Алиса Плис - Гений Одного Дня

Первый день на новом месте вполне удовлетворил его. Дальше пошли недели, и вскоре он окончательно привык к шумному дыханию Будапешта, в котором он обустроился совсем недавно. Получая минимальный оклад, он много экономил, выкраивал для себя небольшие суммы, которые спускал на покупку необходимого ему оборудования. Он вообще не отдыхал здесь, полностью поглощённый своими мыслями и занятиями.

Этот мотор, работающий на переменном токе… Если бы только хватило сил и времени, чтобы украсть эту тайну у природы! Если бы. Он, как и в прежнее время, ограничивался всего лишь тремя часами сна, что было ненормально для него. Тем не менее, Николас работал как вол, и всё оставшееся время посвящал решению своей внезапно охватившей его проблеме. Он должен её решить, причём во чтобы то ни стало! Он чувствовал, что долго так продержаться не сможет. Позже этот образ жизни даст о себе знать.

Вскоре на эту же работу в качестве инженера прибыл и Антони Сцигетти, и Николас никак не мог не радоваться приезду своего старого знакомого и доверенного лица. С ним они провели много весёлого времени. В дневнике серба появилась весьма любопытная характеристика его друга: «У него тело Аполлона, большая голова, украшенная шишкой на боку, что придавало ему несколько странный вид».

Ночи Николаса стали немного краше и от бесконечных прогулок по большому городу плавно переросли в состязания с лучшим другом. Они быстро находили, чем себя развлечь. Они обычно встречались в местных кафе, где либо обсуждали события дня, либо устраивали между собой дружеские соревнования…

Мигающий газовый фонарь слабо освещал улицу, но даже его света хватило на то, чтобы выделить из общей густой массы темноты фигуры двух спешащих людей. Донеслись обрывки весёлого разговора, шаги одного из идущих были подобно топоту слона, однако тот утверждал, что обладает летящей походкой, неважно, что вибрирует при этом дорога.

Маленькая вывеска кафе, которую, казалось бы, совсем невозможно заметить, ярко выделялась на фоне остальных по мнению двух идущих людей, иначе бы они не вошли сюда. Здесь за ними уже имелся свой собственный столик, который уже давно был признан в их владении. Присев, один из человек, тот, что обладал мощной фигурой атлета и выразительным большим лицом прищурил правый глаз, и его собеседник сразу почувствовал неладное.

- Дорогой Нико, я думаю, ничего против ты иметь не будешь, если я тут с тобой посоревнуюсь.

- Со мной? Не думаю, что это хорошая идея, - насторожился серб.

- А-а, трусишь! Я так и знал, я так и знал!

- Ну, ты сам же напрашиваешься! Нельзя же мне так вот сразу брать и говорить своё мнение по поводу того или иного случая. Я просто подготовил почву для дальнейшего разговора, - затем вся дипломатичность исчезла с лица серба, и его выражение было похоже на злобно ухмыляющегося черта. В глазах Николаса вспыхнули огоньки азарта. – Ну так что? Чем позабавим себя в этот раз?

- Мне было бы интересно, кто из нас выпьет больше бутылок молока!

- Официант! –Николас щёлкнул выразительно пальцем. – Двадцать бутылок молока!

- Д-двадцать? – переспросил официант, удивлённый столь необычным заказом.

- Да, и желательно поскорей!

Они сели друг напротив друга, готовые к предстоящей битве. Народ удивлённо смотрел на них. После того, как был принесён заказ, наиболее из любопытных встали за спинами обоих соперников, выжидая, что же всё-таки послужило такому выбору продуктов. Оставшиеся просто стали пожирать взглядом обоих абсолютно спокойных людей, сидящих за столом. Сцигетти ударил по бутылке вилкой и гордо произнёс:

- Начали!

Резко вытянулись у людей шеи, когда пред из взором предстала эта довольно интересная картина. Сцигетти откупорил бутылку и залпом осушил её, однако соперник не стал отставать, и проявил ещё больше инициативы, ничуть не желая уступать итальянцу, и махом осушил первую бутыль, тут же откупоривая вторую. Так они приступили ко второй, третьей, и так дальше по нарастающей.

Вскоре выяснилось, что двадцати бутылок явно недостаточно, и посему быстро послали официанта за следующей партией. Разгорячённые этим соревнованием, уже напившиеся с первой бутылью, они не хотели уступать друг другу, посему продолжали пить и пить, удивляя стоящих вокруг людей объёмом своего желудка. Пьяными от обилия жидкости в себе, то и дело булькающей при поворотах, они пожирали друг друга глазами, и казалось, что помимо молока они ещё и друг друга съедят без всяких помех.

Пошёл уже второй десяток. У Николаса начались нехорошие предчувствия, но он держался ещё достаточно бодро и крепко. Сцигетти с самым невозмутимым видом принялся за восемнадцатую бутыль, причём было видно, что он обладает запасом ещё на десять бутылок без помех. Начиная с двадцатой бутылки у Николаса уже поплыли цветные круги перед глазами, но он решил во чтобы то не стало держаться, даже если потом ему будет очень худо.

Начиная с третьего десятка стала проявляться усталость в этой бесконечной гонке. Тем не менее оба старались не подавать виду, продолжая с самым невозмутимым видом выпивать бутылки. В животе встала неприятная тяжесть, казалось порой, что молоку просто некуда упасть, и оно уже дошло до горла. Но сдаваться нельзя без борьбы! И серб берёт тридцатую по счёту бутылку в руки, откупоривает её и махом осушает.

Потом пошёл четвёртый десяток, и несчастный (а может и счастливый) официант из любопытства встал сзади любопытных зевак, которые подбадривали соперников множеством кричалок и фраз. В глазах серба (впрочем, как и итальянца) загорелась неколебимая злость, да такая, что вчерашний друг вдруг превратился в злейшего врага.

К горлу Николаса медленно стала поступать тошнота. Но он не давал вволю своему организму над собой – ибо тогда можно было бы сразу прекращать соревнование после первой же бутылки. В глазах встали звёзды, из ушей готов был вырваться пар, дыхание тяжёлое, чем-то напоминает паровоз, тем не менее, невероятной силой воли он заставляет себя выпить ещё несколько бутылок и их счёт доходит до тридцати пяти (!). Тридцать шестую он пьёт чисто на силе воли, и медленно откупоривает тридцать седьмую.

Исподлобья глядит Антони Сцигетти, злой на весь мир, а в особенности на своего лучшего друга, который посмел ему не проиграть в течение столь продолжительного времени. Итальянец с лёгкостью (но уже не прежней!) осушивает тридцать шестую, а затем и тридцать седьмую бутыль молока, рука тянется за тридцать восьмой. На его лице уже мелькает тень сомнения и вечный вопрос – как долго всё это будет продолжаться? Тем не менее, он по-прежнему старается держаться невозмутимо и независимо.

Николас берёт в руки тридцать седьмую бутылку, подносит к губам и нехотя, явно чувствуя сопротивление своего организма, допивает её, молоко постепенно подходит к горлу, ещё немного, и он не выдержит. Тем не менее он добивает эту бутылку до конца. Именно добивает, а не допивает. Дальше стал действовать принцип – не проиграть другу. Вбив в голову себе эту цель, он продолжил её достижение…