Зиновий Фазин - Последний рубеж

— Видите ли, товарищи, — говорит худой парень в ватнике с явными следами простреленных и зашитых потом круглых дырок, — в экономике золото при буржуазии стало основным денежным металлом. Можно проследить, как в ходе развития товарного хозяйства роль денег выполняли разные металлы, но все они были вытеснены золотом…

Видно было: парень знающий, башковитый. Немало их тут, башковитых, и все же — и Саша с удовлетворением отмечала это про себя — гораздо больше ценилась среди делегатов кипучая боевитость. Иной и с тихим характером, а все равно старается не отставать и шумит, бурлит, кипит, проявляет напористость и задор, чтобы быть достойным представителем «красного молодежа». Но все чаще и чаще нашей героине приходило в голову: знания-то ведь тоже нужны! Сколько в мире наук! Политэкономия, математика, история… Вспоминалось Саше, что Катя еще в школе мечтала стать историком, и недаром же ей, Катеньке, так удается дневник.

Из разговоров в зале и в общежитии Саша узнавала, что в Москве и во многих других городах страны, несмотря на разруху, голод и холод, создаются какие-то пока еще не известные Саше рабфаки при институтах и университетах, создан даже особый Коммуниверситет им. Свердлова. Некоторые делегаты, как слышала Саша, собираются после фронта поступать на эти рабфаки. Узнавала Саша новые имена людей, о которых, как ей теперь казалось, просто нельзя не знать. Это были имена руководителей партии и государства, известных артистов и художников, видных ученых. Впервые услыхала Саша имена вожаков комсомола.

Вот в углу фойе возле колонны стоит в группе делегатов шустрая кудрявая девушка и рассказывает об одном из первых организаторов Союза Молодежи Васе Алексееве. Девушку эту, как потом узнала Саша, звали Женей Герр. Она, Женя, провела бурный семнадцатый год в Петрограде и хорошо знала Васю.

— Ах, какой это был парень! — говорила Женя Герр.

И все слушали ее с большим вниманием: интересен был сам рассказ о Васе, о нем многие слышали и прежде, и вместе с тем привлекала внимание личность рассказчицы, активистки комсомола с первых дней его возникновения. На Жене шинель, сапоги, в руках она мнет простую окопную папаху. Знали: была на фронтах и не раз отличалась отвагой в трудных положениях. Саша сразу прониклась к ней симпатией.

— Это был настоящий вожак нашей питерской молодежи, — продолжала Женя свой рассказ о Васе Алексееве. — Сам из путиловских рабочих, с юных лет пошел в революцию…

— Как все мы, — подал кто-то реплику.

— Да, пожалуй, — покивала Герр, и Саша тут с искренней завистью проследила, как заколыхались шелковистые кудри рассказчицы.

О Васе Алексееве сегодня написаны книги, а тогда имя его еще не было широко известно. В городе, носящем имя Ленина, за Триумфальной аркой, где когда-то начиналась Нарвская застава, можно увидеть стоящий в садике бронзовый бюст рабочего паренька в кепке. Это и есть Вася Алексеев. Когда кто-нибудь из вас, читатели, попадет в Ленинград, не забудьте побывать у памятника и положить к его подножию цветы.

— Так вот, — говорила Герр окружавшим ее делегатам, — я хотела бы подчеркнуть, ребята, что это был не просто вожак, а очень начитанный и знающий парень. Он и стихи писал, и был редактором первого нашего печатного молодежного журнала. Широкий ум отличал Васю, и все ему хотелось знать, ко всему он жадно тянулся. По целым ночам при свече читал и успевал уйму книг прочитывать, а днем — он первый на митингах, в гуще рабочих ребят!

— А как он погиб? — спросил кто-то.

— Как гибнут наши вожаки, не знаете? — Глаза Герр сурово блеснули. — Сгорают в борьбе. Сгорел и он… Год назад его похоронили…

Саша отошла, не могла больше слушать. Сколько юных жизней сгорело и сгорает сейчас на фронтах и от кулацких пуль в деревнях, где возникают первые комсомольские ячейки! Жаль было Васю, и в то же время Саша испытывала волнующее чувство гордости оттого, что был такой парень на свете!

«Да разве нет сейчас в зале здесь еще таких же? — спрашивала себя Саша. — Есть они, есть!»

Все оказывалось серьезнее, чем представлялось на первый взгляд. Стоят в зале у стен и у окон, везде и всюду кучки делегатов, и слышен говор, гул, топот сапог, выкрики, а сколько пережитого за спиной у каждого!

Уже было точно известно, что Ленин ведет в Кремле очередное заседание Политбюро и, как только оно закончится, он прибудет сюда.

С волнением ждали этой минуты. Волновалась и Саша — не прозевать бы момент, когда Ленин покажется в двери сбоку сцены. Зал был битком набит, и недолго думая Саша уселась у самой сцены на ступеньки. Очень скоро сюда подсели другие, и каждый, устраиваясь, приговаривал по-приятельски:

— В тесноте, да не в обиде. Так ведь, а, братва?

— Сидай, сидай, чего философствуешь?

Саша, признаться, все еще не верила, что Ленин действительно сможет оторваться ради этого шумного «красного молодежа» от своих великих дел и придет на съезд. Теперь Саша понимала, что такое «штаб руководства», о котором ей говорил несколько месяцев назад здесь, в Москве, солдат-ходок из-под Калуги. Саше часто вспоминался тот пыльный июньский день, и все, что в тот день она впервые увидела и узнала, еще живо стояло перед глазами.

Она задумалась. И вдруг…

— Ленин, Ленин! — раздались радостные голоса, сразу потонувшие в громовом плеске рук.

Саша не раз слышала — он простой, Ленин, совсем простой с виду. Что же, подтвердилось это в глазах нашей героини? Увидела она его совсем близко — почти рядом прошел энергичным, быстрым шагом. Нет, не показалось Саше, что он очень простой, потому что и в улыбке его, и в прищуренных глазах сразу почувствовалось что-то необычное. И в то же время он, в самом деле, был удивительно прост.

Но вот потрясенный зал притих, и зазвучал проникновенный голос.

Речь Ленина на съезде известна, она потрясла гениальной прозорливостью не только тех, кто сидел в тот октябрьский субботний день в зале, — она прозвучала на всю страну призывом учиться, учиться и учиться, усваивать знания, накопленные человечеством за прошедшие века, чтобы строить коммунизм.

— Ты слушай, слушай! — проникали иногда в сознание Саши оброненные кем-то рядом слова.

Порой кто-то хватал ее за плечо и крепко дергал, восклицая:

— Здорово, а?

Наверно, и сама Саша в некоторые моменты тоже в сильном волнении что-то восклицала и дергала от избытка чувств чье-то плечо рядом с собой, — она не помнила, не замечала… Но вдруг, словно бы очнувшись, бросала взгляд в зал, и поражалась: сотни глаз горят, одни блестящие глаза светятся, и ничего больше, ничего другого нет. И казалось, только глазами и впитывают в себя скопившиеся тут люди все то, что звучит со сцены. Голос негромкий, слова веские; они в одно и то же время казались только что рожденными и как бы давно слышанными в собственной душе. Ну конечно же, надо учиться, овладевать знаниями, ведь это — в мечте у каждого, ведь иначе нельзя новый мир строить, иначе и само существование человека бессмысленно. Веками жили в темноте деды, прадеды, еще и сейчас отцы многих из сидящих здесь не знают грамоты. Так хватит же, другая пора пришла! Открывается путь в университеты, на рабфаки, на курсы, куда угодно, хоть в Академию наук, если добьешься, — так дерзай же, дерзай, ребята, это вас зовут в будущее!