Евгения Марлитт - В доме коммерции советника (дореволюц. издание)

При этихъ словахъ Кети быстро выбѣжала изъ комнаты, она не въ состояніи была смотрѣть въ лицо бѣднаго доктора, получившаго такой смертельный ударъ.

Въ сѣняхъ было уже темно, только изъ кухни мелькали послѣдніе отблески заходящаго солнца. Тетушка Діаконусъ стояла тамъ у окна и мыла чайную посуду; она ласково кивнула Кети, выраженіе ея лица было спокойно, ее не тревожило ни малѣйшіе предчувствіе о томъ, что происходило за дверью. Молодая дѣвушка вздрогнула и пробѣжала прямо въ садъ.

На дворѣ было очень свѣжо, сильный вѣтеръ съ визгомъ дулъ съ рѣчки прямо ей въ лицо и грудь, прикрытую только легкимъ, шелковымъ платьемъ.

Но Кети съ жадностью вдыхала въ себя этотъ свѣжій воздухъ, и впечатлительная натура была сильно потрясена чужимъ горемъ; кровь кипѣла въ ея жилахъ отъ внутренняго негодованія и жгучимъ пламенемъ разливалась по ея мужественному лицу.

Она пережила тяжелыя минуты, какая непріятная сцена между двумя близкими лицами! А виновницей всему была ея сестра. Только пустое кокетство и тщеславіе могутъ позволять женщинѣ такъ необдуманно играть съ святымъ чувствомъ другаго и такъ легко разрывать, надѣтыя на себя священныя узы.

Впрочемъ сегодня Флора ошиблась въ разсчетѣ, она встрѣтила твердое сопротивленіе тамъ, гдѣ, по своему мнѣнію, думала найти слабое, мягкое сердце, съ которымъ ей не трудно будетъ справиться. Но что онъ выиграетъ своей энергіею, ему все таки придется уступить.

Кети медленно взошла на мостъ и, перегнувшись черезъ перила, заглянула въ глубь.

Зеленоватая вода пѣнистыми волнами протекала подъ ея ногами, съ шумомъ унося за собою вѣтви и сучья деревьевъ, попадавшіеся ей на дорогѣ, а спокойный, блѣдный мѣсяцъ ложился серебряной полосой на поверхности разъяренной воды, какъ бы желая успокоить ее своимъ присутствіемъ. Неужели такая-же буря клокотала въ сердцѣ человѣка? Неужели любовь не ослабѣвала, при видѣ, что ея идеалъ разбивался въ дребезги? Нѣтъ, она могла убѣдиться въ этомъ собственными глазами.

Какую страсть, какую силу заключала въ себѣ любовь! Тетушка Діаконусъ еще недавно разсказывала, какъ однажды подъ тою-же кровлею молодая вдова перенесла всѣ степени горя и отчаянія. А теперь, послѣ столькихъ лѣтъ, на томъ же мѣстѣ происходила новая сердечная борьба. Страхъ объялъ душу молодой дѣвушки, она припомнила слова Генріэтты: – Кто видѣлъ Флору любящею, тотъ пойметъ, что мужчина скорѣе согласится погибнуть, чѣмъ отказаться отъ нея! – Дрожь пробѣгала по членамъ Кети и она сново побѣжала назадъ въ садъ.

Стемнѣло; красивый, зеленый лѣсъ тянулся теперь черной мрачной полосой, вспаханная земля казалась пустыней, на крышѣ домика трещали флюгера, а вѣтви серебристаго тополя и молодыхъ елей съ шумомъ ударялись о заборъ.

Кети робко обогнула уголъ дома; изъ окна комнаты, гдѣ лежала Генріэтта свѣтился слабый огонь ночника, а въ слѣдующемъ окнѣ стоялъ докторъ, борьба все еще продолжалась, онъ попрежнему стоялъ гордо, непреклонно, съ поднятою рукою, точно онъ требовалъ молчанія. Что она могла сказать ему въ эту минуту, неужели она опять необдуманно коснулась до его докторскаго призванія?

Бѣдная дѣвушка чувствовала, какъ зубы ея стучали отъ внутренней тревоги, кромѣ того ею овладѣлъ сильный гнѣвъ, такъ что была минута, когда она желала вмѣшаться въ разговоръ и силою принудить вѣроломную сестру къ исполненію своего долга. Какая мысль! Но что сказалъ-бы онъ на это самовольное вмѣшательство? А если онъ также холодно отстранитъ это третье лицо, какъ недавно сдѣлалъ съ непрошенными голубыми цвѣтами? – Тогда останется только живой сойти въ могилу.

Кети пошла дальше, холодная дрожь потрясала ея тѣло, и несмотря на крѣпкое сложеніе, ясный, свѣтлый умъ и здоровые нервы, она ощущала необъяснимый страхъ, какъ бы боясь одиночества и зловѣщаго шума рѣчныхъ волнъ.

Она видѣла, какъ передъ кухоннымъ окномъ сидѣла тетушка и чистила зелень на завтрашній обѣдъ – рѣзкій контрастъ съ возмутительною сценою въ спальнѣ больной! Безмятежное спокойствіе этой картины невольно манило къ себѣ молодую дѣвушку, но она не смѣла подойти, зная, что не съумѣетъ скрыть своего волненія и возбужденнаго состоянія отъ ласковыхъ глазъ старушки.

Входная дверь была еще растворена, Кети тихонько пробралась черезъ темныя сѣни и вошла въ комнату тетушки. Она надѣялась, что въ этой уютной, теплой комнаткѣ волненіе ея успокоится и потому сѣла въ кресло возлѣ рабочаго столика, окруженнаго высокими лавровыми деревьями, нарцисами, фіялками и ландышами, распространяющими чудный ароматъ по всей комнатѣ; хорошенькая канарейка, собравшаяся уже на покой, сново встрепенулась и съ пискомъ скакала по своимъ жердочкамъ. Кети чувствовала теперь, что была не одна, но волненіе ея не уменьшалось, мрачныя мысли тревожили ея возбужденную головку.

Черезъ нѣсколько минутъ въ комнату вошла тетушка, чтобы по обыкновенію поставить зажженную лампу на рабочій столъ доктора; затѣмъ она заперла ставни, опустила сторы, помѣшала горячіе уголья въ печкѣ и снова вышла не замѣтивъ молодой дѣвушки, притаившейся за высокими растеніями. Ея тихіе шаги едва замерли за дверью, какъ въ корридорѣ раздались громкіе мужскіе шаги и въ комнату вошелъ докторъ.

Онъ на минуту остановился на порогѣ и съ глубокимъ вздохомъ провелъ рукою по лбу; Брукъ, конечно, не могъ подозрѣвать, что въ комнатѣ сидитъ молодая дѣвушка, въ смертельномъ страхѣ прижавшаяся теперь къ холодной каменной стѣнѣ. Чѣмъ кончилась борьба? Что происходитъ теперь въ его осиротѣвшемъ сердцѣ?

Онъ быстро прошелъ чрезъ комнату и приблизился къ своему письменному столу. Тихонько привставъ, Кети могла его видѣть, тѣмъ болѣе что свѣтъ отъ лампы ярко освѣщалъ его серіозный профиль. Щеки и лобъ сильно горѣли, глаза были красны, какъ будто послѣ утомительной прогулки во время полуденнаго зноя. Да и правду сказать, тяжела была дорога, только что пройденная имъ, сколько разбитыхъ иллюзій и надеждъ! А впереди – одно грустное одиночество и безцѣльная жизнь!

Стоя у стола, докторъ поспѣшно написалъ нѣсколько словъ на почтовой бумаги, вложилъ ее въ конвертъ, и съ лихорадочнымъ нетерпѣніемъ надписалъ адрессъ.

Кому это письмо? Что могло занимать его мысли въ такую минуту? По всей вѣроятности онъ писалъ Флорѣ, можетъ быть даже прощался съ нею на вѣки.

Окончивъ съ письмомъ, Брукъ налилъ изъ графина воды въ бѣленькій стаканчикъ, отперъ шкафчикъ письменнаго стола, досталъ оттуда небольшую скляночку, поднялъ ее и пять чистыхъ безцвѣтныхъ капель упали въ стаканъ.

Кети стояла какъ окаменѣлая и чувствовала какъ сердце ея перестало биться, при видѣ-же роковыхъ капель она мгновенно очутилась возлѣ доктора и положила лѣвую руку на его плечо; потомъ выхватила у него стаканъ, который онъ намѣревался поднести къ губамъ и поставила на столъ.