Виктор Соснора - Властители и судьбы

Остальные были оставлены.

Фигурки для маскировки: если оставлена свита — значит, это специальные заложники и никакой опасности нет.

Предусмотрительность: Екатерина подумала, что так подумает простодушный Петр. И он так подумал.

Но это не были заложники. Она всех бросила на произвол судьбы. Ее не интересовало, что с ними случится, — изменят ли они ей? Убьют ли их?

Не могла же она рассовать в кареты своих приближенных, получилось бы шествие, шумиха, но не таинственное восстание исторического значения.

Она уехала в Петербург по наитию, никак не подготовив ни себя, ни армию.

В последние дни Екатерина позабыла, что офицеры что-то задумали, а именно: сделать ее самодержавной императрицей. Об этом говорили в кабаках и на концертах, а мало ли какие интриги разгораются в молодых головах, когда музыка, фейерверки, застольные тосты.

Вечером были скачки, охота на оленя и большие бутылки. В эту ночь она ничего не хотела, только спать.

Императрица теперь по расписанию занималась гимнастикой и скачками. Пила поменьше. Ела только деликатесы, которые не обременяют желудок. Екатерина толстела. Она была маленького роста, при таком телосложении толстеть — значит превратиться в карлицу.

Екатерина поплутала по спальне, пощупала толстые занавески, ей хотелось красоты, но как непостоянна эта, господи, красота! На солнце занавески так и сверкали, как искры шампанского, а сейчас, в пять часов утра 29 июня 1762 года, в стеклянном свете восходящего солнца, восходящего за тучами, они утратили и живописные эффекты, и красоту.

Она пошла по спальне, босиком по приятному золотисто-зеленоватому паркету. Открыла ключиком потайную дверцу, пошла по саду.

В саду шумели деревья и фонтаны.

Пела простая птица. Или несколько птиц.

С каждой секундой небо становилось нежнее.

Клумбовые цветы распускались как живые.

Звучали комары.

Каменные чаши фонтанов белели. Главные фонтаны еще не включены.

Каменные статуи смотрели слепыми очами.

Около каменной конюшни ходила потихоньку беспризорная курица-пеструшка.

Воздух так тих, как будто окаменел.

По утрам, когда ее никто не видел, Екатерина носила очки. Днем — стеснялась.

Кое-где над заливом летали чайки. Над головой проносилось уже не мутноватое, как ночью, а настоящее небо.

Над заливом трепетали крошечные паруса рыбачьих лодок. Несколько десятков лодок рыбаки расставили по окружности. В каждой сидело два любителя. Со всех лодок опустили в воду сети. Все лодки плавали потихоньку туда и сюда, рыбаки изо всех сил колотили колотушками в днища. Получался страшный подводный гул, перепуганная рыба поднималась на поверхность и металась, попадая в сети. Такая рыбная ловля называется «колотом».

И ее осенило. Колотом! Колотушками по днищу! Вот и весь переворот. Как просто. Рыбу не нужно глушить порохом, не нужно бить острогой. Бескровно. Напугать многочисленностью лодочек и шумом. Постучать колотушками. И она сама — в сети! Золотая рыбка!

Охваченная своей идеей и счастливыми предчувствиями, Екатерина пошла в конюшню, чтобы посмотреть на свою любимую кобылу, — не от переизбытка сентиментальности, а так, от нечего делать.

Она открыла дверь конюшни, легкую, как воздух, открыла и упала, и ударилась о что-то нетвердое и тепловатое.

Напуганная, императрица вскочила и — увидела: ее Ромео, рыцарь Алехан, Алексей Орлов. Его тело валялось в конюшне, и краски рассвета освещали только лицо. Лицо любимца, — оно с похмелья было изумрудным, глиняные губы.

Расхохотавшись, выхватив лошадиный кнут, императрица стегнула Орлова.

Фаворит вскочил. Не соображая, пряча лицо в ладони, он схватил первого попавшегося коня и выбежал из конюшни. Животное протестующе ржало. Алехан поставил коня на четыре ноги, повернул, как игрушечного, вскочил — и ускакал прочь.

Приблудная курица-пеструшка, до сих пор описывающая бессмысленные круги в окрестностях конюшни, вспорхнула, села на круп коня.

Так и поскакал Орлов с курицей.

На крылатом коне, императрица — за Орловым, а конь тяжело и легко махал крыльями.

Они опомнились на — чьем? — огороде. Как в тридесятом царстве. На земле пестрели цветочки неизвестных овощей. На шесте шумело пугало — в мушкетерском плаще, на вершине шеста череп коровы, с рогами.

Возвращаться нельзя — ангелы для анекдотов: Орлов, голый по пояс, но в красных лакированных ботфортах, и кто же? Официальная невеста его брата в спальном пудермантеле, с напомаженными для завивки волосами, босиком и в очках.

Так появился план восстания.

Первый пункт: сбросить очки, не насмешить лейб-гвардию, у вождя должны быть очи орлицы. Екатерина выбросила очки.

Второй пункт: к ним шли два батрака, в белых рубахах, с граблями, оба кудрявые, у каждого в руке малосольный огурец. Переодеться. Орлов без лишних слов раздел парней, когда они подошли и остановились в недоумении. Орлов бросил им пудермантель и ботфорты, переоделся в батрацкую робу и переодел хохочущую императрицу, вручил коней парням, присовокупив, что передает коней в безраздельное и вечное пользование, а парни стояли в исподнем, кудрявые, в веснушках, с волосатыми ногами, держали дарственные уздечки.

Третий пункт: пройти через петербургские караулы, чтобы не узнали и пропустили. Не узнали и пропустили.

Так началось низвержение Петра III и восхождение Екатерины II.

Орлов носился по Петербургу, поднимая полки, его знали, все охотно поднимались.

Екатерина пудрилась в Зимнем дворце, мазала красной помадой свои и так красные губы, белила и так свое белое влюбленное лицо, делала всякие глаза перед зеркалом — то свирепость, то смиренье, — переодевалась. Гвардейский мундир теперь приобретал двойной смысл: символ восставшего офицерства и непринужденный корсет, — нужно быть пред простой толпой во всем обаянии храбрости и грации.

На эти репетиции ушло четырнадцать часов.

Солдаты восстанья — стояли.

По канонам двух дворов обе свиты — Петра и Екатерины — обедали вместе. Объединенные обеды. Их обслуживали карлики финны и монументальные негры в золотых жилетах. Этих уродцев для пикантности разбавляли девушками — воспитанницами, обольстительными.

После обедов стреляли из пушек по воробьям. Не в переносном смысле — да, по воробьиным стаям. Стреляли в стеклянные английские графины — из пистолетов. Стреляли по коллекциям китайских статуэток — из мушкетов. Наклеивали на картон атласные карты и стреляли по жокерам — из луков.

Устраивали шутовские бои.

Самый веселый и трудный бой выдумал обаятельный балагур Алексей Орлов, майор Преображенского полка. Этот бой он назвал «щуки — гладиаторы».

В схватке участвовало пятеро бойцов. Они раздевались, оставляли, по олимпийскому обычаю, лишь набедренные повязки. Бросали жребий, и пять красавиц фрейлин приносили каждому по щуке. Щуки обязательно живые, плескались в оцинкованных лоханях. По условиям игры, вес щуки превышал пять килограммов. Борцы — на специально построенной площадке, мраморной. Музыканты — на ветвях окружающих деревьев, играли на волынках и валторнах.