П. Бунин - Іезуиты

Открытие парламента было назначено на 5 ноября 1655 года. В этот день «незримая рука» должна была наказать нечестивых. Во дворце совершались обычные приготовления и никто не подозревал, что должно свершиться нечто ужасное, что унесет много жизней.

Вечером, 28 октября, один из членов парламента лорд Моунтигль получил письмо, без подписи, написанное измененным почерком, изобличавшим, что автор его хотел скрыть свое имя. Содержание письма было такое. «Дружба, которую я питаю к вам, — писал автор, — и некоторым вашим друзьям, обязывает меня спасти Вас. Если вы дорожите жизнью, то найдете предлог не присутствовать при открытии парламента, ибо Бог и люди решили наказать безбожие нынешнего века. Прошу Вас, уважить этот совет и как можно скорее уехать в деревню. Страшный удар поразит парламент и незрима будет рука, которая нанесет его. Он придет и минует также быстро, как сгорит это письмо, которое прошу вас сжечь. Надеюсь, что Бог вразумит вас воспользоваться этим письмом».

Странное письмо смутило лорда. Для него было ясно, что замышляется какой-то заговор.

— Но что же делать?

Скрыть письмо и уехать в деревню, как советует его автор — это значит рисковать жизнью. Заговор может быть раскрыт, узнают о письме и тогда не избегнуть наказания!

После некоторого раздумья Моунтигль решил сообщить о нем министру графу Салисбери.

— Странное письмо, — ответил граф, — я в нем ничего не понимаю. Это наверное мистификация, попугать Вас.

Однако он все-таки решил показать письмо королю.

Король Яков был большой трус и отнесся к письму иначе, чем его министр. Он испугался.

— Но что значит это письмо?

Король долго вчитывался в написанное, вдумываясь в каждое слово, и его мысль остановилась на словах: «Готовится страшный удар, направленный незримою рукою», «опасность от него минует так же быстро, как сгорит письмо». Он решил, что готовят взрыв. О своих подозрениях он сказал Салисбери. Было решено осмотреть все подвалы Вестминстерского дворца и соседние погреба. А для того, чтобы заговорщиков поймать на месте преступления, было решено произвести обыск накануне открытия парламента. В ночь с 4-го на 5-е число лорд-камергер граф Соффольк с отрядом гвардии под начальством смотрителя дворца Виньярда отправились в подземелья. Граф осмотрел их и не нашел ничего подозрительного. В одном подвале он застал человека, который складывал дрова.

На вопрос: — «Кто он такой?» — Незнакомец ответил, что зовут его Джонсоном: служит он у сэра Томаса Перси, который приказал ему уложить закупленные дрова.

Граф решил, что это в порядке вещей и доложил королю, что он осмотрел все и не нашел ничего подозрительного. Однако его рассказ о человеке, складывавшем дрова, некоторым из министров показался странным. Король велел произвести вторичный обыск и для этой цели командировал мирового судью Невета.

Когда судья с отрядом стражи спустился в подвал, то там он нашел опять того же человека. Вид его был довольно странен: он был одет в ботфорты, как будто собирался в дорогу, в руках был потайной фонарь. После обыска у него нашли револьвер, кусок трута и три фитиля. Когда его схватили, то он оказал сопротивление. Судья Невет приказал немедленно произвести тщательный обыск во всем подвале. Скоро нашли 36 бочек, наполненых порохом, и все приспособления для взрыва. Тогда стало ясно значение письма, полученного лордом Моунтиглем.

На допросе Джонсон признался, что зовут его Раем Фоксом и что он намеревался взорвать дворец. Но упорно не хотел выдать сообщников. И только когда последние были уже, по его мнению, далеко, назвал некоторые имена.

Мы не будем приводить других рассказов о покушениях иезуитов, сказанного думаем, достаточно, чтобы составить себе представление об их деятельности.

Энергичная деятельность иезуитов, их вмешательство в государственные дела, развращение юношества и последовательное противодействие всем новым идеям должны были породить глубокое недовольство в обществе. И вот мы видим, как в различных странах начинают раздаваться голоса, требующие изгнания иезуитов.

Скоро иезуиты были, действительно, изгнаны из Португалии, Испании и Франции.

Но со вступлением на папский престол Климента XIV, святых отцов ждали еще большие огорчения. В 1769 году умер скоропостижно от разрыва сердца папа Климент XIII, бывший убежденным защитником ордена. Необходимо было употребить все усилия к тому, чтобы заместителем Климента XIII был не менее убежденный сторонник ордена.

На открывшемся 15-го февраля конклаве большинство оказалось на стороне иезуитского кандидата кардинала Киджи. Но иезуитам не пришлось торжествовать. Короли неаполитанский и французский решили принять самые крайние меры к тому, чтобы добиться, чтобы на папском престоле не было сторонников иезуитов. С этой целью они поручили кадиналам Орсини и де-Берни объявить конклаву, что если они не дождутся кардиналов Неаполя, Парижа и Лисабона и выберут папу без них, то выбранного они будут считать не папой, а просто римским епископом.

Противниками иезуитов кандидатом на папский престол был выдвинут Ганганелли. В сущности, это был ничтожный, но честолюбивый человек, но он дал королям письменное обязательство уничтожить орден иезуитов, а потому получил их поддержку. 18-го мая Ганганелли был избран папой. Он принял имя своего предшественника и стал править римской церковью под именем Климента XIV.

Но легко дать обещание, но не легко его исполнить. Это новый папа почувствовал тотчас, как только вступил на престол. Вступить в открытую борьбу с орденом, который в целях самозащиты пойдет на все, вплоть до убийства, решится не каждый. А Климент XIV к тому же не обладал смелостью. К удивлению покровительствовавших ему королей, он не только не думал об уничтожении ордена, но даже оказывал ему покровительство. Тогда короли напомнили Клименту XIV его письменное обещание и пригрозили опубликовать его. Положение нового папы оказалось безвыходным. Уничтожить орден — значит рисковать собственной жизнью, обмануть королей и не исполнить обещание — значит лишиться престола и вызвать к тому же скандал, ибо по правилам католической церкви заключать какие-либо условия для получения папского престола считалось тяжелым грехом. Совершивший такой грех, лишается папского престола, и сами выборы его считаются ничтожными. Четыре года Климент оттягивал исполнение обещания. Он даже предлагал королям произвести реформы в ордене, только бы сохранить его. Наконец, когда короли остались неумолимыми, он просил указать хоть причины, почему бы он мог уничтожить «такой знаменитый орден, дабы оправдать себя, если не перед Богом, то перед людьми».