Валентин Рыбин - Азиаты

В Астрахань российский флот пришёл в конце июня. Стоял сухой солнечный день, ярко горели маковицы церквей Кремля, звонили колокола и гремели пушки у стены, на пристани негде яблоку упасть. Люди запрудили улицы, залезли на заборы И крыши, чтобы получше видеть летящие по Волге разноцветные паруса. Быстроходные галеры — скампавеи, струги, карбасы, фелюги, брандеры, ластовые суда — в считанные минуты облепили берега Волги и Ахтубы, заняли лагуны и протоки. Большой, золотистого цвета царский парусник «Орёл» под государственным флагом России пришвартовался возле Кремля. Пристань, наводнённая губернской знатью, переливающаяся разноцветными красками одежд, вдруг затихла и замерла, когда на сходнях появился высокий, в треуголке и походном мундире император. Прежде чем сойти на берег, он приостановился, примял большим пальцем тлеющий в трубке табак и пошёл к губернаторской свите, стоявшей как на смотру. Губернатор Волынский, грузный, почти на голову выше всех других, в зелёном кафтане и белокуром парике, вышел навстречу государю, за ним робко засеменила его супруга, придерживая левой рукой подол длинного тёмно-зелёного платья. Пётр облобызал Волынского, затем обнял за плечи свою кузину:

— Её-то зачем на смотрины вывел? — спросил весело. — У Сашки теперь своих дел край непочатый… Медовый месяц давно уж прошёл!

Александра Львовна улыбнулась и насупилась тут же.

— Сами-то вы, Пётр Ликсеич, небось, свою жену а каждый след с собой берёте, а как нас коснулось, то сразу заметили.

— Ладно, не сердись, сестрица, это я так — ради слова. — И, посмотрев на Екатерину, идущую следом а Апраксиным и Толстым, попросил: — Катенька, приласкай кузину, а у меня с Артемием неотложный разговор.

Сопровождаемый свитой, император прошёл по обширному двору Кремля, оглядывая соборы. Вечером собрал командный состав в кают-компании. О положении дел на Кавказе докладывал Волынский.

Пётр, генерал-адмирал Апраксин, тайный советник граф Толстой, командующий пехотой генерал-майор Матюшкин, атаман войска донского Краснощёков, бригадир Ветерани, полковники Юнкер и Шипов и ещё ряд господ военных, командовавших полками, усердно внимали ему:

— Намедни получены сведения: Дауд-бек и Суркай, разорив Шемаху и нанеся вред и оскорбление России, спешно отправили своих послов в Константинополь, к султану Ахмету. Они запросили покровительство султана, признали его своим верховным государем…

Пётр недовольно заметил:

— Шемаха отложилась от Персии, следовательно, султан Ахмет, подобно тому, как он это сделал с крымскими татарами, возьмёт лезгин и кумыков под свою опеку, а может, и в подданство, и таким образом захватит весь Кавказ от Чёрного до Каспийского моря. Перешеек от Астрахани до Решта тоже может оказаться в его руках. Будем немедля занимать прикаспийские области Персии, чтобы не дать утвердиться в них туркам. За прикаспийские области окажем помощь шаху в его войне с афганским вождём Мир-Вейсом. Но не исключено: как только мы двинемся на Перейду с севера, турки пойдут на Исфагань со стороны Вавилона. При таких обстоятельствах Россия могла бы заключить с шахом договор, направленный против султана Ахмета. За помощь, которую мы окажем Хусейну, запросим весь перешеек от Терека до Астрабада. Что скажут господа на это? — Пётр обвёл пытливым взглядом военных.

— Разумно, государь, — одобрил генерал-адмирал Апраксин. — Разумно ещё и потому, что все морские порты от Астрахани до Решта мы могли бы занять за две недели, а то и быстрее.

Граф Толстой, возложив ногу на ногу, прибавил со значением:

— Государь, следовало бы отправить нашему консулу Аврамову письмецо на сей счёт, пусть уведомит шаха Хусейна о намерениях вашего величества.

— Приготовь такое письмо, граф, — согласился Пётр и заговорил озабоченно: — Армяне и грузины ныне кровью истекают от жестокостей турецких янычаров. Наш долг спасти их от гибели. Если турок попрёт на Закавказье, выведем всех христиан на Каспийское побережье, поселим в Дербенте, Баку, Тёрках. Но и в этих поселениях им понадобится зашита от вероломных горцев Дауд-бека, Суркая и Адиль-гирея…

Граф Толстой вновь вкрадчиво, чтобы не рассердить своей беспардонностью царя, заметил:

— Великий государь, нам доподлинно известно от французского посланника в Турции о некоторых соображениях султана Ахмета. Сей правитель намерен проявить полное равнодушие к нашим действиям, если мы ограничимся лишь занятием прикаспийского перешейка и не станем приближаться со стороны Грузии и Армении к турецким границам.

— Чушь, дорогой Пётр Андреевич! — Пётр вспылил, хлопнув ладонью до столу. — Грузия давно ждёт помощи и готова подняться против янычар, как только забрезжут у её границ русские штандарты…

Дав понять всем присутствующим, что двух мнений на счёт христианских народов Закавказья быть не может, Пётр перешёл к плану предстоящего похода — велел докладывать бригадирам и командирам полков о готовности войск, и заседание затянулось до полуночи. Когда встал вопрос, какими силами атаковать восставших горцев, Волынский с пренебрежением сказал:

— Ваше величество, ей-богу, вы преувеличиваете Силы и возможности кавказских горцев. Это всего лишь разбойники. Да и бродят они по пять-десять всадников, и нападают на беззащитных людей. Достаточно двухтрех казачьих сотен, чтобы разогнать этот сброд. Поверьте мне, я проехал сей край и воочию убедился в этом. Жаль, что со мной был малочисленный отряд солдат, а то бы ни за что не дал в обиду наших купцов, ограбленных в Шемахе!

Военные легонько зароптали: астраханский губернатор явно преуменьшал силы горцев. Государь заметил с упрёком:

— Эка, как заносит тебя, Артемий. Ну-да ладно, думается, что бригадир Ветерани со своими ротами справится с горцами. Выйдешь, господин бригадир, с авангардами в горы до того, как мы высадимся в Астраханском заливе! У меня всё, можете отправляться к своим подчинённым…

Проводив гостей, Пётр вошёл к кают-спальню и застал Екатерину у зеркала: готовясь ко сну, она расчёсывала волосы и, повернувшись, дохнула сладким запахом Эенгерского. В неярком, слегка колышущемся свете ночника глаза царицы хмельно улыбались, и полные, словно опухшие щёки, казались розовыми.

— Ну, государыня, ты у меня ещё хоть куда! — восхитился Пётр. Обняв её за плечи, спросил: Кажись, выпивши?

— Ну так, Сашенька, кузина твоя, пожаловала ко мне с самого вечера.

— А я есть чертовски хочу, не ужинал. Вели накрыть стол. Чего-нибудь горячего, и венгерского можно.

Через минуту-другую он, накинув на плечи Екатерине плед, вышел на палубу и сел к столу, усадив её напротив. Стягивая плед у подбородка, царица пожаловалась: