Сергей Мосияш - Александр Невский

Лицо Ратмира казалось белее снега, лишь темнели впадины глаз. Александр долго смотрел на него. Потом медленно потянул из-за спины плащ и, раскинув его, накрыл им Ратмира. Перекрестился, прошептал:

— Упокой, господи, раба твоего.

Потом князь повернулся и медленно пошел к реке. Он был задумчив и печален. Светозар шел следом.

Александр остановился на невысоком обрывчике у самой воды. Долго смотрел на бегущую мимо Неву, на вечернюю зарю, отражающуюся в ней. Ушел из жизни дорогой для него человек. Ушел не простившись. «Эх, Ратмир, Ратмир».

За спиной князя утихал лагерь, откуда-то со стороны доносилась не то песня, не то причитания:

— Кто это? — спросил Александр, не оборачиваясь.

— То Сава мается, — отозвался Светозар, — руку мечом ему раздробили свеи.

— Пусть водой холодной остудит.

— Так он и так эвон под бережком сидит.

Князя, стоящего на берегу, почти отовсюду было видно. Первым явился к нему Пелгусий.

— Александр Ярославич, ты б ложился почивать. Я сторожей выставил.

— Молодец, Филипп, — похвалил князь. — Береженого бог бережет.

Пелгусий помолчал, стараясь проникнуть в думы князя.

— Здесь бы крепость сотворить, Александр Ярославич. Тогда бы свеи подумали, допрежь высаживаться.

— Крепость хорошо бы, — вздохнул князь, — да наши бояре скорее повесятся, чем кун на то дадут. Владеть хотят, платить не охочи.

Потом пришел Яков Полочанин, кашлянул густо.

— Счастливая у тебя рука, князь, почитай, врагов во сто крат более положил, чем своих потерял.

— А что Ярославич сказывал нам перед ратью, а? — послышался голос подошедшего Миши. Он был, как обычно, весел и улыбчив. — Что наши главные союзники — внезапность и быстрота. Так ведь, князь?

— Так, Миша, так, — согласился Александр, невольно улыбнувшись при взгляде на воина. — Но есть и еще один союзник, не менее сих по важности.

— Какой?

— Беспечность Биргера.

— Верно, Александр Ярославич, — засмеялся Миша.

— А беспечность его от спеси проистекала.

— Ай верно, ай точно, — смеялся Миша. Потом умолк, но ненадолго. Молчание первым нарушил: — Ярославич, а мои пешцы тебя новым прозвищем нарекли.

— Каким еще прозвищем?

— Нарекли Невским, князь. Александром Невским.

— Кто? — нахмурился князь.

— Да пешцы ж мои.

Миша лукавил: прозвище князю он сам придумал и пустил его меж новгородцев. Он еще не знал, понравится ли это князю.

— Ладно, — вздохнул Александр, — бог простит им суесловие их, и я прощаю ради дня такого. Идите, други, почивайте.

Все ушли, остался лишь Светозар. Александр покосился на него. Не желая обидеть слугу, сказал просто:

— Хочу я один побыть.

Светозар понял, пошел к костру, подкинул в огонь дров. Наладил ложе для князя. Потом сел к самому огню, взял в руки доску и, накаливая в огне кончик ножа, стал что-то выжигать на ней. Время от времени он взглядывал в сторону реки, там недвижно высилась фигура князя.

Светозар знал, чем опечален князь, и оттого испытывал к нему почти братнюю нежность и благоговение: «О Ратмире скорбит князь».

Александр не скоро пришел к костру. Было уже за полночь, когда он вернулся. Ослабил пояс меча, лег на свое место. Заметив возившегося с доской Светозара, спросил:

— Чего мудришь там?

— Да вот памятку свеям на скудельницу творю.

— Ну и что ж написал на ней? — спросил Александр, прикрывая глаза. — Прочти.

— «Взалкавший земли нашей да получит ея», — прочел Светозар.

— Верно, верно сказал.

— То не я, князь, ты днем молвил, когда свеев в яму метали.

— Разве? Ну да все едино, — я ли, ты ли, — а слова верные.

Князь почувствовал наконец-то желанное приближение сна, тихий гул в голове, легкое кружение. Веки наливались свинцом, а от берега, убаюкивая, доносилась жалоба:

Новгород встретил возвращение своих победоносных полков всеобщим ликованием и радостью. Князь послал вперед Сбыслава Якуновича сообщить владыке Спиридону о победе над Биргером.

По велению архиепископа раскошелились бояре и купцы на украшение города по такому случаю. Вечевую площадь подмели чисто-начисто, на степени расстелили дорогой заморский ковер. Чтобы ночью кто из подлых не уволок его, приставили отроков с копьями. Приготовлены были златотканые хоругви, дорогие иконы.

Первыми увидели приближающееся войско звонари Покровской и Лазаревской церквей, первыми и ударили в колокола. А за ними загудела святая София. Заслышав звон Софийской стороны, зазвонили все церкви Торговой. Казалось, голубое небо дрожит от густого звона многоголосой меди.

И вот едва за Гзенью затрепетал княжеский прапор и появились конные воины, как со стен Детинца грянули трубы и тугие тимпаны, радостно закричали горожане, усыпавшие стены города:

— Слава князю нашему-у!

— Люба-а-а!

— Слава-а-а!

Князь ехал впереди, за ним — дружина его, осеняемая тяжелой хоругвью с изображением Христа-спасителя. Длинный прапор легко и весело трепетал над дружиной. Позади дружины ехала телега, в которую брошены были стяги врага, брошены столь небрежно, что золотые кисти их и бахрома волочились по земле.

Затем шла пехота под командой Миши Стояныча, усталая, пропыленная, но веселая. За пехотой следовали телеги с телами убитых новгородцев.

Из окольного города въехали в Детинец — лишь через него можно было попасть на Великий мост. Но миновать святую Софию было нельзя. В бой уходили от нее, и теперь надо было в первую очередь поклониться ей.

Дружина остановилась на площади перед собором. Князь соскочил с коня и, прежде чем войти в собор и предстать перед архиепископом Спиридоном, подозвал Светозара:

— Возьми двух отроков и скачи на Городище. Освободи из поруба послов свейских. Вороти им коней и все, что у них было отнято. Проводи за Гзень, а то, не ровен час, кто из наших их тронет.

Светозар поскакал на Городище. Послы находились в порубе под гридницей.

— Выходите, — сказал Светозар, открывая дверь. — По велению князя вы свободны.

Первым вышел Нильс, презрительным взглядом окинул Светозара.

— Ваш князь нарушил все обычаи. За это будет ему плохо.

— Да вам князя нашего благодарить надо, господа послы.

— Благодарить? За что?

— Он, может, вам жизни спас в порубе этом. Пока вы здесь кашу ели, там ваших у Невы более половины полегло.

— Как, как? — встревожился Нильс, с недоверием впился в Светозара глазами.

— Побили ваших, вот как.

— Не может быть, — отрубил упрямо Нильс. — Не может быть. Там были отборные рыцари.