Феликс Дан - Борьба за Рим

Необходимо было ехать морем, и притом не на готском судне. Префект отправил гонца к своему другу Помпонию, начальнику римских судов, чтобы в назначенный день он на самом быстром корабле прибыл ночью в гавань Равенны. Гонец скоро возвратился с ответом Помпония, что тот исполнил приказание. Цетег совершенно успокоился.

Наступил назначенный день. Все уже готово было к бегству. Вдруг в полдень во двор дворца явилась огромная толпа готов с громкими криками торжества. Слышались угрозы, лязг оружия. Королева, префект и Кассиодор были в зале. Крики все приближались, вслед за тем раздался топот ног по лестнице, и в залу, оттолкнув стражу, ворвались три герцога Балты — Тулун, Ибба и Питца, а за ними Гильдебранд, Витихис, Тейя и еще какой-то человек громадного роста с темными волосами, которого префект не знал. Переступив порог залы, герцог Тулун обернулся назад и, повелительно махнув рукой, обратился к толпе, следовавшей за ними: — Обождите там, готы. Мы от вашего имени переговорим с королевой, и если она не согласится на наши условия, тогда мы позовем вас, — и вы уже знаете, что тогда надо делать.

Толпа с криками радости отступила и рассеялась по коридорам и комнатам дворца. Тогда герцог Тулун подошел к Амаласвинте.

— Дочь Теодориха, — начал он. — Твой сын призвал нас, но мы уже не застали его в живых. А ты, конечно, не особенно рада видеть нас.

— А если это знаете, — высокомерно сказала Амаласвинта, — то как же вы осмелились явиться нам на глаза, да еще ворваться сюда почти силой?

— Нужда заставила, благородная женщина. Нужда заставляет иногда поступать еще хуже. Мы принесли тебе требования нашего народа, которые ты должна исполнить.

— Что за язык! Да знаешь ли ты, кто стоит перед тобой, герцог Тулун?

— Дочь Амалангов, которую мы уважаем, даже когда она заблуждается и готовится совершить преступление.

— Мятежники! — вскричала Амаласвинта, величественно поднимаясь с трона. — Перед тобою твоя королева!

Тулун усмехнулся:

— Об этом, Амаласвинта, лучше молчи. Видишь ли, король Теодорих назначил тебя опекуншей твоего сына, — это было против права, но мы, готы, не противоречили ему. Он пожелал сделать этого мальчика своим наследником, — это не было разумно. Но мы и народ готов, мы уважаем кровь Амалунгов и признали это желание короля, который был некогда мудр. Но никогда не желал Теодорих, и никогда не согласились бы и мы, чтобы после того мальчика нами управляла женщина, чтобы прялка властвовала над мечом.

— Так вы отказываетесь признать меня своей королевой? — спросила Амаласвинта.

— Нет, не отказываемся, — ответил Тулун, — пока еще не отказываемся. Я сказал это только потому, что ты ссылаешься на свое право. А между тем ты этого права не имеешь и должна это знать. И вот, так как мы уважаем благородство твоей крови, и так как если бы в настоящее время мы лишили тебя короны, то в государстве могло бы произойти опасное разъединение, — то я предложу тебе условия, на которых ты можешь сохранить корону.

Амаласвинта страдала невыразимо, даже слезы выступили на ее глазах. Но она тотчас подавила их. С каким удовольствием предала бы она палачу эту гордую голову, осмелившуюся так говорить с нею. Но она была бессильна и должна была молча терпеть. Она только опустилась в изнеможении на трон.

— Соглашайся на все! — быстро шепнул ей Цетег. — Сегодня ночью приедет Помпоний.

— Говори, — сказал Кассиодор, — но пощади женщину, варвар.

— Э, — засмеялся Питца: — да ведь она сама не хочет, чтобы к ней относились, как к женщине: она ведь — наш король!

— Оставь, брат, — остановил его Тулун, — в ней такая же благородная кровь, как и в нас.

И затем, обращаясь к Амаласвинте, начал:

— Во-первых, ты удалишь от себя префекта Рима, — он враг готов. Его место займет граф Витихис.

— Согласна! — вскричал сам префект, вместо королевы.

— Во-вторых, ты объявишь, что ни одно твое распоряжение, с которым не согласится граф Витихис, не будет иметь силы. Ни один новый закон не может быть издан без согласия народного собрания.

Регентша с гневом хотела возразить, но Цетег удержал ее:

— Сегодня ночью будет Помпоний, — прошептал он ей и затем крикнул: — Согласна!

— В-третьих, — продолжал Тулун, — мы, трое Балтов, не привыкли гнуть голову при дворе. Крыши дворца слишком низки для нас. А государство призывает нас: соседи наши авары, гепиды, славяне, вообразили, что со смертью великого короля эта страна осиротела, и нападают на наши границы. Ты снарядишь три войска, — тысяч в тридцать, — и мы, трое Балтов, поведем их на врагов.

«О, — подумал префект, — это великолепно: они выведут все войска из Италии и сами уберутся», — и, улыбаясь, снова крикнул: — Согласна!

— Что же останется мне после всего этого? — спросила Амаласвинта.

— Золотая корона на прекрасной головке, — ответил Тулун. — А теперь подпиши эти условия. Говори ты, Гильдебад, объяснись с этим римлянином.

Но вместо Гильдебада, — этого громадного гота, которого префект не знал, — выступил Тейя.

— Префект Рима, — начал он, — пролита кровь, благородная, верная, дорогая кровь гота, которая вызовет страшную борьбу. Кровь, в которой ты…

— Э, к чему столько слов, — прервал его великан Гильдебад. — Моему златокудрому брату не повредит легкая царапина, а с того уже нечего взыскивать. А ты, черный черт, — обратился он к префекту, поднося ему широкий меч к самому лицу, — узнаешь это?

— Меч Помпония! — побледнев, вскричал префект, отступая назад. Кассиодор и Амаласвинта также вскрикнули в испуге.

— Ага, узнал! Не правда ли, это плохо! Поездка не удалась.

— Где Помпоний? — вскричал Цетег.

— В обществе акул, в глубоком море, — ответил Гильдебранд.

— Как? Убийство? Но кто же осмелился? — с гневом вскричал префект. — Как это случилось?

— Очень просто. Помпоний в последнее время позволял себе такие речи, что даже мой беззаботный брат обратил наконец внимание на его поведение. Несколько дней назад он вдруг уехал куда-то на самом быстром корабле. Это возбудило подозрение брата. Он сел на свой корабль, пустился за ним, догнал его и спросил, куда он направляется.

— Но Тотила не имел права допрашивать его! Помпоний не должен был давать ему ответ! — вскричал префект.

— Но он ему дал ответ, великолепнейший римлянин. Видя, что у него в пять раз больше солдат, чем у нас, он засмеялся и ответил, что едет спасать королеву из рук готов и привезти ее в Рим, после чего сделал знак своим людям. Ну, мы, конечно, также взялись за мечи. Жаркая была схватка. Неподалеку оказались наши молодцы. Они услышали лязг железа и поспешили к нам. Теперь уже нас стало больше, чем римлян. Но Помпоний — молодец, он сражался, как лев. Бросившись на моего брата, он ранил его в руку. Тут Тотила уже рассердился и пронзил его мечом, так что тот сразу упал. Умирая, он сказал мне: «Передай префекту мой поклон и этот меч, который он сам подарил мне, и скажи, что я непременно исполнил бы обещание, если бы не подоспела смерть». Я обещал исполнить просьбу. Он был храбрый человек. И вот его меч. После его смерти корабли сдались нам, и Тотила повел их в Анкону, а я сел на самый быстрый из них и прибыл сюда в одно время с Балтами.