Виктор Ротов - Заговор в золотой преисподней, или руководство к Действию (Историко-аналитический роман-документ)

Утром 29 августа Министр финансов Владимир Николаевич Коковцев посетил Столыпина в Киеве и'тот сказал ему буквально следующее:

«…у меня сложилось за вчерашний день впечатление, что мы с вами здесь совершенно лишние люди, и все обошлось бы прекрасно и без нас».

А вот о чем свидетельствует Коковцев на основании личных впечатлений: «…за 4 роковых дня пребывания в Киеве мне стало известно, что его (Столыпина. — В. Р.) почти игнорировали при дворе, ему не нашлось даже места на царском пароходе в намеченной поездке в Чернигов, для него не было приготовлено и экипажа от двора».

Вспомним предупреждение Распутина о том, что Столыпин будет убит в Киеве, и его просьбу к царю не брать с собой Премьера. Его кликушество: «Чую, чую кровь! Чую убийство!..»

А теперь зададимся вопросом: «Действительно, зачем надо было царю тащить Столыпина в Киев на торжества, если там он игнорировал, не подпускал его к себе демонстративно?»

«2–го сентября в 12 часов было назначено молебствие в Михайловском соборе об исцелении Столыпина; «…на него собрались все съехавшиеся в Киев земские представители и много петербургских чиновников. Никто из царской семьи не приехал, и даже из ближайшей свиты Государя никто не явился».

Самым опасным инцидентом, могущим последовать за покушением на Столыпина, мог быть погром евреев. По этому поводу Коковцев пишет: «В 2 ч. ночи (со 2–го на 3–е сентября. — В. Р.), после того как врачи заявили мне, что до утра (?) они не приступят ни к каким действиям и будуг лишь всеми способами поддерживать силы больного, — я уехал из лечебницы прямо к генералу Трепову и застал его в подавленном настроении. Ему только что донесли полицмейстер и Охранное отделение (полковник Кулябко, главный виновник всей этой драмы), что в населении Киева, узнавшем, что преступник Богров — еврей, сильное брожение и готовится грандиозный еврейский погром…»

Владимир Николаевич Коковцев — Министр финансов, автоматически вступивший в должность Председателя Совета Министров, принимает все меры, чтобы предотвратить еврейский погром в Киеве. Своей властью, без ведома Государя, отсутствовавшего в эти дни, он отзывает с маневров из Чернигова три казачьих полка, «…к 7–ми часам утра (казаки. — В. Р.) вступили уже в Киев и заняли весь Подол и все части города, заселенные сплошь евреями. Среди евреев было невообразимое волнение; всю ночь они укладывались и выносили пожитки из домов, а с раннего утра, когда было еще темно, потянулись возы на вокзал. С первыми отходящими поездами выехали все, кто только мог втиснуться в вагоны, а площадь перед вокзалом осталась запруженной толпой людей, расположившихся бивуаком и ждавших подачи новых поездов.

Появление казаков, занявших также улицы, ведущие к вокзалу, — месту скопления готовившихся к выезду евреев, — быстро внесло успокоение. (Наверно, в «благодарность» за это, когда евреи пришли к власти, они пригово рили казачество к поголовному уничтожению?). К вечеру волнение почти улеглось, выезд прекратился и с 3–его числа жизнь также незаметно вошла в обычную колею, как незаметно всколыхнули ее тревожные слухи».

Кроме того, Коковцев, предупреждая эксцессы на местах, разослал губернаторам в районы «еврейской оседлости» телеграмму, требуя энергичных мер к предупреждению еврейских погромов, предлагая им в «выборе этих мер прибегать по обстоятельствам ко всем допустимым законом способам, до употребления в дело оружия включительно».

С текста этой телеграммы Коковцев и начал свой всеподданнейший доклад Государю, когда тот вернулся в Киев с маневров из Чернигова. Государь «г орячо благодарил за телеграмму губернаторам и за самую мысль вызова войск для предотвращения погрома, сказавши при этом: «Какой ужас, за вину одного еврея мстить неповинной массе».

Вероятно, за эти добрые дела и сочувствие Государя евреи потом отыграются и на Коковцеве, и на царе, уничтожив под корень весь царский род.

Государь вернулся из Чернигова 6 сентября. Прямо с дороги приехал поклониться праху умершего уже Столыпина. Завидев его, входящего в комнату, где покоилось тело Петра Аркадьевича, жена Столыпина, Ольга Борисовна, поднялась ему навстречу и громким голосом, отчеканивая каждое слово, сказала: «Ваше Величество, Сусанины не перевелись еще на Руси».

По — разному описывают очевидцы реакцию Государя на эти ее слова. Коковцев же не обмолвился ни единым словом. Но за этим его молчанием чувствуется невысказанная боль. Это мое личное впечатление. Оно может не совпадать с впечатлениями читателя. Хотя следующий абзац наводит на кое — какие мысли.

«Отслужили панихиду, Государь сказал тихо несколько слов О. Б. (Ольге Борисовне — жене Столыпина. — В. Р.) и, не говоря ни с кем ни слова, сел в автомобиль также с бар. Фредериксом, и в сопровождении второго автомобиля, в котором я ехал с генералом Треповым, вернулся в Николаевский дворец. От ворот дворца мы с Треповым уехали обратно, он довез меня до своего подъезда, я пошел к себе в банк и стал готовиться к отъезду царской семьи из Киева, который был назначен в тот же день, в 12 ч. утра».

Не надо быть тонким психологом, чтобы уловить в этом приведенном свидетельстве очевидца, что Государь был не в духе от слов Столыпиной. Человек он был в высшей степени образованный и отлично понял намек: «Сусанин — национальный герой. Он завел шляхтичей — иноземных завоевателей в дебри и тем спас Россию от нашествия». Намек вдовы, конечно же, наводил Государя на неприятные размышления: кем он пожертвовал, ради кого и ради чего?..

В книге «Из моего прошлого» Коковцев вспоминает, когда они провожали царскую семью на вокзал, его автомобиль попал на 6–е или даже 7–е место от царского: «…и когда я подъехал к вокзалу, то императрица, видимо, не входя в вокзал, протянула мне руку, и, когда я, сняв фуражку, поцеловал ее, она сказала мне тихо, по — французски: «Благодарю вас, и да хранит вас бог».

Чувствуется, что эта фраза царицы повергла в недоумение новоиспеченного Председателя Совета Министров, и он не совсем понимал, за что царица благодарит его. А ларчик, как потом выяснилось, просто открывался: она благодарила его за лояльное отношение с самого начала к инородцам всякого толка.

Они, инородцы, потом примерно «отблагодарили» и ее в подвале дома Ипатьева в Екатеринбурге.

Столыпина уже нет, но волны общественной бури, поднятой им, еще долго не улягутся.

Началась перетряска министерств. Министром внутренних дел вместо Столыпина, совмещавшего этот пост с постом Председателя Совета Министров, был назначен по предложению Коковцева Макаров. Утвердив его назначение, Государь пишет Коковцеву, выражая свое удовлетворение кандидатурой Макарова, что он уверен, что при нем (при Макарове. — В. Р.) министерство войдет в «свои рамки» и будет заниматься разрешением таких вопросов, которые давно запущены, и внесет больше «делового спокойствия» туда, где слишком развилась «политика и разгулялись страсти различных партий, борющихся если не за захват власти, то во всяком случае, — за влияние на министра внутренних дел».