Наталья Иртенина - Нестор-летописец

— Слыхал? — изнывал Кирша. — А мы все пропустили! Когда еще такое увидишь!

Несда отмалчивался. Ему хотелось, чтобы скорее пришел Душило, на коне да с мечом, положил бы впереди себя волхва и ускакал неведомо куда. А новгородцы без кудесника сами разойдутся по дворам. Рты поразевают еще немного и разойдутся. С волхвом же не миновать беды. Будет как в Киеве после разгрома войска на Альте. А может, и того хуже.

Наконец добрались до алтарной стороны Святой Софии. Здесь было просторней и тише, но не так интересно. Обогнув угол, они забрались на гульбище и побежали ко входу в собор.

На высоком крыльце храма стоял епископ Федор в полном и торжественном облачении: в белой архиерейской ризе с омофором, с митрой на голове. Крест он держал обеими руками перед собой, будто благословлял смутьянскую толпу, пришедшую по его душу. Позади епископа замерло в тревоге малое стадце клириков, тоже в облачениях: два попа и три дьякона.

Княжья дружина — три десятка конных отроков — выстроилась в линию перед собором, отделив волхва и буйных новгородцев от священства. Глеб Святославич в малиновом мятле и собольей шапке правил коня вдоль этой черты и убеждал горожан не творить лиха. На волхва он не глядел, а тот, воздев посох, всяко ему перечил и возглашал противоположное.

Кирша с Несдой притаились за ограждением гульбища чуть поодаль от крыльца.

— И никто тут не выдирал бород. — Новгородец был доволен. — В самый раз поспели.

Владыку Федора, видно, утомило стояние без действия. Он шагнул вперед, высоко поднял крест и крепким голосом громыхнул:

— Довольно, князь, тратить слова! Мужи новгородцы! К вам обращаюсь, и Бог нас рассудит. Кто хочет верить волхву, пусть остается с ним. Кто верует в Бога истинного, пускай идет к кресту.

После столь решительного воззвания в Детинце водворилось короткое молчание. Новгородцы на миг словно вспомнили о Христе, но и про князя-оборотня Волха тоже не забыли. Да и как забудешь, если кудесник тут же грозно напомнил:

— Погибели Новгорода захотели, мужи вольные?! Если хоть один из вас пойдет к кресту, всем несдобровать! Разверзнутся воды Волхова и поглотят вас! Вижу это, как наяву!

Кирша толкнул Несду в бок.

— Гляди — Душило!

Позади толпы, у ворот Детинца восседал на огромном коне храбр. Одну руку упер в бок, другую приставил к глазам, чтобы снег не мешал смотреть.

— Где он такого конягу раздобыл? — оторопело поинтересовался Кирша. — Вот так битюг!

Душило не трогался с места. Да и проехать ему было негде, разве что давить толпу копытами коня-тяжеловеса. Но храбр не торопился. Одно его присутствие значило много — это знали он и Несда.

Князь Глеб спрыгнул с коня, поднялся на крыльцо и поцеловал крест в руках епископа.

— Моя дружина со мной, — громко произнес он, обернувшись к толпе.

Новгородцы не последовали его примеру.

— А люди не с тобой! — оскалясь, крикнул князю волхв. — Прогони попов из Новгорода и отдай их добро богам! А не то умрешь вместе с пискупом!

— Выдай нам пискупа, князь! — зашумели в толпе.

— Не будем больше платить десятину!

— На Перыни наши боги, а не здесь!

— Мы тебя, князь, пригласили, мы тебя и обратно отошлем, если не послушаешь Новгород!

Поднялся великий шум. Новгородцы злобно бранились, кривили рты и пучили глаза, наседали на конных дружинников, но оружие поднимать еще опасались. Княжьи отроки оголили мечи и приготовились рубить отчаянные головы. А пока совсем отчаянных не нашлось, они тоже лаялись в свое удовольствие и отпихивали сапогами самых настырных.

— Господи! — взмолился Несда и встал в полный рост. Кирша дернул его обратно.

— Сиди уж! Не то и нам перепадет орехов.

— Сейчас ведь убивать будут!!

— А ты как помешаешь? — вызверился на него Кирша.

— Где князь? — тревожился Несда. — Куда подевался? Почему Душило так медлит?

Глеб Святославич, исчезнув на какое-то время в притворе собора, вновь появился, сошел с крыльца и остановился, кутаясь в мятель, будто обдумывал что-то. Душило меж тем шагом направлял коня сквозь толпу, руками и ногами помогал слишком увлеченным крикунам убраться с пути. Новгородцы его не интересовали. Ему нужен был волхв.

Малого не хватило, чтобы дружина, осатанев от ругани, начала рубить направо и налево. Князь шагнул к беснующейся толпе, оплеухами растолкал новгородцев и встал перед волхвом, плотно запахнув плащ.

— А ну тихо! — зычно велел он.

Волхв поглядел ему в глаза и поднял посох, тоже призывая к тишине.

— Что, князь, согласен?

— Сперва ответь мне, кудесник, — лицо Глеба Святославича было темным от гнева, — подлинно ли знаешь, что случится сегодня и завтра?

— Знаю все и предвижу, — надменно ответил волхв.

— А что с тобой будет, знаешь? — выпытывал князь.

— Знаю. Великие чудеса покажу и тем Новгород под власть богов приведу — Велеса Кривобородого и Правого Перуна.

— Плохи же твои знания, чародей!

Глеб Святославич распахнул мятель и сдернул с пояса топор. Волхв не успел и рта раскрыть — лезвие воткнулось ему в лоб, посреди бровей.

Новгородцы, ахнув, подались в стороны. Мертвый кудесник рухнул в грязную снежную кашу. Открытые глаза смотрели прямо на топорище, словно на удивительное явление.

Из нутра толпы вылетел горестный девичий вскрик и тут же оборвался. Это удивило всех, даже новгородцев — откуда в самой гуще смуты затесалась девка?

Душило остановил коня и, когда волхв упал, покачнулся в седле, будто оглушенный.

— Вот это да! — восхищенно присвистнул Кирша. — Ай да князь! Ну теперь держись за кошели, бояра!

Несда в изумлении смотрел на незнакомого отрока в толпе, зажимающего рот обеими руками. Из-под шапки выбивались ярко-рыжие, едва не красные вихры, а лицо было белым, как молоко.

Князь сел на коня, дружина пропустила его вперед.

— Все видели, что этот чародей — лжец и поклепник? Даже смерти своей не мог угадать, и боги ему не помогли. Расходитесь все! А кто крещен и ходит на исповедь, не забудьте помянуть об отступничестве от святого креста.

Новгородцы, опамятовав и плюясь на волхва, стали разбредаться. Кое-кто просил прощения у князя и епископа. Но большинство расходилось молча и угрюмо, с опущенными головами и словно бы с обидой на несдюжившего кудесника.

Глеб Святославич опять соскочил с коня и встал перед епископом.

— Владыко, каюсь и я в своем грехе, ибо убил человека.

Князь опустился коленями в снег. Епископ Федор передал клирикам крест и сошел по ступеням.

— Не ты покарал его, а Бог.

Он покрыл голову князя епитрахилью и прочел молитву, изглаживающую грех.

— Хороший удар, князь.

Душило наклонился над мертвым волхвом и выдернул из черепа топор.

— Обыкновенный, — сказал Глеб Святославич, обернувшись.