В. Каргалов - Полководцы X-XVI вв.

28 апреля к городу подошли обозы с осадными ору днями. Многочисленные баллисты и катапульты [9] [9] Баллисты и катапульты – метательные машины, при помощи которых бросали на большие расстояния камни, бревна, стрелы, горшки с горючей смесью. Метательные машины широко использовались византийцами при осадах крепостей. были поставлены возле византийского лагеря, мастера возились вокруг них, приводя в боевое состояние. Император хотел завтра же придвинуть осадную технику к стенам Доростола и начать обстрел. Но русы за одну ночь вырыли поодаль от стен глубокий и широкий ров, преградивши! тяжелым осадным машинам путь к городу. Князь Святослав отыскал единственно возможное средство защиты от камнеметных машин, не применявшееся ранее полководцами. Весь день 29 апреля прошел в перестрелке русских и византийских лучников через ров, не причинившей ни той, ни другой стороне сколько-нибудь существенных потерь.

Ночью, воспользовавшись непогодой, русы на ладьях незаметно проплыли по мелководью между берегом и стоящими на якорях большими византийскими кораблям» и неожиданно напали на византийские обозы. Много византийцев погибло в ночной резне, были уничтожены запасы продовольствия и оружия.

Осада явно затягивалась. Недели незаметно складывались в месяцы. Прошел июнь, на вторую половину покатился июль а над воротными башнями Доростола по-прежнему развевались русские стяги.

Император Иоанн Цимисхий не мог уйти от Доростола, это было равносильно поражению, которое могло стоить трона. А на что надеялся князь Святослав, креп ко запертый в дунайской крепости? С военной точки зрения его положение было безнадежным – византийцы явно сильнее, в кольце окружения не видно слабых мест. Если бы Святослав был только полководцем, он бы давно завязал переговоры с императором о почетной капитуляции. Но Святослав был не только полководцем, но и правителем огромной державы, вручившей ему свою судьбу и свое войско. Общая картина войны просматривалась князем несколько по-иному, чем можно было ее представить с крепостной башни Доростола. У императора Иоанна Цимисхия был слабый тыл, каждый лишний день осады увеличивал опасность мятежа соперников императора, которых было не так уж мало в Византии. Святослав ждал, когда загорится земля под ногами императора, когда ему придется думать не о войне с русами, а о спасении собственного трона. Ждал – и дождался!

Верный человек, тайком пробравшийся через византийские заставы, принес в Доростол весть о мятеже Льва Куропалата, брата убитого императора Никифора II Фоки. Чтобы Иоанн Цимисхий сам предложил мир Святославу, нужно доказать, что русское войско еще сильно и что осада Доростола может затянуться до бесконечности. А для этого следует еще раз крепко побить византийцев…

Князь Святослав догадывался, что император возлагает особые надежды на метательные машины, которые Уже приблизились к стенам города и были готовы начать свою разрушительную работу. Поэтому в полдень 19 июля, когда византийцы спали после обеда, русы неожиданно напали, изрубили и сожгли смертоносные орудия. На следующий день они снова вышли из города, теперь уже большими силами, и долго сражались на равных с катафрактами, нанеся им тяжелые потери.

Наконец наступило 22 июля, день последнего сражения под стенами Доростола. Все воины помнили призыв князя Святослава: «С храбростью предков наших и с тою мыслью, что русская сила была до сего времени непобедима, сразимся мужественно за жизнь нашу. У нас нет обычая бегством спасаться в отечество, но или жить победителями, или, совершивши знаменитые подвиги, умрем со славою!»

Войско вывел в поле сам князь Святослав. Он велел запереть городские ворота, чтобы никто из воинов не помышлял искать спасения в бегстве, а думал только победе. Русы не стали ждать наступления неприятеля, сами устремились вперед. Византийцы начали отступать и только прибытие императора Цимисхия с «бессмертными» выправило положение. Шла упорная сеча. Напрасны были фланговые рейды византийской конницы: русы несли потери, но стояли.

То, чего не сумели добиться опытные византийские полководцы, сделали стихийные силы природы. С юг надвинулись на Доростол черные грозовые тучи. Шквальный ветер ударил в лицо русским воинам, пыль ослепила их, а потом хлынули потоки косого колющего дождя. Русские трубы протрубили отступление. Воины разом повернулись, закинули щиты за спину и неторопливо двинулись обратно к Доростолу. Греки не решились преследовать непобежденного противника и беспрепятственно пропустили пехотные фаланги русов обратно в город.

Казалось бы, неудача? Погибло пятнадцать тысяч воинов… Потеряно двадцать тысяч щитов… Многие ранены и теперь не способны сражаться в полную силу… Но Святослав так не думал. Иного исхода сражения он не ждал. Разгромить оставшимися силами многотысячное, сытое и отдохнувшее войско императора Иоанна Цимисхия было невозможно. Но византийцам нанесены тяжелые потери, рассеялись последние надежды императора на скорое завершение войны. Еще немного выдержки, и Цимисхий сам запросит мира…

Так и случилось. Византийцы начали мирные переговоры. Условия были почетными. Князь Святослав соглашался сдать Доростол, уйти из Болгарии, а император обязался не только пропустить на родину его войско с оружием и добычей, но даже снабдить хлебом на дорогу. Хартия о мире была написана, и князь Святослав отправился на свидание с императором, чтобы скрепить мирный договор личной встречей. Описание этой встречи, сохранившееся в «Истории Льва Диакона», столетиями кочует по страницам исторических сочинений, потому что является единственным в своем роде: только из него потомки могли узнать о внешности князя Святослава и его поведении.

Не два облеченных властью правителя встретились на дунайском берегу, а два взаимоисключающих мира, силой обстоятельств вынужденные договариваться один с другим…

«Император Цимисхий в позлащенном вооружении, на коне, подъехал к берегу Дуная, сопровождаемый великим отрядом всадников, блестящих доспехами. Святослав приплыл по реке на скифской ладье и, сидя за веслом, греб наравне с прочими без всякого различия. Он был среднего поста, ни слишком высок, ни слишком мал; с густыми бровями, с голубыми глазами, с плоским носом; с бритою бородою и с длинными висячими усами. Голова у него была совсем голая, только на одной ее стороне висел локон волос, означающий знатность рода; шея толстая, плечи широкие и весь стан довольно стройный. Он казался мрачным и свирепым. В одном ухе у него висела золотая серьга, украшенная карбункулом, а по обеим сторонам от него – двумя жемчужинами. Одежда на нем была простая, ничем, кроме чистоты, от прочих не отличная. Поговорив немного с императором о мире, сидя на лавке, он отправился обратно. Таким образом закончилась война греков с русскими…»