Валентин Рыбин - Азиаты

— О чём просишь, отец, — обиделся Арслан. — Разве надо напоминать об этом… Разве я не туркмен на рода Береков?

— Ладно, прости, сынок… Иди спи… Надо отдохнуть перед дорогой.

Жарко прощался Арслан с женой. Всю ночь перед выездом ласкал её: сам не спал и ей не давал. Сколько слов о любви было сказано, сколько слёз молодой женщиной пролито. Под утро лишь уснули в крепких объятиях, а в полдень Арслан по-мужски обнял жену, мать, отца, кликнул джигитов и поскакали они на Астраханскую дорогу, не оглядываясь, чтобы больше не бередить душу себе и своим родственникам.

Весь путь до Астрахани, с остановками на ночлег, покрыли за пять суток. Остановились в индийском караван-сарае, в низких комнатах без окон, где уже бывали не раз, когда приезжали на базар. Кубанца отыскали на гостином дворе — он давно и с нетерпением ждал джигитов. Сразу же повёл их на пристань, где среди вереницы галер, баркасов, шкоутов и прочих кораблей стоял быстроходный военный бриг, принадлежавший Каспийской флотилии. Капитан брига поджидал у трапа: знал уже, куда ему плыть и за какой надобностью. Кубанец ввёл Арслана в каюту, закрыл дверь и приказал джигиту раздеться догола.

— Эй, Вася, зачем дурака валяешь! — вскипел Арслан. — Я не женщина, я — джигит! Я в Крыму воевал!

— Знаем, что не женщина! — Кубанец засмеялся в достал из сундучка, принесённого с собой, широкий пояс с множеством карманчиков. Вынул из одного, другого, третьего, и так из всех десяти золотые слитки, дал подержать их Арслану, затем водворил на своё место и опять приказал:

— Раздевайся и обвяжись этим поясом по талии, а потом уж штаны и рубаху надевай. Иного, как сохранить золото, выданное на покупку коней, я ничего не придумал. Расчёт такой: за каждого молодого жеребчика или кобылу по одному слитку. А ежели купишь дешевле, скажем, за слиток двух лошадей, «виват» тебе прокричим и вознаградим. Только не смей обманывать, всё равно дознаюсь. И не вздумай шутить с великой государыней российской. Сбежишь или останешься в коренной Туркмении — потеряешь отца, мать, жену и всех туркмен, что живут на Маныче и Калаусе. Всех. сошлём в Сибирь, а то и дальше — на Камчатку. Если погибнешь, оставшиеся в живых джигиты твой труп пусть имеете с конями доставят… Все погибнете — тогда найдутся другие туркмены, которые подтвердят вашу погибель… Тогда и с меня за вашу потерю никто голову не снимет и четвертовать не станет. Словом, дорогой Арслан, повязаны мы все одной верёвочкой — ответственность несём друг за друга, так что не обессудь за строгое наставление. Хоть мы и молимся разным богам, но ходим под одним топором, имя которому «Слово и дело», придуманное ещё во времена царя Михаила Фёдоровича. Это наш Тайный приказ, по которому обвиняемые и свидетели подвергаются пыткам, так что, в случае провала дела, обоих на дыбу потянут…

Пока Кубанец наставлял Арслана, джигит закрепил выше бёдер золотой пояс, оделся и, видя, что Вася разговорился и остановиться не может, сказал спокойно и твёрдо:

— Ладно, вместе помрём. Скажи теперь, как оттуда туркменских коней в Астрахань поведём?

— Той же дорогой. Едучи туда, доплывёте до Тюбкарагана, дальше, через Хиву, до Дуруна. Вернётесь с конями опять на Тюбкараган — здесь дадите знать любому русскому купцу, и этот же бриг приплывёт за вами,

— Ну вот, теперь всё понятно, — успокоился Арслан и велел джигитам располагаться в двух каютах, а лошадей завести на палубу, где в виде надстройки а возвышалась плавучая конюшня, в которой перевозили коней, коров и даже овец, по надобности,

Кубанец не уходил с пристани до тех пор, пока бриг «Св. Евангелист» не отчалил от берега, выведенный на широкий фарватер реки двумя восьмивесельным я шлюпками. Хлопая и полоща на ветру, развернулись белые паруса брига. Следуя вдоль каменного города, он вошёл в Бахтемир и направился к взморью, Джигиты стояли у борта и долго видела на берегу Кубанца в синем камзоле и шляпе. Арслан смотрел на него и думал: «Управитель Волынского похож на волчий капкан, в который джигиты уже попали, и вырваться из него невозможно». Но постепенно скрылись с глаз Кремль и вся Астрахань, потянулись голые пустынные берега и болота, поросшие камышом. Ближе к взморью пошли сплошные болота: берега Бахтемира терялись в них. Но вот зелёной гладью засверкали Чадинские мели и завиднелся высокий Четырехбугорный маяк, а в окрестностях его корабли и большие кусовые лодки. Отсюда, собственно, начиналось Каспийское море.

«Св. Евангелист» прошёл мимо скопища кораблей. Капитан брига сказал со знанием дела:

— Вышвырнули персы весь наш флот из своих пределов: ни одного корабля не осталось ни в Гиляни, ни в Баку. Да и купцы в этот год вовсе отказались плыть туда с товарами. Надир-шаха боятся…

Капитан ушёл, а джигиты продолжили разговор о том, как бежали от Надир-шаха крымские татары, а с ними и жители Дагестана. Их было так много, что генерал-фельдмаршал Миних с перепугу распорядился вывести русские войска с Крымского полуострова. Арслав и его джигиты бежали из Бахчисарая, словно воры, без оглядки, пока не оказались в степях Таврии. Ещё тогда ходили слухи о Надир-шахе, как о самом великом полководце. А когда джигиты узнали, что родом он из туркменского племени, то прониклись к нему особым уважением и по крупицам добывали о нём сведения. Арслан, вспомнив о нём, сказал с гордостью:

— Из туркмен много великих людей вышло: Аба — сердар, Кара-коюнлу и Ак-коюнлу, но Надир-шах превзошёл их всех.

— А какого племени он? — поинтересовался один из джигитов.

— Из племени караклю, а род его — афшары, — ответил Арслан. — Караклю раньше жили в Туркестане, а когда напал Чингиз-хан, ушли в Азербайджан. Долго ли там жили или нет, не знаю, но говорят, при Исмаил-шахе они перекочевали в Хорасан, к Абиверду, Где-то там и появился на свет Надир-шах афшар… Рядом живут карадашлы — тоже туркмены: вот они и разводят небесных коней, как их называет Кубанец.

— Выходит, едем прямо в пасть к Надир-шаху? — испуганно догадался джигит Кичгельды. — Оттуда не только коней, но и своих ног не унесёшь.

— Ай, не зови смерть раньше времени, а то услышит, — одёрнул его Арслан.

Тюбкараганского мыса достигли на третий день. Сначала завиднелись горы Мангыс-тау, с невысокой вер— шиной Бесшокы, о которой не раз вспоминал ещё прадед Арслана: будто живут на ней злые духи, и, когда захотят принести морякам вред, то дуют во все щёки и поднимают такие ветра, что корабли теряют паруса, тонут или их выбрасывает на скалы. Ниже гор тянулась ровная степь, снижаясь едва заметно к Каспию. Но вот открылся сам мыс, вдающийся песчаной косой в море, лодки на мели и большой аул. Бриг ещё был далеко от берега, но из юрт вышли люди и наблюдали за приближающимся кораблём. Капитан велел матросам бросить якорь и спустить на воду с ростров две шлюпки. Джигиты побросали в шлюпки хурджуны, сели сами, дождались моряков, которые взялись за вёсла, и погнали шлюпки к аулу. На других шлюпках переправляли коней. Переправа длилась долго, но Арслан в его друзья не замечали времени: мангышлакцы увели их в юрты и начались расспросы и угощения, Узнав, что все парни из одного племени — игдыр и что деды их раньше жили здесь, на Мангышлаке, диву дались: