Евгения Марлитт - В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

Кети хотѣла прекратить дальнѣйшія сообщенія и осторожно подняла больную съ кресла. Она уже отвыкла отъ своей прежней родины и слишкомъ сильно привязалась къ своимъ друзьямъ въ Дрезденѣ, такъ что немогла принимать къ сердцу дѣла того, кто былъ женихомъ ея сестры; конечно она жалѣла о немъ, какъ о человѣкѣ, лишившимся вдругъ средствъ къ существованію, но сожалѣніе о дѣдушкѣ, тоже сильно страдавшемъ, превышало и это участіе.

Опираясь на сильныя руки молодой дѣвушки, Сусанна прошла переднюю, а въ дверяхъ угловой комнаты стоялъ докторъ и протягивалъ обѣ руки, что-бъ принять больную и помочь ей дойти до дивана. Маленькая группа была въ эту минуту весьма характеристична. Кети положила здоровую руку своей паціентки вокругъ своей шеи и крѣпко держала на лѣвомъ плечѣ костлявую, загорѣлую руку своими розовыми пальчиками, между тѣмъ какъ другою рукою обхватила Сусанну за талью. Лицо ея дышало добротою и выражало олицетворенное милосердіе, когда она, наклонясь къ больной, прижалась своимъ молоденькимъ личикомъ къ сѣдымъ волосамъ и морщинистой щекѣ страждущей старушки.

Черезъ нѣсколько минутъ Сусанна уже сидѣла на удобномъ, мягкомъ креслѣ въ просторной комнатѣ. Она боязливо осмотрѣла узорчатыя занавѣси, удивленно поглядѣла на постель, устроенную на диванѣ, и напрасно старалась скрыть свою радость, что опять могла видѣть все, что дѣлалось на дворѣ и считать каждый мѣшокъ, который сваливали или нагружали.

Кети поглядѣла на свои маленькіе, золотые часы:

– Однако мнѣ пора представиться въ виллѣ, а то я, пожалуй, попаду прямо во время ихъ чопорнаго чаепитія, – сказала она улыбаясь и вынимая изъ кармана перчатки. – Черезъ часъ я возвращусь и сварю тебѣ тарелку супа, Сусанна.

– Этими хорошенькими ручками?

– Да, этими ручками, не воображаешь-ли ты, что я въ Дрезденѣ ничего не дѣлаю? Вѣдь ты знала г-жу Лукасъ, она нисколько не измѣнилась, и такая-же дѣятельная, какъ была прежде. Если бы ты могла видѣть ее! Она теперь докторша, какихъ мало на земномъ шарѣ.

Съ этими словами она вышла, что-бы въ маленькой задней комнатѣ снова надѣть кофточку и шляпу и отправиться съ визитомъ въ виллу.

На фабрикѣ пробило пять часовъ, когда Кети и докторъ Брукъ вмѣстѣ вышли на дворъ. Воздухъ былъ значительно холоднѣе и старые, потертые солнечные часы, которые утромъ, оживая отъ весенняго солнца, такъ весело и отчетливо обозначаютъ время, приняли опять печальный, непріятный видъ.

Серебристый звонъ колокольчика у выходныхъ дверей, снова вызвалъ Франца на лѣстницу и его любопытная жена поплелась за нимъ, что-бы еще разочекъ посмотрѣть на свою вернувшуюся молоденькую госпожу. Кети просила ее во все время своего отсутствія внимательно наблюдать за больной, что та и обѣщала исполнить.

Въ эту минуту что-то зашумѣло въ воздухѣ, къ ногамъ Кети упалъ хорошенькій голубь и остался лежать въ безпомощномъ состояніи.

– Боже мой! Неужели конца не будетъ этимъ глупымъ продѣлкамъ? – сказалъ Францъ, поднявъ бѣдненькую птичку. – Посмотрика, жена, это кажется не изъ нашихъ, я такъ и зналъ. Что это за безбожники! Они подстрѣливаютъ прелестныхъ голубей больной барышни! Далъ-бы я имъ себя знать на мѣстѣ коммерціи совѣтника! – Онъ погрозилъ кулакомъ по направленію къ виллѣ.

– Кто-же эта больная барышня, Францъ? И кто смѣетъ подстрѣливать ея голубей? – спросила Кети съ удивленіемъ.

– Онъ говоритъ про Генріэтту, – сказалъ докторъ Брукъ.

– А подстрѣливаютъ голубей изъ прядильной фабрики, – необдуманно брякнулъ Францъ.

– Какъ! рабочіе моего зятя?

– Да, тѣ, которые ѣдятъ его хлѣбъ, барышня! Это стыдно и грѣшно! Вотъ вамъ доказательство, господинъ докторъ, что тамъ за ужасный народъ! И съ ними вы хотите что нибудь сдѣлать добротою и ласкою, – нѣтъ, далеко вы, такимъ образомъ не уйдете! Что въ благодарность имѣютъ такіе честные люди какъ вы, за свою доброту? Общество смѣется надъ ними. Строгость нужна, далой ихъ всѣхъ! Вотъ мое мнѣніе, иначе нѣтъ исхода!

– Развѣ и здѣсь есть распри? – спросила Кети доктора, на губахъ котораго мелькала серьозная улыбка.

– Нѣтъ, дѣло не въ томъ, – отвѣчалъ онъ, качая головою, – многіе изъ работниковъ на фабрикѣ, скопивъ небольшой капиталецъ, просили Морица, при раздѣлѣ имѣнья, продать имъ по недорогой цѣнѣ небольшой кусокъ земли, прилегавшій къ фабрикѣ, съ тѣмъ, что-бы построить на немъ маленькіе домики для отдачи въ наймы бѣднымъ рабочимъ, которымъ положительно не по средствамъ нанимать квартиры въ городѣ. Совѣтникъ далъ имъ обѣщаніе, и это ему не трудно было исполнить, потому что желаемая полоса земли принадлежала къ его парку…

– Извините, господинъ докторъ, – что я перебиваю васъ, – сказалъ Францъ; – это-то именно и помѣшало ему. Я тотчасъ догадался, что президентша не согласится на это. Да кто-же добровольно захочетъ имѣть такое сосѣдство? И дѣйствительно, дамы въ виллѣ очень были недовольны этимъ предложеніемъ и отказали отдать свои земли въ аренду. Тамъ будутъ новыя постройки, – сказал онѣ, – тѣмъ дѣло и кончилось. Между тѣмъ фабричные озлились и стараются мстить имъ чѣмъ только могутъ.

– Да, но какая жалкая месть! – Бѣдная птичка! – сказала Кети и взяла голубя изъ рукъ Франца.

– Жаль только, что грубость и необузданность отдѣльныхъ лицъ вредно отзывается на всемъ сословіи. Теперь нельзя будетъ упрекать президентшу въ томъ, что она не терпитъ вокругъ себя такого элемента, – говорилъ Брукъ печальнымъ голосомъ.

– По моему вы не совсѣмъ правы. Злые и мстительные люди встрѣчаются во всѣхъ сословіяхъ, – возразила молодая дѣвушка съ живостью. – Я часто вращалась въ низкихъ классахъ; мужъ моей воспитательницы имѣетъ много бѣдныхъ паціентокъ и тамъ, гдѣ, кромѣ лекарствъ нужна еще другая помощь, туда отправляется моя милая докторша, а я конечно не отстаю отъ нее. Правда, что приходится видѣть много неблагодарности и невѣжественности, но часто встрѣчаешь и въ этихъ людяхъ честныя, благородныя чувства; – нужда и горе большею частію производятъ потрясающее дѣйствіе.

– Народъ этотъ вовсе не такъ бѣденъ, барышня, они отлично умѣютъ представляться, – прервалъ ее Францъ махнувъ рукою.

Кети молча смѣрила его съ головы до ногъ много-значительнымъ взглядомъ.

– Скажите пожалуйста, г-нъ Францъ, почему вы такъ стали важны? – сказала она съ ироніей. – Про кого вы такъ говорите? Развѣ вы сами не происходите изъ этого народа? Кѣмъ-же вы прежде были на мельницѣ? Рабочимъ, простымъ рабочимъ, которому не разъ приходилось молча выносить оскорбленія и несправедливости.

Грубое лицо мельника сильно покраснѣло. Онъ молча стоялъ совершенно растерянный передъ молодою госпожею, такъ ясно и просто опредѣлившей его положеніе.