Александр Павлов - Божья воля

— Так неужели всё кончено?! — отчаянно простонал он.

— А ты ещё сомневался! — пожимая плечами, заметил Василий Долгорукий. — Ты захотел пойти против Господа Бога, вот Господь и покарал тебя. — И затем, повернувшись к священнику, он продолжал: — Батюшка! Вас кто-то обманул. Никакого венчания не будет… Его величество умирает, и его нужно пособоровать…

Священник с недоумённым видом направился к дверям царской спальни, а Василий Владимирович отошёл к барону Остерману, с хитрой улыбкой неподвижно стоявшему у порога.

— Так всё кончено, всё! — прошептал Алексей Долгорукий. — Не удалось мне совершить это дело — значит, теперь погибать нужно…

И, закрыв лицо руками, он тяжело опустился в кресло. А через полчаса залы Лефортовского дворца наполнились генералитетом и чиновниками разных ведомств, которых распорядился пригласить Василий Владимирович, «так как часы его величества сочтены».

Когда приехал Михаил Владимирович, кончины царя ожидали с минуты на минуту: агония уже наступила; и если в дальних залах придворные позволяли себе шептаться; то здесь царило тяжёлое, удручающее молчание…

И радость, которая было охватила Михаила Владимировича, сменилась теперь отчаянием, и, как несколько часов тому назад Алексей, и он прошептал, тяжело опускаясь в кресло:

— Всё кончено… Всё погибло…

Как раз в это время дверь царской спальни распахнулась… Все зашевелились сразу и сразу же замерли. Из спальни вышел епископ Крутицкий Леонид, за ним показались фигуры Василия Владимировича и Блументроста.

Леонид важным торжественным шагом вышел на середину залы и проговорил звучным голосом, осеняя себя крёстным знамением:

— Его императорское величество государь Пётр Алексеевич скончался…

Все тяжело передохнули и потом стали креститься. В одном углу послышались глухие надорванные рыдания.

Это плакал Алексей Григорьевич Долгорукий.

На другой же день стало известно, на кого выпал выбор «верховников», просидевших почти целую ночь над решением вопроса, кому быть царём на Руси. Одни стояли за то, чтобы провозгласить императрицей цесаревну Елизавету, другие предлагали царицу Евдокию, постриженную в монашество; третьи наконец желали видеть на престоле сына герцога Голштинского, Петра.

Но князь Дмитрий Михайлович Голицын помирил всех между собою.

— Господь наказал нас, — сказал он, — взяв к себе государя и оставив нас без власти царской. Нам не время теперь ссориться и препираться… А монархия не может быть без главы. Я уважаю принцессу Елизавету, но не ей след быть на престоле всероссийском… Дети Петра Великого уже царствовали, а по праву престол принадлежит прямым наследникам Ивана Алексеевича… По-моему, нам след просить на царство герцогиню курляндскую Анну Ивановну…

Против этого никто не протестовал, а к вечеру другого дня члены Верховного совета отправили курьера в Митаву с известием о выборе герцогини курляндской на всероссийский престол.

Долгорукие были окончательно уничтожены. Все, кто когда-то преклонялся пред ними, раболепствовал и низкопоклонничал, теперь отвернулись от них и как-то снисходительно терпели их присутствие. Часы их были сочтены, — это понимали и сами Долгорукие, и все их враги.

И действительно, вскоре после коронации новой императрицы над Долгорукими был наряжен суд. Их винили в «богомерзких замыслах, в захвате власти, в деяниях, противных совести и закону».

Суд не медлил. На третий день после открытия заседания обвиняемым был прочитан приговор. Алексей Григорьевич, Иван Алексеевич, Михаил Владимирович и их дети были приговорены к смертной казни, а жена Ивана и княжна Екатерина — к пострижению в монастыре.

Но Анна Иоанновна не хотела заливать кровью ступени трона, по которым только что дошла до власти, не хотела омрачать светлое начало своего царствования казнями, — и виновные были помилованы. Их отправили в ссылку, в далёкие сибирские дебри, в тот самый Берёзов, из которого должны были, по приказанию императрицы, возвратить семейство Меншикова.

Почти в тот же самый день, когда Долгоруких отправили в далёкую ссылку, Василий Матвеевич Барятинский обвенчался с княжной Анной. Свадьбу отпраздновали с небывалой пышностью. Старики Рудницкие не пожалели денег, чтобы на славу отпраздновать великий, давно жданный день.

Дом Рудницких положительно сиял, освещённый целыми сотнями свечей. Сияли и лица бесчисленного количества гостей, с весёлым шумом наполнивших гостеприимные залы. Сияли и лица молодых, переживших столько тревог и бедствий, пока наконец судьба сжалилась над ними и привела их к мирной пристани семейного счастья.

Княжна Анна снова похорошела, снова расцвела, и по её оживлённому, весёлому лицу трудно было угадать, что эта же самая красавица, теперь с такой ласковой улыбкой разговаривающая с мужем, несколько месяцев тому назад готовилась к смерти и выглядела какой-то бледной тенью.

— Ах, Вася, — говорила она, прижимаясь к мужу всем своим стройным телом, — наконец-то Господь сжалился над нами. Поверишь, мне иногда кажется, что все эти последние дни — не что иное, как отрадный сон. Я боюсь, что вот-вот сон отлетит, раскроешь глаза, — и снова наступят те же безотрадные муки, то же горе, которое чуть не привело меня к могиле…

И она невольно вздрогнула.

— Полно, голубка, отгони эти печальные мысли… Скорее нужно считать сном это минувшее время, — проговорил Барятинский. — Теперь для нас наступили дни безоблачного счастья, не будем же отравлять его сомнениями и опасениями…

— А ты не думаешь иногда о Долгоруком… Ты не боишься, что Господь может наказать за его убийство. — Ведь убийство — большой грех, — тихо заметила Анна, опять вздрагивая.

Барятинский задумался на мгновенье, потом резко тряхнул головой и ответил:

— Нет, голубка, не боюсь… Я верю, что так было суждено. Меня, именно меня Бог выбрал, чтобы наказать этого человека, и я его убил. Меня не за что Господу карать. Такова была Божья воля.

Анна облегчённо вздохнула и крепко пожала своей маленькой ручкой его руку.

В это время толпа гостей зашевелилась, и к молодым прихрамывая, подошёл старик Барятинский с полным бокалом в руке…

— Ну, детки, — сказал он, — пью за ваше здоровье… Будьте счастливы…

Он поднёс бокал к губам, пригубил, но тотчас же воскликнул:

— Горько! Подсластить не мешает!

А за ним и все гости, весело улыбаясь, тоже закричали:

— Горько! Горько!

Василий Матвеевич наклонился к жене и долгим поцелуем припал к её розовым губкам…

Под именем А. П. ПАВЛОВА в первые годы XX века было опубликовано несколько исторических и бытовых романов: «Божья воля» — исторический роман из времён Петра II (издан также под названием «Торжество любви»); «Лихая пора», исторический роман из эпохи 1602–1612 гг., «В сетях властолюбцев» (также издан под названием «Под сенью короны»; «Наперекор судьбе»; «Золотые цепи», роман из московской жизни; «У ступеней трона».