Виктор Соснора - Властители и судьбы

И я запрокинул голову, глядя на небо. И неразумный жрец запрокинул голову. Я схватил серебряную пряжку жреца и ударил его. Выпали зубы у жреца. А потеряв зубы, жрец не мог разразиться криком. Я спрыгнул с алтаря и, оседлав овна, покинул родину.

В Колхиде я предал овна освежеванию, преподнес шкуру Зету, а Зет благосклонно предоставил мне убежище. Позднее Дедал выковал из меди механического дракона, чтобы сторожил руно.

Нет человека во вселенной, не любопытного к тому, куда направит его судьба завтра. Но ни один человек во вселенной не подозревает, что знание будущего — губительно.

Горе мне: я до мельчайших подробностей предугадывал собственную судьбу.

Горе мне: я предугадывал, на чьем ложе предастся блуду Халкиопа, шерстяное ли, шелковое одеяло будет ее блуд прикрывать. Я предугадывал, что никогда не явлюсь обнаружить ее предательство, ибо стыдно. Я предугадывал каждый жеманный жест Халкиопы, когда она оправдывалась, опуская веки лживо. Я предугадывал, Медея, что ты прочтешь эти таблички в день похорон, поэтому к тебе обращаю таблички.

Сыновья, приписываемые мне, — сыновья не мои. Поэтому посоветуй Зету снять с них привилегии моих сыновей. Посоветуй и мальчикам не покидать родину ради бреда о родной моей Греции. В их жилах нет ни грамма эллинской крови, достаточно им довольствоваться Колхидой.

Потомки Афаманта не смирятся с потерей златорункого барана. Ведь за такого барана можно приобрести целую область Греции.

Эпигоны Афаманта построили город Иолк.

Но бездарен был Эсон, царь Иолка. И умный Пелий отстранил Эсона от управления. Управлять не тот обязан, кому принадлежит власть, но тот — кто способен. Родил Эсон Язона. Пелий подозревал, что Язон, возмужав, объявит себя претендентом на управление. Поэтому Пелий задумал умертвить Язона, что было бы справедливо: избавило бы Иолк от кровопролитий, неизбежных при борьбе за власть. И вот Эсон прозрел. Он объявил — Язон умер, записал младенца в списки умерших граждан, тайно переправив его в Спарту. Запомни это, Медея.

Через два десятилетия объявился в Иолке Язон.

Сбросив с плеч шкуру пантеры, сказал Язон Пелию:

— Этот город построил мой дед. Я обязан управлять Иолком, а ты — незаконен.

И сказал умный Пелий:

— Разве жители Иолка не спят спокойно? Разве не накормлены потомки жителей? Домашние животные разве подыхают от эпидемий? оливы обугливаются? ячменные лепешки превращаются в глиняные? Или судьи регулярно вонзают копья в печень старцам? Или твой отец обезглавлен за обман и кровь с его бороды слизывают собаки? Укажи на несправедливости, юноша, и я с благодарностью препоручу тебе управление.

Язон твердил:

— Власть необходима — мне. Я желаю приступить к патриотическому объединению Греции, а как приступить, не владея ничем?

Пелий рассмеялся:

— Ты наивен, мальчик, и наивен великолепно. Только так не свергались цари. Итак, мой добросердечный совет: направляй свой парус в Колхиду: Фрикс умер, овен — принадлежность вашего рода. Пока ты будешь странствовать, я состарюсь окончательно. Тогда мы произведем обмен: ты мне — барана, я тебе — Иолк. Если не получится так, всегда разыщешь царя, способного продать свое государство.

— Но пройдут годы! — возмутился Язон.

— Но пройдут годы и для меня. Можешь предложить более разумное — предлагай.

Язон был беден, поэтому — бессилен. Пелий понимал его безопасность. Язон поразмышлял и выразил согласие. Что мог еще выразить Язон? Пелий предложил построить корабль, собрав героев Греции. Первую сумму выложил Пелий. Он был убежден, что Язон погибнет, странствуя. Пелий посоветовал сообщить героям, что золотое руно дележу не подлежит, ибо является принадлежностью рода Язона, принадлежность же рода — священна. Разгоряченный собственной доброжелательностью, Пелий запамятовал, что Иолк тоже принадлежность рода Язона.

Много величайших героев откликнулось на призыв Язона: Реракл, Калаид и Зет, сыновья Борея, Кастор и Полидевк, сыновья Зевса и Леды откликнулись. Пузатый Мелеагр, осатаневший от охот и дебошей матери, Мелеагр, царь Калидона, подарив царство матери, — откликнулся. Идас и Линкей; кормчий Тифий, которому было безразлично, куда плыть, лишь бы — вдыхать воздух моря; высокомерный Клитий; благородный Теламон; Орфей, изгнанный из всех царств Эллады, ибо ни один царь не мог выдерживать его гипорхемы, — много величайших героев откликнулось на призыв Язона.

Только царь Фессалии Адмет не откликнулся. Он прикинулся полоумным. Когда Кастор и Полидевк явились призвать Адмета, он запряг осла и котенка и направился пахать поле, используя вместо плуга медную тарелку.

— Окончательно ополоумел Адмет, — посожалел Кастор.

Но не так ополоумел царь Фессалии, как это казалось. По отбытии героев ему представлялась возможность жениться на дочери Пелия Алкестиде. Укротитель зверей, рассеянно запрягающий в колесницу льва и медведя, не так уж ополоумел Адмет.

Десятивесельный корабль построил Арг и назвал «Арго». При назначении предводителя, естественно, выбор пал на Геракла. Но Геракл ощутил в интонациях Язона обиду. Но предводителем выбрали Язона».

Медея перевернула двенадцатую табличку.

«Я предугадывал, Медея, все: когда у собаки возникнет простуда, когда у Эета возникнет прыщик на нижней губе, в какой час родится мой сын, якобы мой. Развлечения? Изумительное развлечение у меня было: я расчесывал гребнем усы — то к подбородку, то к векам. Страсти? Изумительные страсти, заранее предугаданные! Мечты? О чем я мог мечтать, зная доподлинно, что осуществится, что — нет? Жизнь моя — жизнь водоросли: видимость передвижения, когда колеблется вода, но корень водоросли недвижимо погружен в дно.

Ты полюбишь Язона, ибо небогата Колхида юношами так пропорционально сложенными, так храбро направляющими свой парус между Симплегадами.

Тебе предстоит ждать Язона десять лет.

Не подумай, Медея: не предскажу ничего больше, иначе твое существование будет мучительно и безнадежно».

Медея ждала Язона.

Она ждала героя, а девушке, ждущей героя из легендарной страны, все юноши вокруг представляются невзрачными и обыденными.

У дворца Эета гавань, она миниатюрна, для одного судна. Возле газани квадратная роща; низкие пальмы и каштаны. За рощей — заросли самшита. Цветут каштаны. Кроны каштанов уставлены желто-белыми вазочками.

Медея лизнула лист каштана. Сладок лист, как лист липы.

Скиф ожидал Медею.

Алый череп Скифа пылал, как факел.

Скиф никогда не называл своего имени. Он однажды нацарапал на дощечке: «скиф». Так и окликали его. Скиф был нем. Но разговор с ним был возможен: Скиф умел внушить собеседнику свою мысль.

Скиф был царем четырехугольной Скифии, расположенной между Доном и Дунаем.