Прицельный залп пяти орудий внес среди десантников замешательство. Над одним баркасом взметнулось перебитое весло, от другого отлетели щепки, третий пошел ко дну, оставив на воде истирично кричавших и отчаянно барахтавшихся людей.

— Молодцы! — прокричал Анкудинов. — Заряжай!

После второго залпа с перешейка десантники, видимо

поняв, что идут на верную смерть, повернули гребные суда в обратную сторону.

— Вот это правильно! — «одобрил» их действия прапорщик Можайский. — Чего зря рисковать!..

С отходом десантников канонада начала стихать. Последние залпы сделали «Президент» и «Форт». Перестрелка прекратилась. Этим и кончилось в половине седьмого вечера трудное и жесткое сражение. Корабли противника отошли на место прежней стоянки.